Владислав Чупрасов - Glorious Land

Я расплатился за быструю езду, вышел на улицу и скрылся в переулке, ведущем к задним дворам нескольких заведений общепита, где дым всегда стоял коромыслом, а жир оседал прямо на стенах. Я протиснулся в одну из тяжелых железных дверей без кодового замка и начал свой спуск вниз, по крутой металлической лестнице с шаткими рифлеными ступеньками. Там, куда я спустился, было темно, и шаги гулко отдавались от стен. Я повернул влево, на ощупь опустил ручку двери, оказавшейся совсем рядом, и вошел в комнату. В глаза мне ударил свет; звук, до того изолированный толстыми стенами, полился в уши. Кажется, здесь были все. Хм, те, кто остался. Не так давно Данила рассказывал, что многие попросту повыходили из Организации — кто-то из страха за семью, кто-то — по своим личным мотивам, кто-то и вовсе ушел в декрет. Что-то до меня такое дошло краем уха: будущие счастливые родители вылетели из Организации со скандалом и тут же попались в руки Надзора. Ребенка-то у них не конфискуют, но нервы потреплют изрядно.

Вот и Даниил. Он поднялся мне навстречу, протянул руку. Я пожал ее и сел на свободный стул рядом, ожидая, пока закончится прерванный мною разговор, и украдкой поглядывая на собеседницу Дани. Та оказалась высокой девушкой с правильными чертами лица, темными глазами и волосами, собранными в конский хвост. На блузе у нее болталось столько значков и нашивок, а говорила девушка так властно, что мне на мгновение стало жалко Данилу: в разговоре она, кажется, доминировала.

— Ну ничего себе, — присвистнул я, когда мадам удалилась неженской широкой походкой. — Это что сейчас было? Даниил ответил не сразу: он поправил галстук, отпил чаю и только потом повернулся ко мне.

— Жаль без Димы остаться: уж какой он кофе готовил. А это не что, это одна из охранниц женского отделения шатуровской тюрьмы. Не советую тебе с ней… конфликтовать.

Я с готовностью закивал, принимая совет. Как-то уже расхотелось вообще контактировать.

— А что она здесь?..

— Она одна из нас, — перебил меня Даниил, протягивая пустую чашку, на дне которой лежало несколько сморщенных красноватых листиков. — И постарайся воздержаться от мыслей на эту тему.

Я взял чай и залил его кипятком из кувшина с термодном. На поверхность воды всплыла пара чаинок, повалил приятный по температуре пар.

— Мы с ней обсуждали дело Славы. Ну, можно ли его оттуда вытащить, и если да, то как, — и Данила внимательно на меня посмотрел. Я посмотрел в ответ, пожав плечами. Сейчас он скажет, что я должен в этом участвовать, и я, конечно же, соглашусь, потому что Славик мне вроде как стал другом за ту короткую неделю, что мы работали вместе. Но парень, будто уловив что-то в моем взгляде, не стал развивать тему в неинтересном мне направлении, а взялся за другое. — Это сейчас очень актуально, потому что людей мы теряем на каждом шагу. Знаешь, бывает такая черная полоса, которая начинается в понедельник и длится себе, длится, длится. А ты все бьешься, и никак из нее не выползешь. Но, как любой дурак, веришь в мистическую зебру. Верно говорю?

И снова заглянул мне в глаза. Да что ему от меня надо? Я кивнул.

— Понимаю. Но зебра ведь вполне себе реальна. Значит, будет и белая полоса, верно?

Даня горько усмехнулся.

— Боюсь, к белой полосе доползу я один. Вчера прямо в квартирах арестовали Алексея, Свету и Серого. Просто прошли по подъезду, позвонили в нужные квартиры и схватили на входе. Вот и все. За неделю мы не досчитались десятерых. Бумаги теряются, жгутся, мнутся, топятся. Интересно, это конец Организации или просто у меня в жизни все неладно?

Я коснулся его плеча. Нет, а чем я-то мог помочь, кроме молчаливой поддержки? Вот и я думаю, ничем. Значит, буду молчать и поддерживать. Пусть выговорится.

— Глупая это была затея, — Данила дернул плечом, то ли размышляя о чем-то, то ли отталкивая меня. На всякий случай я руку убирать не стал. Тот не продолжил.

— Ладно, мне пора, — я вздохнул и поднялся. Мне еще будет о чем подумать.

На улице завывала мокрая вьюга, и я никак не мог поймать такси.

End

Дима поставил передо мной стакан со своим шедевральным кофе, я кивнул и подпер щеку кулаком. Мы разговаривали уже второй час, и меня отчаянно клонило в сон. Не потому что я не выспался, а потому что скакало давление, от перепада температур у меня безумно болела голова и хотелось какого-нибудь живительного снадобья. Иногда в кафе кто-то приходил, Дима обслуживал клиента и снова возвращался к теме нашего безрадостного разговора. Поговорить мы успели о многом, но раз за разом возвращались к одному: к Организации. Я рассказывал про то, как теперь дела у ребят, бармен сочувственно кивал и цокал языком.

— Недавно Лада приходила, — вдруг вспомнил он. — Посидела у окна, посидела, потом расплатилась и ушла, слова мне не сказав. Видимо, переживает распад данилиного детища.

— Да ладно детище, — перебил я, — а как ты? Посетителей-то поди меньше стало.

— Да нет, почему же? — отозвался Дима, обводя взглядом зал, в котором каждый столик был занят. — Посетителей, наоборот, больше стало. Одно плохо: частенько сюда Надзор захаживает. Но обычно они обходятся камерами.

— Камерами? — я заозирался, напрягшись. А я тут сижу, треплюсь, кофе пью!

— Да не верти ты так головой, — осадил меня бармен. — Прямо над твоей головой с видом на меня, на стене с видом на дверь, две по залу, и одна — святое дело! — в уборной. Главное, что без звука. Видимо, то, что я говорю, им не особенно интересно.

Либо тебя прослушивают отдельно, идиот. И я начал собираться, поспешно допивая кофе. Он был слишком хорош, чтобы его оставлять просто так.

Улица встретила меня предновогодней стужей. Дожди уже не просто шли, они частили, не прекращаясь по несколько дней, а в праздничную ночь и вовсе обещали град в некоторых районах. До вожделенного выходного оставалось отработать три дня, которые наверняка пройдут в лютом аврале, как это обычно бывает.

Кое-где лужи на дорогах уже превратились в ледяные озерца, которые нельзя было никак обойти. А после того, как наступишь в них, оказывалось, что воды там по колено и по щиколотку склизкой липкой грязи. Вот такая вот в Москве зима. Но она сейчас везде такая, кроме, может быть, какого-нибудь Мурманска, ведущего непрекращающуюся пограничную войну с Норильском. Вот там настоящая зима, которую не смогла побороть ни одна война, ни один взрыв или правитель.

Даже у нас, в Омске, где раз в год по обещанию шел град, в последнее время выпадала какая-то серая ерунда: легкая, как бетонная пыль, оседающая на одежде и волосах. Отрыжка природы на омские химические заводы, не иначе.