Евгений Прошкин - Слой Ноль

— "В натуре", — поправила Люда.

— Это практически одно и то же...

Когда задержавшийся Константин вышел из подъезда, Борис уже заводил свой «Сааб». Людмила приехала к Мухину на синей «девятке», похожей на ту, в которой его расстреливали под мостом. Борис до сих пор прихрамывал, но это было почти не заметно.

Во дворе, как черепахи, грелись три бабульки, но лавочка стояла довольно далеко, и автоматы они, скорее всего, не разглядели. А если и разглядели, то вряд ли решились бы куда-то сообщить. Впрочем, Мухина это трогало мало. Он в отличие от Кости никаких обещаний не давал. Он прекрасно понимал, что они вернутся куда угодно, только не сюда.

Константин и Петр с Ренатом погрузились в «Сааб» с мигалками. Сапер вместе с Виктором сели в «девятку» Людмилы. Через час они были возле большого универсама, что смотрел фасадом на перекресток с улицей Луначарского.

На угловой вывеске Мухин прочитал:

« TABULA — Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».

— Что, Витя, пригорюнился? — спросила Люда.

— Да нет... вспоминаю, как это начиналось.

— О-о! — Сапер запрокинул голову и посмотрел на него сверху вниз. — Начиналось гораздо раньше. Мы в этом уже два года барахтаемся...

— Но вы тоже не первые. Если Изделие включили в пятидесятом... Любая история начинается с середины.

— Главное, чтоб она вовремя заканчивалась, — быстро произнесла Людмила, выруливая за «Саабом».

Дома под номерами 19 и 23 Виктор узнал сразу — в одном была почта, в другом РЭУ, — но то, что находилось посередине, повергло его в шок. Загаженный садик превратился в аккуратную и притом весьма организованную стройку. Собственно строительства еще не было: шел так называемый нулевой цикл — рытье котлована под фундамент, но сам факт Мухина обеспокоил.

Люда, уловив его тревогу, сбросила скорость до минимума и приняла вправо, подальше от пластикового забора.

Виктор изо всех сил вытянул шею и попытался заглянуть за плотно стоящие щиты. Ни скамеек, ни деревьев не было. Скверик с гравийными дорожками разровняли в плоскую глинистую площадку, в центре которой образовалась квадратная яма неизвестной глубины. По краям работали два стрелочных экскаватора, рядом мягко тарахтели компрессоры — вся техника была импортная, чистенькая, нефункционально красивая. В дальнем углу стоял двухэтажный жилой блок с белоснежными лесенками. Назвать его бытовкой не повернулся бы язык.

— Как в газете... — пробормотал Мухин.

—Что?

— Как в той газете, где объявления принимают. «Работаем всегда». Они тут круглые сутки пашут, днем и ночью.

— Они не пашут, Витя, — возразила Люда. — Они копают.

Ворота, такие же глухие, как забор, распахнулись, и с площадки выехал «МАЗ». В кузове самосвала трясся тяжелый каменистый грунт. Люда, вроде как пропуская большой и страшный грузовик, по-бабьи заехала на правый тротуар и затормозила. Пока закрывались ворота, на противоположной стенке котлована Мухин успел разглядеть мощную опалубку. Яма оказалась глубже, чем он представлял.

— Ух ты-ы... — озадаченно произнес Сапер. «Сааб», не останавливаясь, проследовал до конца улицы и свернул. Борис ждал метрах в двухстах от перекрестка.

— Ну, как впечатление? — спросил Петр, выходя из машины и закуривая.

— Паршиво. Такими темпами Макаров скоро до нее доберется. Возможно, уже сегодня.

— Чего ж ты хотел! — отозвался Борис. — Он уже совсем близко, потому и ошибся. Не поторопись он с этой инсценировкой на складе, мы бы сейчас только-только на остров собирались. Как его?.. Кетой? Во-во, на Кетой.

— Здесь у него и охрана имеется, — сообщил Петр. — Лично я пятерых насчитал, а сколько еще в домиках и в соседних окнах — известно одному Макарову.

— А что вы такие довольные? — рассердился Виктор.

— Да Костя вариантик предложил... Думаем.

— Самолет сядет в Южно-Сахалинске часа через полтора, — сказал Мухин. — Хоть думай, хоть не думай... быстрей экскаватора все равно не откопаем.

— Копать-то не надо ничего, — высказался Костя, опираясь на полированный багажник «Сааба».

Мухин переглянулся с Людой — та тоже не поняла.

—А что надо?..

— Фонари. Это же центр, тут все давно перекопано. И перехожено. Мною в частности.

— Ты уверен?..

— Я не был бы уверен, если б не вытащил вас из взорванного бункера.

— Не ты один тащил! — сказал Ренат. — Но это же в том слое было...

— Ну да, а мы — в этом. В них многое отличается, только не схема коллектора. Его ведь до пятидесятого года строили, до включения Изделия. И он нигде не изменился, разве что...

— Так, фонари! — перебил его Мухин. — Еще?..

Костя критически осмотрел Людмилу.

— Даме хорошо бы переодеться. И обувь сменить. Желательно на сапоги.

— Летом? — ужаснулась она.

— Ничего, даже сексуально, — подал голос Ренат.

— Стоп, стоп! — воскликнул Мухин. — Какие сапоги? Люда никуда не полезет! Она останется тут.

— Ты ее плохо знаешь... — усмехнулся Петр. — Скорее это ты останешься...

Виктор глянул на Людмилу и бросил окурок. Спорить было бесполезно.

Как только «девятка» тронулась, у Люды зазвонил телефон.

— Да? — сказала она. — Итальянские? Можно... Испанские? Еще лучше... Французские?.. А мы что, по бутикам собрались? Ах, хозяйственный... Придурки!

Она отключила трубку и забросила ее в «бардачок».

— Сапоги, говорят, будут резиновые... — пожаловалась Людмила. — Говорят, в два разных магазина не успеваем, только в один... Такой, чтоб там и сапоги, и фонари продавались. Это они для тебя стараются, не иначе. Давай-ка сразу определимся. — Она переключила скорость и повернулась к Виктору. — Если ты мечтаешь иметь умного попугая, красивого хомячка или молчаливых рыбок — имей на здоровье. В каком угодно порядке. Но при чем тут я?

— Ты сама-то мечтаешь о чем-нибудь?

— Какой ты чуткий! — съязвила она, но, вдруг посерьезнев, ответила: — Я была в сотнях оболочек, и каждая из них мечтала о чем-то своем. А я мечтаю все это прекратить. Дальше будет видно. Вот так.

Хозяйственный магазин нашелся в двух кварталах. Магазин был крупный, из семи секций, и в нем действительно продавались сапоги. Черные, коричневые и почему-то голубые, они стояли унылой шеренгой, над которой висел брезентовый рюкзак и такая же брезентовая штормовка.

— Выбирай, — сказал Виктор, щедро поводя рукой.

— Тридцать седьмой размер, остальное на твой вкус, — приторно улыбнулась Людмила.

— Возьми ей куртку, — посоветовал Костя. — Под землей холодно.

Мухин уже подошел к кассе, но обнаружил, что у него нет ни копейки. Не оказалось денег и у Петра, и у Рената тоже. Борис печально позвенел мелочью и даже не стал ее считать. Люда, то есть Игла, от кредитных карточек уже избавилась, а привычки носить с собой наличные так и не завела. Виктор дернулся было к Константину, но тот подбежал сам и протянул пустую ладонь.