Неуязвимый Боло - Стивен Майкл Стерлинг
По хребту Мартинс словно прошлись чьи-то холодные мертвые пальцы. «Он совсем свихнулся»,— подумала она. И рявкнула вслух:
— Дерись, Винателли, ради Христа! Сражайся!
— Сражаться с кем, лейтенант?
— С Глорио. С теми, кто нападает на базу, мать твою. Огонь!
— Так точно, лейтенант.
И ночь разверзлась ослепительным пламенем.
— Кажется, я знаю, то есть я думаю, что знаю, что произошло, — прошептала Мартинс.
На потрескавшейся равнине вокруг базы Вилла не двигалось ничего, кроме колеблющейся на ветру травы да солдат, собирающих трофейное оружие. Чтобы положить конец нападению, Марк III понадобилось всего около часа, причем вторая половина этого часа ушла на поиск сбежавших с поля боя боевиков. В последней их группе попался и товарищ Чавез, который, как оказалось, прятался в хорошо защищенной пещере, выкопанной внутри холма, всего в трех километрах от базы. Чтобы до него добраться, Марк III пришлось снести бόльшую часть холма. Это довольно многое объясняло; все это время Чавез прятался у них под носом.
Она закинула за спину свою М-35, размяла пальцы и, сделав глубокий вдох, начала карабкаться по скобам, вделанным в бортовую броню Марк III. Нескольких не хватало, но это не было проблемой, не это было проблемой... Крышка люка охотно распахнулась.
Видимо, когда взорвался мост, Винателли как раз откинул защитную раму своего кресла. Судя по положению его тела, он потянулся за очередной банкой колы. И его голова оказалась как раз под таким углом, что он сломал шею при ударе об угол передней панели управления.
— Так вот почему Винателли не захотел выходить, — заметила она.
Макнаут наблюдал за ней через камеру на ее шлеме.
— Значит, оно живое? — сказал он.
— Нет. — Мартинс покачала головой. Ее тон изменился. — Марки, почему ты не вернулся на побережье?
— Параметры задания не требовали повторной трассировки пройденного пути, — ответил танк своим неуместно знойным голосом. — Последние заданные параметры миссии указывали перемещение на базу Вилла.
— Каковы параметры этого задания? Поправка, какими были параметры этого задания?
— Лейтенант Бетани Мартинс приказала мне возвращаться домой, — ответила машина.
Мартинс, пошатнувшись, села на спинку кресла. Запаха внутри почти не было, все эти шесть часов воздух неплохо кондиционировался.
— Винателли, — сказала она. — Чертов мечтатель. Он написал программу умного Ганса, которая могла отвечать его голосом, если он вдруг решит поспать.
— Умного Ганса? — переспросил капитан.
— Была когда-то такая лошадь, которую выдрессировали «отвечать» на вопросы. Она чувствовала подсознательные ключи и вела себя соответственно, так что все выглядело так, будто она понимает, что ей говорят. Хорошую систему искусственного интеллекта можно заставить делать то же самое, ассоциировать ответы с задаваемыми вопросами. Можно поклясться, что компьютер с вами разговаривает, в то время как на самом деле он понимает не больше любого тостера.
— Но почему он явился сюда?
— Это был последний приказ: отправляться на базу Вилла; и у него хватило свободы выбора, чтобы подобрать из своих баз данных другой путь. А также на то, чтобы стрелять в любого, кто нападет на него в боевой зоне. И это все, больше он ничего не может. Как муравьи; у них есть всего лишь несколько петель обратной связи, но работают они чертовски хорошо.
Она встала, качая головой.
— Остается вопрос, что теперь делать нам, — заметил капитан.
— О, не думаю, что по этому поводу будет много споров, — ответила Мартинс.
Она стянула шлем и потерла лицо руками. Несмотря ни на что, ей хотелось улыбаться. «Бедный невежественный ублюдок, — подумала она, глядя на Винателли. — Этот танк оказался именно таким, как ты и рассказывал». Но она тоже оказалась права: соображай он побыстрее, не лежал бы сейчас трупом.
— Мы все отправляемся домой. И Марки будет прокладывать нам путь.
Шериан Льюитт - КАМЕЛОТ
Перевод А. Апушкина.
Не стойло называть это место Камелотом. Даже я знаю, что в конце концов мечта рухнула и энтропия, хаос и беззаконие победили все силы века рыцарства. А в наши времена о рыцарстве и слова нельзя сказать.
Но я все же пришел сюда, пришел, чтобы забыть о войне, о мертвых и о полях брани. Десять лет назад это было чудесное место — тихий городок посреди бесконечных зеленых полей. Всем всего хватало, и кое-что оставалось для обмена на технологии, которые мы не могли производить сами. Нам пришлось закупить психотронные автоматы, которые занимались уборкой улиц и ремонтом домов, планировщика погоды и генный синтезатор, который был приобретен для разведения овец, но иногда использовался и женатыми парами, у которых возникали проблемы с зачатием, или медицинским центром для диагностики редких генетических аномалий.
В Камелоте я был не единственным иммигрантом. Даже при строгих ограничениях на получение гражданства четверть населения составляли беженцы. Мы бежали от войн, от Империи, от ограничений техномира, от жизни, которой жили нормальные люди близ центра Вселенной. Не всем понравится жизнь насекомых в техномуравейниках. Многим из нас пришлось ждать несколько лет, чтобы получить разрешение на эмиграцию, и еще годы ушли на то, чтобы пройти все психопробы, необходимые для получения разрешения попасть в Камелот.
И оно того стоило. После всех смертей и ужасов, которые я повидал, плодородные зеленые холмы и сплетни на городской площади были лучше всего того, что могли придумать медики из отдела реабилитации. Моих сбережений как раз хватило на то, чтобы купить себе маленький каменный домик в долине, с персиковым садом и коровой.
Здесь я мог наконец забыть о войне. Воспоминания о смерти, запахах гниющей плоти и горящей электроники были упрятаны на задворках памяти. И если по ночам мне иногда снились грохочущие по израненной земле громадины ростом выше городской ратуши, кавалерийская атака Бригады Динохром, то это оставалось моей маленькой тайной.
Через три года жизни, посвященных ухаживанию за деревьями и дойке коровы, я женился на местной девушке. Изабель принесла на наш двор своих кур и гусей, разбила огород с укропом, розмарином и тмином и наполнила дом своим пением. Голос у нее был ангельский, и она пела всегда, когда работала, а работала Изабель почти все время. И когда мне снилась война, полыхание «Хеллбора», сжигающего вражеский аванпост, одинокий Боло в выжженном поле, мой лучший друг, которого нашли сошедшим с ума во вражеских застенках, Изабель утешала меня, напоминала о том, что все это закончилось, и давала мне теплое молоко и кусок свежего пирога. И я верил, что все закончилось, что я обрел совершенство. Я действительно нашел
