Евгений Прошкин - Слой Ноль

— Можно подумать, вы собрались на фуршет, — посетовал Сапер, доставая из кармана несколько стодолларовых банкнот.

— В морге выдали премию? — осведомился Петр.

— Это за того ублюдка. Я с ним, говорю же, всю ночь провозился. Воска пять кило!..

Фонарей купили двенадцать штук, с запасом. К сапогам и куртке полагался подарок в виде пластмассового компаса, который Константин тут же отдал какому-то мальчишке.

К перекрестку с улицей Возрождения, здесь — Луначарского, вернулись довольно быстро, однако минут двадцать вояж все-таки съел. Оставалось чуть больше часа.

Костя показал на узкую арку за угловой аптекой, и обе машины направились во двор. Борису было труднее — его «Сааб» еле вписался и на выезде все же чиркнул задним крылом.

Из трех колодцев Костя по каким-то скрытым признакам выбрал тот, что находился ближе к песочнице. Девочка лет пяти отвлеклась от погребения своей Барби и с интересом посмотрела на Мухина.

— Умерла... — сообщила она равнодушно. Константин залез в колодец и, через минуту поднявшись, молча кивнул.

Люда надела штормовку и, скинув туфли, взяла сапог. На черном резиновом голенище болтался бессмысленный декоративный шнурочек.

— Шнурки-то зачем? — так же бессмысленно спросила она. — Без шнурков не было, что ли?

— Со шнурками дороже, — объяснил Виктор.

— Вы тоже в землю? — окликнула его девочка. — А когда назад вылезете?

— К обеду вернемся.

— А я уже пообедала, — гордо заявила она.

— Значит, мы не вернемся, — пошутил Мухин.

Глава 36

Накинув автомат на плечо, Виктор спустился и подал руку Людмиле. Костя, Ренат и Петр уже нырнули под низкий боковой свод и грохотали подошвами где-то впереди. За овальным проемом начиналась широкая труба, совершенно сухая. Идти по ней можно было в полный рост, лишь изредка со швов свисала какая-то бахрома, похожая на мертвые водоросли, и тогда Виктор наклонялся, брезгливо отводя ее фонарем.

Семь ярких пятен прыгали по выгнутым стенам, то сжимаясь в белые круги, то вытягиваясь косыми рыжими овалами. Сзади светили фонари Сапера и Бориса — от этого на душе у Мухина становилось спокойно и почти легко. Он ревностно следил за тем, чтоб Людмила не споткнулась о кочку засохшего мусора, хотя она и не спотыкалась. Племянница Александра Александровича Немаляева, если верить людям — диктатора и тирана, если верить своим глазам — обычного живого старика, так вот, племянница этого странного и противоречивого человека была дамой вполне самостоятельной. На пересечении трубы с каким-то зловонным желобом, напоминающим грязный арык, Виктор попытался поддержать Люду за локоть, но она с досадой отмахнулась, хотя перешагнула еле-еле. Она не желала быть обузой. Люда с самого начала знала, куда и зачем идет. На пикнике она потребовала бы к себе максимум внимания, но здесь, в коллекторе, длина ресниц и объем талии не имели значения.

Слева показалась какая-то дыра. Мухин повел фонарем — луч шероховато скользнул по ржавой стене и утонул в такой же закругленной, как все в этом подземелье, нише.

— Нам вообще-то туда, — сказал Костя.

Проход был гораздо уже и оказался заварен частоколом из стальных прутьев. Виктор прикинул, сколько штук нужно выломать, чтобы попасть на ту сторону, — получалось не меньше трех. Безнадега.

— Что встали? — бросил Петр. — Тут пролезем? Нет. Тогда пошли.

Метров через сто возникло еще одно ответвление, точно такое же. Виктор поправил сползающий автомат и для очистки совести подергал решетку — без толку.

— "Болгарка" и удлинитель, — буркнул он. — Всех делов...

— И еще розетка, — напомнил Борис. — И время, которого у нас нет.

Следующий проход вел вправо и был открыт. Ренат как самый худой втиснулся в створ и покачал фонариком. В темноте проявились маслянистые стены, низкие и тесные. И еще там что-то журчало — тяжело и вязко, как нефть.

— Не годится, — прокряхтел Ренат, выбираясь обратно. — Вот туда уходит, — он показал градусов под сорок пять к трубе, — и узкий, собака... Вы все равно не пропихнетесь, застрянете, как Винни-Пухи, а я тут буду ждать, пока вы не похудеете или пока вас крысы...

— В общем, двигаем дальше, — перебил его Борис.

Насколько понимал Мухин, они шли вдоль улицы Возрождения-Луначарского, постепенно забирая вправо, и слово «дальше» сейчас означало не только «дальше по трубе», но и «дальше от цели».

Спустя минут десять свет уперся в угол — стальная труба резко оборвалась большой затопленной площадкой, за которой начиналась развилка. Два одинаковых тоннеля симметрично расходились в стороны, и Константин уверенно махнул фонарем влево. Сапер промерил прикладом уровень воды — оказалось сантиметров пять-семь, не больше. Мухин с завистью посмотрел на Людины сапоги и принялся закатывать джинсы.

Стены в новом коридоре были сложены из ровного белесого кирпича, чуть тоньше стандартного. На некоторых попадались неясные штампы — разобрать их было невозможно, однако Мухин пару раз обнаружил «ер» в окончаниях и сделал вывод, что строили этот проход задолго до пятидесятого года.

Пляшущие овалы света лизнули сужающиеся стены и скучились на глухой перегородке. Тупик был виден еще издали, но каждый сам по себе и поэтому про себя надеялся на Т-образный перекресток или в худшем случае на резкий поворот. В действительности случай вышел гораздо хуже: никаких поворотов не оказалось. Коридор заканчивался такой же кладкой, разве что кирпичи в ней были потолще и потемнее.

Виктор присел на корточки и, сдув тяжелую, как копоть, пыль, принялся искать штампы. Разглядеть ему удалось мало, но он убедился, что «еры», «яти» и прочие излишества буржуйской лингвистики на кирпичах отсутствуют. Несколько штук лежало удачно, и на них проступала почти стертая, едва узнаваемая звезда с серпом и молотом.

— Если попремся назад, вряд ли что выиграем, — сказал Константин, словно кому-то угрожая.

Ренат без разговоров скинул автомат и, размахнувшись им как ломом, ударил в стык между тремя кирпичами. Раствор треснул и выскочил широкой цементной плиткой. Воодушевленный легкой победой. Ренат ткнул в шов раз пять или шесть, пока кирпич не зашатался. Обдирая пальцы, он вытащил его из стены, и все увидели, что за ним — тоже кирпич.

— Ну и сколько здесь рядов? — спросил Ренат насмешливо и принялся долбить.

Петр, секунду подумав, присоединился. В тупике было тесно, они то и дело задевали друг друга локтями, тихо переругивались, отплевывались, смахивали с лица песок и за десять минут вымотались так, что едва дышали. На полу лежали шесть кирпичей и еще одна половинка.

— Арбайт, — обронил Петр, передавая ствол Константину.