Рассказы - Грэм Мастертон

Они подошли к парадной двери, Питер — с чемоданами. Он поискал колокольчик, но того не оказалось.

— Постучишь? — спросила Дженни.

— Этой штукой? — усмехнулся Питер.

На крашеной в чёрное двери висел гротескный молоток из ржавой меди, в виде какого-то воющего создания, с рогами, клыками и свирепым оскалом. Питер, не без сомнений, взял его и трижды гулко ударил. Эхо разнеслось по дому, по невидимым коридорам и тихим лестничным клеткам. Питер и Дженни ждали, ободряюще улыбаясь друг другу. Они же сняли номер. Вне всякий сомнений — сняли.

Ответа не было.

— Может, надо постучать громче, — предложила Дженни. — Дай попробую.

Питер ударил сильнее. Эхо угасло, без ответа. Они подождали ещё две-три минуты.

— Я люблю тебя, — сказал Питер, глядя на Дженни. — Ты это знаешь?

Дженни встала на цыпочки и поцеловала его.

— Я тоже тебя люблю. Ты лучше целого ведёрка мороженого!

Листья шуршали у них под ногами, к двери по-прежнему никто не подходил. Дженни пересекла садик перед домом и, подойдя к окну гостиной, заглянула внутрь, прикрыв глаза ладонью. Она была маленькой, чуть выше полутора метров, с длинными светлыми волосами и тонким овалом лица. Питер считал, что она похожа на одну из муз Боттичелли, из тех божественных созданий, что парили сантиметрах в пяти над землёй, завёрнутые в воздушные драпировки, и пощипывали арфы. Она и правда была приятной девушкой. С приятным обликом, приятным нравом, но была в ней и терпкость, которая эту приятность оттеняла. Он встретил её на рейсе «Истерн Эйрлайнс» из Майями в Ла-Гуардию. Он был в отпуске, она навещала отца-пенсионера. Они влюбились, три месяца отличных деньков прошли как в одном из тех фильмов, со снятыми в расфокусе купаниями, пикниками на траве и беготнёй в замедленной съёмке по «Дженерал Моторс Плаза», пока вокруг летают голуби, а прохожие поворачиваются и пялятся.

Он был редактором на кабельном телевидении Манхэттена. Высокий, худой, вечно в свитерах ручной вязки со свободными рукавами. Он курил «Парламент», любил Сантану, жил в деревне с тысячей виниловых пластинок и серым котом, обожавшим драть ковры, цветами и китайскими колокольчиками. Ему нравился Дунсбери [Сатирический комикс про «среднего американца» — прим. пер.], но он не понимал, насколько сам на него похож.

Друзья подарили им на свадьбу полиэтиленовый пакет с травой и пекановый пирог из пекарни «Ям-Ям». Его отец, любезный и седовласый, вручил три тысячи долларов и водяной матрас.

— Это безумие, — сказал Питер. — Мы же оплатили неделю здесь, да?

— Выглядит заброшенным, — отозвалась Дженни с теннисного корта.

— Более чем, — пожаловался Питер — Он выглядит разрушенным. «Кордон блю на завтрак», как говорят в Коннектикуте. Уютные кровати и все удобства… Скорей, похоже на замок Франкенштейна.

— Тут кто-то есть, — позвала скрывшаяся из виду Дженни. — На задней террасе.

Питер оставил чемоданы и обогнул дом вслед за ней. В деревьях, с облупившейся корой, суетились и распевали черно-белые пеночки-трещотки. Он обогнул продранные сетки теннисного корта и увидел Дженни — она стояла у шезлонга. В нем спала седовласая женщина, укрытая темно-зелёным пледом. На траве рядом с ней ветер теребил номер нью-милфордской газеты.

Питер нагнулся над женщиной. У неё было сухопарое, чётко очерченное лицо, и в юности она, наверное, была красива. Её губы чуть разомкнулись во сне, и Питер видел, как глаза движутся под веками. Наверное, ей что-то снилось.

Он чуть потряс её и сказал:

— Миссис Гэйлорд?

— Думаешь, с ней всё хорошо? — спросила Дженни.

— Всё с ней в порядке, — сказал он. — Наверное, читала и задремала. Миссис Гэйлорд?

Женщина открыла глаза. На миг она уставилась на него с выражением, которое он не мог понять — что-то похожее на подозрительное любопытство, — но затем резко села, протёрла лицо руками и воскликнула:

— Божечки! Боже! Думаю, я на какое-то время заснула.

— Похоже на то, — сказал Питер.

Она откинула одеяло и встала. Ростом выше Дженни, но не особенно высокая, под простым серым платьем она была худой, как вешалка. Стоя рядом, Питер уловил запах фиалок, но странно спёртый, словно фиалки давно увяли.

— Вы, наверное, мистер и миссис Дельгордо, — сказала она.

— Верно. Только что приехали. Мы стучали, но ответа не было. Надеюсь, вы не против, что мы так вас разбудили.

— Вовсе нет, — сказала миссис Гэйлорд. — Вы, наверное, сочли меня ужасной… Я вас не встретила. А вы ещё и новобрачные. Поздравляю. Похоже, вы счастливы друг с другом.

— Да, — улыбнулась Дженни.

— Ну, вы лучше заходите. Багажа у вас много? Мой разнорабочий сегодня в Нью-Милфорд уехал, предохранители купить. Боюсь, в это время года у нас тут небольшой беспорядок. после Рош ха-Шана [Еврейский новый год, конец сентября — прим. пер.] здесь мало гостей.

Она повела их к дому. Питер глянул на Дженни и пожал плечами, но та лишь скорчила гримасу. Они проследовали за костлявой спиной миссис Гэйлорд по неухоженной лужайке и вошли в двери зимнего сада, где гнил полинявший бильярдный стол, а пожелтевшие фотографии улыбающегося юноши висели рядом с призами за яхтинг и вымпелами студенческой команды. Сквозь грязные застеклённые двери они прошли в гостиную, тёмную, затхлую и пустую, с двумя закрытыми каминами и винтовой лестницей. Повсюду были деревянные панели, мозаичные полы и пыльные драпировки. Было больше похоже на заброшенный частный дом, чем на «загородная дача с кордон блю для утончённых пар».

— Кто-нибудь ещё здесь есть? — спросил Питер. — В смысле, другие гости?

— О, нет, — улыбнулась миссис Гэйлорд. — Только вы. У нас одиноко в это время года.

— Не могли бы вы показать нашу комнату? Чемоданы я могу сам отнести. День у нас был тяжёлый: то одно, то другое.

— Конечно, — сказала миссис Гэйлорд. — Помню свою свадьбу. Мне не терпелось прийти сюда и заполучить Фредерика для одной себя.

— Вы тоже провели здесь брачную ночь? — спросила Дженни.

— О да. В той же комнате, где вы проведёте свою. Я зову её «номер для новобрачных».

— А Фредерик, — спросила Дженни. — То есть мистер Гэйлорд…

— Покинул нас, — сказала миссис Гэйлорд. Её глаза блеснули от воспоминаний.

— Жаль это слышать, — ответила Дженни. — Но думаю, у вас осталась семья. Ваши сыновья.

— Да, — улыбнулась миссис Гэйлорд. — Хорошие мальчики.

Питер взял багаж с парадного крыльца, и миссис Гэйлорд повела их по лестнице на второй этаж. Они прошли мимо мрачных комнат с ванными на ножках в виде железных когтей и жёлтыми окнами. Мимо спален с закрытыми жалюзи и кроватями, на которых не спали. Мимо комнаты для шитья с молчаливой педальной швейной машинкой с чёрной эмалью и перламутровой инкрустацией. В доме