Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора

Игини опередил отца и первым вскочил на трап. Человек поднял свое оружие и нажал на крючок. Голова Игини взорвалась кровавым пузырем, и он свалился на палубу бесформенной красной грудой. Арнанак метнул топор. Он мог бы убить, но хотел только оглушить. Обух топора попал человеку в диафрагму. Он согнулся пополам и осел на палубу. Арнанак дотянулся до этой твари и схватил в охапку. Легионер, стоявший рядом с человеком, дрался с остервенением. Явно превосходящие силы противника загнали его на ростры.

Южане яростно нападали на маленький отряд, прижимая его к борту. Бойцы Арнанака пока ещё удерживали трап. Он сам подскочил к фальшборту, под левой рукой у него болтался человек, а правой он махнул Юсайюку. Помощник дал команду убрать абордажные крючья, и «Прыгун», движимый веслами внешней стороны, прошел вперед так, чтобы его фордек оказался под Арнанаком. Арнанак прыгнул. Гребцы Юсайюка удерживали корабль на месте, пока за ним не последовали остальные.

Вернулись не все. Одни, блокированные в середине корабля, могли теперь полагаться только на милость противника. Другие легли мертвыми, и среди них — Игини, полный жизни и радости. Но мужчина может гордиться потерей сына или жизни ради такого трофея, как пленник-человек.

— Отходим! — крикнул Юсайюк.

Из-за носа транспорта показался «Ненасытный». Только его нападение с правого борта и сделало возможным успех дерзкого рейда Арнанака. Оба тассурских корабля снова подняли паруса, и те сразу наполнились ветром. Теперь беронненцам их не догнать.

Человек встал, шатаясь, и что-то выкрикнул. Легионер, который пытался его защитить, появился у фальшборта. Он тащил коробку, которую явно в спешке принес из каюты. Хотя корабли разделяла широкая полоса воды, он обвязал коробку тросом, раскрутил и бросил. Этот отчаянный бросок оказался успешным — коробка ударилась о рубку и упала на палубу.

— Выбросить за борт! — крикнул Юсайюк, ибо коробка могла содержать смертельную угрозу.

Человек не понимал по-тассурски, но увидел, как матросы бросились выполнять приказ.

— Нет! — завопил он по-сехалански. — Я без этого умру…

— Отставить! — скомандовал Арнанак. — Этот сундук мы сохраним. — И добавил по-сехалански для человека (голос его был резок из-за Игини): — Я хочу, чтобы ты ещё пожил. По крайней мере какое-то время.

Глава 15

Младший лейтенант Конуэй прибыл на Мундомар в составе большой группы летчиков. Старый войсковой транспорт был переполнен. Все приходилось делать по очереди, по номерам. Залезать в нишу, где до тебя уже кто-то спал, как в ячейку огромных сот, и лежать там, слушая храп братьев по оружию и ощущая издаваемый ими запах. Это как-то не очень гармонировало с идеей крестового похода на выручку благородным пионерам, осаждаемым ордами чудовищ, или спасения человечества в звездных битвах. Конечно, Конуэй не был настолько наивен — старый дядя Ларрека бывал довольно-таки откровенным в своих воспоминаниях, — но все же он воображал себя кем-то вроде легионера. Но не пришлось ли ему стать просто винтиком военной машины?

Зато он торжествовал при игре в покер, за что должен быть благодарен суровой школе сестрицы Джилл. Он начал вспоминать и представлять себе, что она там делает, и как там мать с отцом, и Алиса с мужем и ребятишками. Он скучал по ним гораздо больше, чем по кому-нибудь на Земле.

Чем ближе становилась цель, тем сильнее росло напряжение в конвое. В межпланетном пространстве их наверняка уже засекли наксанцы, чей флот тоже крутился возле этой звезды. Если они решат напасть…

Напряжение перерастало в страх. Наксанцы атаковали. И военным летчикам ничего не оставалось, как сидеть и ждать, подобно сардинам в консервной банке. Если бы им досталось прямое попадание, они бы об этом даже и не узнали. Конуэй на своей шкуре понял, до чего удачно американское выражение «страх вышел потом». По запаху собственного пота он мог бы заключить, что весь яд, который только вырабатывается его телом, выходит через кожу.

После многих часов, наполненных маневрами и расчетами, кратких вспышек боевой оборонительной активности и многих часов ожидания противник, очевидно, решил, что цена победы окажется слишком велика, и отозвал свои силы. Конвой подсчитал свои потери. Погиб рейнджер, в непосредственной близости от которого взорвался снаряд. Половину корпуса разворотило. Команда находилась в скафандрах, но некоторые оказались пробитыми, а люди получили контузии различной степени, термические и радиационные ожоги. Конвой подобрал тех, кого удалось спасти, и распределил их по оставшимся кораблям.

Летчикам с транспортного корабля нашлось занятие по уходу за ранеными на протяжении всего конца перелета. Дон Конуэй узнал, как выглядят перемолотые кости, сваренные заживо лица и выжженные глаза, что такое понос и рвота и как люди теряют волосы, кожу, мясо и разум. Он и раньше видел смерть — смерть животных и нескольких софонтов, но то была мирная кончина. Теперь он понял, почему ещё год после гибели тети Эллен в Далаге Джилл снились кошмары. Он даже думал, что из-за этого она так сильно привязалась к Ларреке.

Но тетя Эллен стала жертвой слепого случая. Эти же люди умерли, умирают, останутся калеками — если не удастся клонирование — ради великой цели. Верно ведь?

Поначалу их часть разместили возле Бартона — столицы Элефтерии, самого большого поселения людей на Мундомаре. Военные действия по всей планете шли вяло. Фронт стабилизировался, что Конуэй про себя считал патовой ситуацией. В небе, на суше и на море происходили отдельные стычки.

— Ты подожди, — предупреждал его Эйно Салминен. — Это затишье из-за недостатка снабжения с обеих сторон. Сейчас Земля и Накса вольют свежую кровь, и скоро будет весело.

— Почему нам их не блокировать? — спросил Конуэй.

— Они бы попытались блокировать нас. Битва с тяжелым ядерным оружием началась бы на спутниковой высоте, а может быть, и в атмосфере. Такое сражение напрочь разрушило бы ту самую планету, за которую мы, как предполагается, воюем. А того хуже, могла бы начаться тотальная война между материнскими планетами.

Конуэй понял, насколько это было мудро. Ни элефтерийцы, ни тсейякканцы не обстреливали города противника. Последние, стремясь вернуть себе Сигурдссонию, оккупировали некоторые поселения элефтерийцев, но он научился презрительно улыбаться (про себя) тем леденящим кровь историям, которые ему довелось услышать. Если проверить, то всегда оказывалось, что все ужасы сводились к неизбежным в бою случайностям вроде попавшего под шальную пулю ребенка. А военные власти тсейякканцев обращались с пленными людьми настолько же гуманно, насколько люди с тсейякканцами. Это походило на правду — тем более что военная цензура не пропускала сообщений на подобную тему.