Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

— Это было давно, — помотала головой самка. — С тех пор, как правительницей города стала я, закон семейных квадратов у нас не действует. И мы не собираемся возвращаться к старому… А втянуть меня в бессмысленную дискуссию у вас не получится.

— Я давненько заметил, — встрял Лаан, — что когда самка долго живет без самца, она становится буйной и сварливой…

— Ну все! Хватит! — рявкнула Наан, побелев от гнева. — Вы ведете себя так, словно не верите в то, что жить вам осталось, от силы, несколько часов!.. Довольно болтовни. Пора двигаться. — Самка повернулась к пленникам спиной и пошагала в сторону селения, называемого ею «город». Она пошла пешком потому, что королю и его спутникам лететь не позволяли намоченные крылья. Подручные Наан принялись грубо, толчками и зуботычинами, подгонять их.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как ситуация вновь кардинально переменилась…

9

Тихо с ветки на ветку две капли ползут,

Им хотелось бы вместе быть.

Только, слившись, от тяжести вниз упадут,

Не успев от любви остыть.

И, тотчас войдя в беспощадный грунт,

Сгинут. Им — не любить, не жить.

…В небе еле слышно зашелестели крылья. Лабастьер оглянулся и в свете лун увидел, что со стороны реки к отряду строптивой Наан приближается не менее полусотни бабочек.

Окружив своих пленников, отряд ощетинился клинками. Подоспевшие бабочки, в свою очередь, образовали в воздухе кольцо, а затем резко опустились вниз — так, что похитители короля оказались внутри.

Но опустились при этом не все: небольшая часть из подлетевших осталась в небе, чтобы пресекать попытки окруженных покинуть позицию по воздуху.

Бабочки, пришедшие на помощь королю, были незнакомы ему, и вооружены они были незнакомым, странным оружием.

Все описанное произошло в считанные мгновения, так, что никто не успел проронить и слова. И без того озадаченный Лабастьер с еще большим удивлением обнаружил, что среди бабочек, оставшихся в небе, есть самки. Одна фигура показалась ему знакомой… Мариэль?!

— Это бабочки Пиррона! — придя в себя первым, радостно сообщил свою догадку Лаан.

Откликнуться Лабастьер не успел. Сделав короткий шаг вперед, один из бойцов, окруживших отряд Наан, весомо произнес:

— Именем закона я требую немедленной выдачи нам короля и его спутников.

Лаан узнал его. Это был со-муж Дент-Пиррона, маака Барми.

— Как бы не так, — бросила Наан, и ее воины откликнулись одобрительным, но опасливым гулом.

— Предупреждаю, — продолжил Барми, — наше оружие убивает мгновенно и на расстоянии.

— А негодяй Пиррон уверял, что его любимая племянница только чертежи рисует, — пробормотал Лаан, явно воодушевляясь.

Пауза чуть затянулась. А затем непокорная Наан, явно храбрясь, вскричала:

— Бред! Нам ли бояться этих трусов?! Атакуем их!

Количество вновь прибывших ненамного превышало численность отряда Наан, и в честном поединке, принимая во внимание недюжинные способности отважной Наан воодушевлять своих бойцов, исход боя был бы предрешен. Но оружие, в существование которого она не поверила или сделала вид, что не верит, все-таки действительно имелось.

Отряд Наан кинулся в атаку, причём, используя крылья, его бойцы приняли горизонтальное положение, благодаря чему стали менее уязвимы для колющего оружия…

В тот же миг незнакомый голос самки сверху выкрикнул:

— Король! Ракши! Ложитесь!

Названные, а вместе с ними и Лаан, рухнули на землю, еще не понимая, зачем это нужно… И тут же раздался грохот, подобный тому, который произвел давешний фейерверк в «Веселом саду». Но коренная разница этих звуков состояла в том, что нынешний сопровождался не благоуханием, а отвратительной едкой вонью, что служил он не красоте, а смерти и сопровождался не восторженными вздохами, а криками боли.

За несколько секунд отряд Наан, обстрелянный снизу арбалетными стрелами и забросанный ручными гранатами сверху, был частично разбит и полностью деморализован. С десяток окровавленных мертвых тел лежало на земле, остальные бунтовщики, перепуганные, побросав свои клинки, стояли, демонстративно разведя руки в стороны: они сдавались.

Лабастьер и его спутники поднялись на ноги.

— Где Наан? — спросил король, но за звоном в ушах и сам не услышал собственного голоса и повторил громче: — Где атаманша?!

Отозвался Лаан:

— Убита, — кивнул он в сторону. Лабастьер посмотрел в указанном направлении. И сразу же отвернулся. Изуродованное тело бесстрашной самки представляло собой жалкое зрелище…

Тем временем бабочки Пиррона под предводительством Барми связывали пленников, собирали их оружие, возились с телами погибших.

Лабастьер почувствовал, что кто-то позади него перерезает путы на его руках. Флуон лопнул, и король обернулся. Это была Мариэль. Они порывисто обнялись.

— Вы спасли нас от смерти, — произнес король с благодарностью. — Вы вернулись к Пиррону и привели сюда его отряд… Как вы сумели добраться сюда в столь короткий срок? — он отпустил ее и отстранился в некотором смущении.

— Вместе с остальными я воспользовалась приспособлением, которое они называют «прыжком бескрылых»…

— Ясно, — кивнул Лабастьер. — Пиррон рассказывал мне об этой штуковине… Итак, — обернулся он к Лаану, — как это ни прискорбно, но правительница этого селения убита. Не думаю, что его жители в связи с этим будут очень уж рады нашему визиту. Тем паче, что все они, насколько я понял, отменные строптивцы, предпочитающие жить по своему, а не по королевскому, закону и даже называют свое селение запрещенным словом «город».

— А я и не позволю вам нанести этот опасный визит, мой король, — безапелляционно заявил Лаан.

— Вот как? — поднял брови Лабастьер. — А как же тогда я сумею установить там порядок?

— Вам все еще мало? Вновь только чудо спасло вас от гибели. А впереди еще полсотни селений. Если вы будете продолжать «наводить порядок» в них, вы неминуемо оставите королевство без наследника. Так что настоятельно советую вам, мой друг, заняться этим только после рождения сына и в сопровождении хорошо вооруженного отряда. Такого, как, например, этот. А сейчас, Ваше Величество, — сменил Лаан тон с приятельского на официальный, видя, что король хмурится, — лишь только наши крылья высохнут, мы подобру-поздорову отправимся домой.

— Не слишком ли много ты на себя берешь, брат-махаон? — мрачно осведомился король. — Близость смерти, конечно же, всех сближает и уравнивает, независимо от рангов… Но опасность уже позади. Так вот: я не собираюсь возвращаться домой, не найдя невесты.

— А, по-моему, вы уже нашли ее…

— Я не понимаю тебя, друг мой, — отозвался король, несколько опешив.

— Она перед вами, — заявил Лаан, указывая на Мариэль. (Его руки уже были свободны.)

— Наглец! — гневно вскричал Лабастьер. — Мариэль — невеста Ракши, и честь никогда не позволила бы мне…

— Уймитесь, Ваше Величество, — перебил его Лаан, — взгляните-ка лучше сами на этого юношу.

Лабастьер обернулся и увидел, что лицо стоявшего в двух шагах от него связанного Ракши осыпает поцелуями синеглазая Тилия — оружейница, племянница Дент-Пиррона. И тот явно не собирался ей сопротивляться.

— Ракши, вы что, действительно любите эту девушку? — ошарашенно спросил король.

Тилия отпрянула и, наклонившись так, что лица ее Лабастьер теперь видеть не мог, принялась распутывать Ракши руки.

— Моя жизнь принадлежит Мариэль, — произнес Ракши твердо.

— О! Какие же вы все идиоты! — вскричал Лаан. — Мариэль, милая, вы единственная среди них здравомыслящая бабочка! Так помогите мне хотя бы вы! Повторите то, в чем признались мне вечером, когда эти надутые, как шар-птицы, самцы летали за хворостом.

— Я же просила вас молчать, — начала Мариэль укоризненно, — и вы поклялись мне…

— Повторите, — властно потребовал Лабастьер, чувствуя, как кровь бьется у него в висках.

Решительно посмотрев ему в лицо, девушка сказала:

— Я призналась Лаану в том, что люблю вас. Но…

— Никаких «но»! — замахал на нее руками Лаан. — А теперь вспоминайте, мой король, что вы мне говорили прошлой ночью, когда выпили зелья Пиррона! Вы, мой друг, сказали, что, кроме Мариэль, вам не мила ни одна самка на свете, и в связи с этим вы и вовсе намерены навек остаться холостяком. Припомнили?!

По тому, каким сконфуженным стало выражение лица Лабастьера, было абсолютно ясно, что он вспомнил эти свои слова.

— Так-то! — вскричал Лаан и обернулся к Ракши: — Все, друг-маака! Забирайте свою Тилию и женитесь на ней.

Синеглазка, закончив распутывать Ракши руки, выпрямилась, и стало видно, что лицо ее сияет озорной радостью.