Обратный отсчет: Равнина - Токацин
«Цветовая кодировка… чем-то похоже на блики на защитном поле, но цвета другие,» — думал Гедимин, глядя, как один из рабочих почтительно передаёт Шесеку ящичек. Внутри было короткое широкое лезвие из синего металла — не то нож, не то наконечник копья. Шесек на мгновение приложил к его плоской части костяшки пальцев, что-то пропел и сунул наконечник в нишу. Свет погас, и створки сомкнулись.
— Она работает? — спросил Гедимин через пару минут, так и не найдя на резной колонне никаких индикаторов температуры, давления или вибрации. Работающая печь ничем не отличалась от остальных, даже от тех, что были отмечены белыми лентами.
— Долго, я же говорил, — с явным неудовольствием отозвался Шесек. Может, он и видел на башне какие-то индикаторы — смотрел он на неё, не отрываясь, но близко не подходил. «Они умеют только запускать. Больше ничего,» — подумал Гедимин, и ему стало не по себе. «И… похоже, несчастные случаи тут бывали. Близко стоять никто не хочет.»
— Что означали другие цвета? — спросил он.
— Ненужное, — коротко ответил Шесек, глядя только на печь. Гедимин криво ухмыльнулся.
— Бывает, что в руде два нужных металла?
— Бывает и больше, — отозвался бригадир.
— Здесь несколько ниш для образцов? — Гедимин хотел притронуться к основанию печи, но вовремя остановил руку. — Сколько всего?
Шесек на долю секунды перевёл взгляд на него.
— Я видел три. Старый мастер однажды — четыре. Были бы хорошие руды. Места для всего хватит.
— Как разобрались, какой цвет к чему? — спросил Гедимин. — Куэнны оставили указания?
Он не успел дать волю надежде — Шесек ответил раньше.
— Смотрели. Пробовали. Разобрались. Это старые мастера, ещё после войны. Мне уже всё показали.
«Всё, что вам нужно,» — мысленно поправил его Гедимин. «Вы и половину веществ не используете. Но это здорово, что вы разобрались. Я вот никак не могу.»
— Печи делают только чистые металлы? Могут делать сплавы? — спросил он — и заметил, что рабочие, разбежавшиеся было по литейне, снова стянулись к бригадиру и глазеют на чужака. Понимают ли они чужой язык, Гедимин не знал, но уши у всех были приподняты — что-то они слушали и как-то воспринимали.
— Это потом, из чистых слитков, — отозвался Шесек, ещё на секунду оторвав взгляд от печи. — Они делают лучшие сплавы.
— Так вы делаете фли… мифрил? — Гедимин с трудом вспомнил, как Айзек называл зеленоватое «серебро». Шесек шевельнул ухом.
— Что ты назвал? Я о таком не слышал.
Гедимин недовольно сощурился — похоже, то, что он вспомнил, было земным термином, и, конечно, Скогны его не знали.
— Зелёный металл, — он положил ладонь на корзину, уже прикреплённую к его поясу. — Тот, что вместе с жёлтым. Это сложный сплав — из чего его делают?
Шесек поднял на него озадаченный взгляд. Рабочие зашевелились, переглядываясь и навостряя уши.
— Thelen — не сплав, — сказал бригадир. — Для него нужна хорошая руда. Прочнее рэссены, но плохо ковать. Это чистый металл, не сплав.
Гедимин мигнул.
По наклонной трубе пробежали волны красного света, и по резкому окрику бригадира четверо рабочих кинулись к ней. Снова вытащили волокушу, вставили в закрытую «пасть» бочку, подперев её чуркой, вдвоём ухватились за боковые шипы-рычаги, и сармат услышал шелест — в подставленный контейнер высыпались какие-то мелкие твёрдые чешуйки.
— Шлак? — спросил Гедимин.
— Шлак, — подтвердил Шесек, впиваясь взглядом в нижнюю часть печи. — Металл уже чист. Обретает форму. Будет остывать.
Кенен Гварза с тяжёлым вздохом переступил с ноги на ногу.
— Айзек, мы тут заночуем?
Айзек шагнул вперёд, тронул Гедимина за плечо, слегка наклонил голову перед Шесеком.
— Нам пора, мастер. Мы все тебе благодарны.
Гедимин недовольно фыркнул.
— Вы идите, я досмотрю, — он двинулся было вперёд, но Айзек крепко взял его за плечо.
— Что ещё ты хочешь тут увидеть? Много одинаковых отливок? Ещё не заметил, что весь процесс закрыт?
Раздался странный костяной стук — мастер Шесек щёлкнул отогнутыми когтями.
— Я могу открыть для него. Все отливки уже внизу, их можно видеть. Там горячо, но — вы не боитесь жара?
Гедимин стряхнул руку Айзека и шагнул к печи.
— Мы не боимся. А ты будь осторожней. Эти ваши тряпки хорошо горят.
Шесек быстро подпёр нижнюю челюсть кулаком и едва заметно затрясся. Рабочие зафыркали — похоже, Гедимин сказал редкостную чушь. Бригадир, прекратив смеяться, прикрикнул на них и сам подошёл к печи.
— Жди, — он отцепил от бокового шипа пристёгнутые к нему рукавицы с крагами. Один из рабочих протянул ему клок мокрого волокна, и Шесек прикусил его передними зубами. Пальцев у рукавиц было четыре; для отогнутых когтей, бесполезных в работе, оставили выемки с жёсткими вставками.
Гедимин пристально следил за Шесеком и вроде бы запомнил, куда тот тыкал пальцами, но секунду спустя не нашёл среди витков орнамента этих элементов — они как будто переползали с места на место по облицовке печи. Заслонки разъехались — в этот раз вверх и вниз, и сармат увидел полость, залитую доверху вязкой золотистой массой. Она слабо светилась, и на руку Гедимина дохнуло горячим ветром. Внутри, как в плотной смоле, висели, не соприкасаясь друг с другом, раскалённые докрасна отливки. Непонятная жёлтая жидкость удерживала их, не давая им ни погружаться, ни всплывать; горячий воздух дрожал вокруг неё, но сармат не видел следов испарения — странное желе было более тугоплавким, чем рэссена.
— Fauw! — прикрикнул на него Шесек, и Гедимин, замигав от изумления, так и остановился с протянутой к зеву печи рукой. Створки сомкнулись.
— Огромный жар, — Шесек укоризненно посмотрел на сармата. — Знаешь, как плавится рэссена. Зачем лезешь⁈
Гедимин виновато опустил взгляд. Пальцы ещё чувствовали жар золотистого «желе» и
