Больничные байки - Ольга Рубан
Она застегнула рубашку и в растерянности вышла в коридор. Открытая дверь к детдомовцам пугала, но и манила. На всякий случай, не забывая прихрамывать, она подошла к ней и заглянула внутрь.
Там, несмотря на распахнутую дверь, было душно, воняло мочой и лекарствами. Теневая сторона здания не пускала в помещение солнце, от чего утро за окном выглядело пасмурным и стылым, совсем не похожим на утро в ее собственной палате.
На одной кровати две девочки уныло играли в куклы, на другой мальчик, подключенный к рыжему пакету с тромбоцитарной массой, листал журнал.
— Где? — спросила Ксюша, кивнув на третью кровать. Некоторое время малыши молча смотрели на нее, потом мальчишка нехотя ответил:
— Увели. Ей хуже стало.
— Когда?
— Ночью.
Перед глазами всплыл силуэт на фоне слабо освещенной двери, который она сперва приняла за барана. Почувствовав неожиданный укол вины, она спросила дрогнувшим голосом:
— Она… выходила из палаты?
Дети молчали, сверля её глазёнками. Ксюша почти физически ощущала исходящую от них ауру враждебности и… зависти?
Так и не дождавшись ответа, она еще немного потопталась на пороге, потом вернулась к себе.
— В столовку ходила? — спросила Лиза. Парик она уже сняла. Ее голая голова походила на белое куриное яйцо, нацепившее очки.
— Нет еще… После обхода перекушу…
— А я сейчас сбегаю. По четвергам у теть Зои на завтрак шикарные блинчики!
В смятении Ксюша дождалась врачей и сдержанно сообщила, что чувствует себя лучше.
— А что с той детдомовской девочкой? Буряткой? — спросила она, когда Анна Николаевна собралась вслед за коллегами на выход.
— Она — тувинка, а не бурятка, — ответила врач, помялась, потом добавила, — С ней все будет в порядке. Небольшое кровотечение. Думаю, к обеду уже вернется в палату.
— А… ее отец? Где он?
Анна Николаевна присмотрелась к пациентке.
— Почему ты интересуешься?
Ксюша пожала плечами.
— Странно просто. Она ведь не сирота, а лежит вместе с детдомовскими…
— Это временно, пока ее папа не сможет к ней присоединиться. Он ведь тоже в больнице.
— О, боже…, - Ксюша подалась вперед, — Тоже онкология?
Анна Николаевна замялась, потом отрицательно покачала головой и вышла, оставив Ксюшу в состоянии тягостной неопределенности. Ей был просто необходим совет умного, спокойного человека…
Мама! Надо все рассказать маме!
Глава 4
— … А утром я обнаружила, что шишки ушли! Ноги и спина не болят! Я даже хромать перестала!
Свой рассказ она начала осторожно и сдержанно, тщательно выверяя каждое слово, но под конец ее понесло, и она почти кричала, задыхаясь и активно жестикулируя.
Некоторое время мама молчала, ожидая продолжения. Потом принялась вытаскивать из рюкзака свертки.
— Это очень хорошо, — только и произнесла она.
— Что именно? — не поняла Ксюша.
— Что ты чувствуешь себя лучше, конечно! — улыбнулась та, — Запомни это ощущение и старайся как можно чаще его в себе культивировать. Помни про позитивное мышление. Оно горы свернет.
— Мам…, — Ксюша запнулась и осторожно произнесла, — Мне стало лучше не из-за позитивного мышления, а потому что…
Женщина замедлила движения и посмотрела Ксюше в глаза.
— Потому что тебе в ночи облизывало ногу чудовище, в которое превратилась соседская девочка?
— Да… Только оно не облизывало, а…
— Ты помнишь, что говорила Настя? Не мисти…
— И еще ни разу от позитивного мышления не рассасывались метас…
— … фицировать свою болезнь! — мама ее даже не слушала. Говорила, как всегда, цепко и уверенно, держа зрительный контакт. Удивительно. Эти мамины сила и уверенность всегда поддерживали Ксюшу, вселяли веру в себя, в семью, в будущее. Порой казалось, что она выздоровеет на одной только маминой воле. Но сейчас ей было бы куда теплее и спокойней, если бы та напугалась, распсиховалась, накричала на нее, может, даже заплакала…
— Не отвлекайся на нелепые фантазии, — продолжала та с внушительным спокойствием, — Ты прекрасно знаешь, что твоя болезнь — поломка. Все результаты — и положительные, и отрицательные — лишь борьба организма и его реакция на лечение. Сохранять концентрацию, держать эмоциональное равновесие, строго следовать предписаниям Анны Николаевны и Насти — вот залог успеха. А подростковым забавам ты будешь предаваться, когда выйдешь в ремиссию.
— Ты со мной давно так не говорила…
— Как?
— Как с ребёночком.
Мама изменилась в лице. Ноздри раздулись, глаза помертвели.
— А как прикажешь с тобой говорить? Ты еще летом ясно дала понять, что взрослого в тебе лишь месячные и необходимость носить лифчик.
— Мама!
— Ты, зная о своем диагнозе, почувствовала ухудшение в конце июля. Но не сказала об этом, предпочтя немедленному лечению гульки с подружками и запись идиотских видосиков для Тик-Тока, чем и занималась до ноября, пока уже не прижало, как следует, — процедила она деревянным, полным тихой ярости тоном, — По-твоему, это поведение зрелой личности или… неразумного ребёночка?
Ксюша отвела глаза. Вот оно. Она так долго ждала, когда мама ей выскажет все, что думает. Удивительно, что она столько продержалась и ни разу еще не попрекнула за глупость и инфантильность.
— Мам… Но ведь эту байку не я придумала, — пробормотала она, — Если не веришь, можешь спросить ребят…
— Зачем? Больничные страшилки — это мило, но совершенно неконструктивно, — мама уже снова взяла себя в руки и вернула спокойную уверенность, — Хорошо, что ты не стала делиться этими глупостями с врачами, потому что…
— Откуда ты знаешь? — Ксюша сначала задала вопрос, и только потом подумала. Ну, конечно, она ведь на круглосуточной связи с Анной Николаевной и в курсе каждого дочкиного чиха.
Женщина строго кивнула, явно читая ее мысли, потом лицо ее расслабилось, обмякло, и Ксюша увидела, как, на самом деле, за эти полтора года ее молодая, красивая и спортивная мама постарела.
— Тебя лечат квалифицированные врачи. Позволь им делать свою работу. Помни, что через четыре дня у тебя химия. Помни, что в эту самую минуту тебе подбирают таргетный препарат. Множество людей трудится над твоим выздоровлением. Ты хочешь своими фантазиями сбить их с толку? Окончательно упустить время и шансы?
— Но если я, действительно, выздоровела, какой смысл химичиться?
— Если у тебя, действительно, улучшение, они увидят это, ведь ежедневно мониторят твое состояние. Просто так никто тебя пичкать химией не будет.
— Ты мне не веришь.
Мама замялась, почесала переносицу.
— Я верю, что ты веришь, что тебе лучше. Но без тщательного обследования я не позволю ни тебе, ни себе, ни папе вскрывать шампанское. Я поговорю с Анной Николаевной. Не уверена, что она сможет пропихнуть тебя в ближайшее время на ПЭТ КТ, но…, - она с подозрением посмотрела на дочь, —
