Марионетки - Татьяна Владимировна Корсакова
Аукцион удался! Наверное, свою роль сыграло имя Стэфа. А может быть, Аграфена с Аресом и в самом деле оказались крутыми организаторами. А может, причиной ажиотажа стали выставленные на аукционе лоты. Или один конкретный лот.
Стэф и Стеша, не сговариваясь, решили расстаться с флягой. Особенная вещь, которая принесла счастье им, возможно, сделает счастливым и ещё кого-нибудь. Кого-нибудь, кто так же, как Стэф, умеет чувствовать особенные вещи.
Фляга выставлялась последней. Подарок для самых терпеливых и самых трепетных коллекционеров. Стэф был уверен, что люди, обратившие на нее внимание, могут оказаться особенными, а с особенными людьми всегда интереснее вести дела.
Их компания не участвовала в аукционе. По крайней мере, Стэф считал так до тех пор, пока не начались торги. За флягу развернулась самая настоящая борьба. Внезапно её вознамерился «урвать» Командор. Разумеется, не для себя, а для Маркуши, который смотрел на флягу сияющими, как лампочки, глазами.
Только поймав растерянный взгляд Стеши, Стэф понял, что они упустили кое-что очень важное. Они упустили ту страсть, что заставила пацана стащить флягу ещё на заре их знакомства. Маркуша изначально был тем особенным человеком, которого они искали. Им нужно было всего лишь подарить ему флягу. Но изменить ход аукциона было не в их власти. Придется Командору раскошелиться. А, принимая во внимание его прижимистость, сделать это ему будет очень нелегко.
Внезапно оказалось, что Командор не только прижимистый, но и азартный! Оказалось, что ему хочется заполучить «эту чертову флягу» едва ли не сильнее чем Маркуше. Когда цена лота перевалила за тысячу долларов, Стэф мысленно усмехнулся. Когда она поднялась до пяти тысяч, он внимательно присмотрелся к конкурентам Командора. Люди, готовые выложить такую сумму за обычную армейскую флягу, определенно, представляли интерес.
Сначала их было трое: Командор, невзрачного вида очкарик средних лет и стильная дама весьма почтенного возраста. Но ни невзрачность, ни почтенный возраст не мешали им биться за лот с яростью гладиаторов.
Очкарик вышел из борьбы на отметке в десять тысяч. Он с досадой хлопнул себя по коленкам, сник и сделался ещё более невзрачным. Дама продержалась довольно долго, во взгляде её угольно-черных глаз Стэф видел совершенно юношеский азарт. Но здравомыслие победило азарт на сумме в двадцать пять тысяч долларов. Стэф был уже почти уверен, что следующий удар молотка станет последним и принесет долгожданную победу Командору, но судьба распорядилась иначе.
– Двадцать пять тысяч – раз! – Бархатистый баритон ведущего разносился под кирпичными сводами зала. Глаза Командора победно сверкали. Маркуша смотрел на него с обожанием. – Двадцать пять тысяч – два!
– …Пятьдесят тысяч! – Этот голос звучал тихо, но заставил обернуться всех присутствующих.
Он стоял чуть в стороне. Высокий, худой, в круглых профессорских очочках и твидовом пиджаке с заплатками на локтях. Он улыбался улыбкой победителя, смертельно уставшего и очень довольного победителя. За его спиной клубилась тьма, а об его начищенные до блеска туфли терся пробравшийся вслед за ним туман.
– Это ещё что за дед? – проворчал Командор. В голосе его одновременно слышалось и разочарование от утраченного шанса, и облегчение из-за сохраненных денег.
– Это Серафим, – прошептала Стеша, порывисто вставая со своего стула.
– Это дядя Тоша, – сказала Вероника, победным жестом поправляя «совиный» гребень в своих волосах.
– Это Марионеточник, – усмехнулся Стэф, а потом добавил с какой-то мрачной радостью: – Не прошло и три года!
ЭПИЛОГ
– Ну, дядя Тоша, рассказывай!!!
Вероника плюхнулась в антикварное кожаное кресло, закинула ногу на ногу. В руке у неё был бокал с виски полувековой выдержки. Перед началом разговора девочка демонстративно открыла одну из его коллекционных бутылок. Марионеточник многозначительно усмехнулся.
– Ты сам оставил меня на хозяйстве! – Вероника проследила за его взглядом и тоже усмехнулась. – Должны же прилагаться ко всему этому безобразию хоть какие-то плюшки! – Она взмахнула свободной рукой, очерчивая окружающее их пространство.
Пространство было Марионеточнику знакомо и горячо им любимо. Это был его рабочий кабинет. И Вероника, невыносимая девчонка, сидела не в кресле для гостей, а в его собственном кресле. Он улыбнулся ещё шире, отмечая, что воспитание его не прошло даром, что за год его отсутствия девочка не только удержала в своих хрупких руках его более чем сложный бизнес, но даже приумножила активы. Марионеточник уже изучил отчеты и остался крайне доволен результатами. Кое-что, конечно, придётся подкорректировать, кое-кого приструнить, кое-кого поощрить, но в целом все было даже лучше, чем он мог себе представить.
И не только в вопросах бизнеса! Оставленные им без присмотра дети выжили и закалились. Как мальчики, так и девочки! Он уже имел разговор со Стешей и Степаном перед их отлетом в Хивус. Нельзя сказать, что разговор этот был легким. По крайней мере, Степан всю дорогу хмурился и не выпускал руку Стеши из своей лапы. Ему не нравилось то, как с ними поступили, но он отдавал отчет в том, кем они все в итоге стали, какой проделали путь и что получили в качестве награды. Марионеточник был готов дать им гораздо больше, но Степан вежливо отказался:
– Спасибо, Антон Палыч, но дальше мы как-нибудь сами.
Ничего, когда-нибудь он станет достаточно взрослым и достаточно мудрым, чтобы понять. Когда-нибудь они смогут поговорить без дипломатических пауз и недипломатического скрежета сжимающихся челюстей. У них есть для этого все предпосылки. Они больше собственных жизней любят одну и ту же женщину. И если эта женщина решит, что пора закапывать топор войны и раскуривать трубку мира, то они и закопают, и раскурят. Марионеточник в этом нисколько не сомневался. Как не сомневался он и в том, что момент этот наступит очень скоро.
А сейчас ему предстоял ещё один нелегкий разговор. И, в отличие от Стеши, Вероника была не столь милосердна. Оказывается, у его воспитания имелась и обратная сторона.
– Я жду! – сказала Вероника и сделала большой глоток полувекового виски. Словно ключевой воды глотнула, даже не поморщилась. – Я так давно жду, дядя Тоша, что уже готова на всякие крайности! Ну, чего ты молчишь?!
– Я думаю, моя девочка.
Он плеснул виски в свой бокал, понюхал, довольно зажмурился. Признаться, весь прошлый год ему остро не хватало того, что дают простому смертному его органы чувств.
– О чем ты думаешь, дядя Тоша? – Вероника сделала ещё один глоток. Глаза её сияли от раздражения, нетерпения и предвкушения интересной истории.
– Я думаю, с чего мне лучше начать.
– Начни с самого начала!
– С самого начала? – Он вздохнул. – Почти с самого начала мне стало скучно…
… Ему стало скучно довольно быстро, в тот самый момент, когда Марь от его сказок начала погружаться в граничащую с летаргией дремоту. Сказать по правде, Марь была не самым интересным собеседником, увлечь её могли разве что сказки. Марионеточнику приходилось развлекать себя самому.
Да, в этом туманном, лишенном времени межмирье он предпочитал помнить и не забывать именно это из своих имен! Оно было той нитью Ариадны, которая все ещё связывала его с реальностью, не позволяла уснуть рядом со смертельно уставшим и смертельно могущественным божеством.
Поначалу единственными собеседниками Марионеточника были марёвки. Но общаться с марёвками было все равно что общаться
