Четыре единицы - Елизавета Гребешкова
После заседания Алиса выхватила ее руку из общего потока людей:
– Вам надо это видеть, – она тянула ее к стенке коридора, ведущего к выходу из здания. – Эти копии нам дали только что, ознакомьтесь, пожалуйста, – Алиса явно хотела сказать что-то еще, да и вид был озабоченным.
– Алиса, что случилось?
– Не знаю, правда, не знаю. Но что-то изменилось, я вижу. Каждый день они обещают давать нам новые директивы и документы. Я попросила сразу выдать весь пакет, как обычно это и бывает, мне даже не ответили. Создается впечатление, что организаторы сами не знают, куда поведет это заседание, и будут уже по ходу действия решать все возникающие вопросы.
– Так и есть, Алиса. Ты все правильно понимаешь, – Анна говорила совершенно спокойно.
– И… вас это не беспокоит?
– Этого не изменить. Так надо. Не переживай, все будет хорошо, – она ободряюще улыбнулась, девочка явно была растеряна. – Будут выдавать документы, забирай молча и все. Вопросов не задавай.
Алиса кивнула и немедленно скрылась в потоке людей.
Сев в машину, Анна открыла простой пакет с надписью «Лично в руки» и своей фамилией.
«Решение вопросов общественной безопасности на сегодняшний день превратились в обсуждение репродуктивного потенциала…» Кто же это им пишет?
«…самые перспективные пути решения проблемы не всегда должны рассматриваться с одной только стороны: с точки зрения вспомогательных репродуктивных технологий…» Интересно, а с какой еще стороны можно рассмотреть пути воспроизведения абсолютно стерильного человечества?
«…врачи-эксперты должны предложить новые пути поиска решения задач…» Должны? Интересно, когда успели взять взаймы? Все, что мы можем им предложить – это займы правительства для строительства клиник по всему миру.
«…вскоре человечество столкнется с неразрешимыми проблемами. Мы должны успеть вынести свое решение до этого момента…» А сейчас у нас проблем нет? Все могут спокойно забеременеть и родить?
Она устало кинула документы на соседнее сидение от себя подальше. Невозможно было читать этот фарс дольше десяти минут, голова начала ходить кругом от иносказательности каждой строчки.
Про себя она отметила, что документы содержали краткую вытяжку из сегодняшнего заседания. Ни слова о том, что будет дальше. Они и сами не знали, что будет дальше. Анна задумалась, не позвать ли на обед экспертов по одному-двое, чтобы хоть примерно обсудить план действия. Или бездействия? Главное, не привлекать внимание этой стаи с рыбьими глазами напротив их кресел.
Пожалуй, надо посоветоваться с Мэривезером. Он, кажется, был более всех осведомлен об этом мероприятии.
С такими мыслями, глубоко в них погруженная, она вошла в свой номер, быстрым движением сняла туфли и взялась за трубку внутреннего телефона. Он был винтажным, совершенно не соответствовал интерьеру ее номера, еще и работал через раз.
Не успев коснуться круглого диска для набора номера Хуана, она замерла от звука голоса, словно ей выстрелили в спину.
– Я думал, ты уже не вернешься.
Анна медленно повернулась, все еще прижимая телефонную трубку к себе. Джун сидел на кресле в центре ее гостиной, закинув ногу на ногу, с сигаретой в руках и самодовольно выпускал струйку белоснежного дыма вверх. Судя по пепельнице, ждал он давно.
Раздавив недокуренную сигарету, он встал и оправил пиджак:
– Ты прочла директивы? Тебе должны были передать.
– Прочла, – она старалась ответить максимально спокойно, хоть и была на грани раздавить трубку телефона прямо в руках. По правде, присутствие Джуна ее даже не удивило.
– Да положи ты его, – он быстро подошел и вырвал телефонную трубку из ее рук. – Хуан еще не доехал, они с Кэном где-то на местном рынке, ищут виски.
И уловив ее немой вопрос, добавил:
– Нет они не в курсе, что я знаю, где они.
– Что тебе надо, Джун? – Анна отошла подальше и уселась на диван, Джун немедленно последовал за ней и уселся рядом, широко раскинув руки, и уставился на деревья за окном:
– Твое мнение.
Анна не сдержалась и прыснула смехом:
– По поводу чего? – мысленно она пропустила часть «с какой такой радости тебя стало интересовать чужое мнение по хоть какому-то вопросу?». Все равно бессмысленно, зачем сотрясать воздух.
– Что ты думаешь по поводу всей этой ситуации, – Джун потянулся за очередной сигаретой.
– Здесь не курят.
Он даже не замешкался, поджег и глубоко затянулся. Так курят только во время серьезного стресса. Анна заметила, как его пальцы слегка подрагивали. Чтобы скрыть волнение, Джун болтал ногой.
– Ситуация – дрянь, это понятно. Думаю, тебя больше интересует, как нам дальше быть, когда они запретят…
– Считаешь, все же запретят?
– Сомневаешься? Они согнали лучших специалистов со всего мира, остановили работу огромных клиник, только для того, чтобы поболтать?
– Это я вас согнал.
– Да, знаю. Хуан сказал. Но если б не мы, так другие. Какая, в сущности, разница? Им совершенно все равно, кто сидит на этих двенадцати стульях. Нам конец. И всему человечеству.
Джун затушил едва начатую сигарету, оперся руками на колени, продолжая осматривать деревья за окном. Анна внимательно его изучала, пользуясь таким вниманием к пейзажу.
– Я ищу, все время ищу варианты. И иногда кажется, что могу добиться в этом деле успеха, что ответ у меня под носом, но я просто не замечаю. Но все, что я делаю по факту – это говорю с глухонемыми людьми о вещах, представления о которых они просто не имеют. Или не хотят иметь. Честно, я уже не знаю. Меня тошнит от высокопарных бессмысленных слов! Конкретика словно утратила право на свое существование. Вместо нее все разговоры ведутся такими окольными путями, что я сбиваюсь в самом начале. А эти директивы? Я поручил их написать самому бездарному стажеру из всех, что были в нашем здании. И ты знаешь, они вышли бесподобными с первого раза. Им понравилось неимоверно.
– Пятерка в одинаковых костюмах?
– Да, они. Но дело даже не в них! Я тоже сначала всю свою злобу обрушивал на эти держиморды. А потом понял, что они просто олицетворяют большую часть человечества. Страсть к бессмысленным разговорам, духовное скудоумие и тупость. О, Унхе, сколько тупости вокруг!
Корейский аналог ее имени ворвался в пространство словно насильно, без ее разрешения и принятия, от этого ей скрутило глотку,
