Тёмная мудрость: новые истории о Великих Древних - Гари Майерс
Но сейчас появилась более важная тема к размышлению. В зеркале заднего вида отразились фары, над которыми красовалась красная мигалка патрульной машины..
— Откуда они-то взялись? — пробормотал Митч.
Дэнни обернулась и глянула в заднее окно.
— Можешь от них оторваться?
Митч пропустил её слова мимо ушей. Он съехал на неасфальтированную обочину и затормозил. Подъехала полицейская машина и встала прямо позади них. Через миг дверца открылась, оттуда выбрался полицейский и направился к машине Митча. Что интересно, подошёл он со стороны пассажира.
— В чём проблема, помощник? — поинтересовался Митч.
Полицейский, которого Митч верно определил, как помощника шерифа, был крупным мужчиной с короткой стрижкой. Это было всё, что Митч успел в нём разглядеть, прежде, чем тот ослепил его светом фонарика. Когда зрение вернулось, фонарик светил уже на Дэнни.
— Добрый вечер, сестра Дэнни, — проговорил помощник.
— Это не моё имя. Я…
— Ложь тебе не поможет, сестра. Я поджидал тебя. Брат Ангел известил, что ты можешь направиться этим путём. С чего вообще тебе взбрело в голову вот так сбежать? Народ с ума сходит от беспокойства, завтра ведь будет Саббат, а ещё нужно закончить все приготовления…
— Не нужен мне никакой ваш Саббат. Я всего-то хочу убраться отсюда.
— Видно, тебя совратила ложь врага рода человеческого. Брат Ангел говорил, что такое может случиться. А ещё он говорил, что для роли, которую ты должна сыграть, это неважно.
Он открыл дверцу машины.
— Вылезай.
Но Дэнни не стала вылезать. Она забилась в машину поглубже. Тогда помощник шерифа полез вслед за ней, ухватил за запястья и принялся вытаскивать её силой
— Нет! Пусти! Больно! Митч, помоги!
Обыкновенно, в последнюю очередь можно было бы представить, что Митч воспрепятствует полицейскому при исполнении обязанностей. Но все эти упоминания брата Ангела и Саббата убедили его, что Дэнни не солгала, что помощник шерифа был не представителем закона, а агентом безумного языческого культа. Поэтому, когда тот начал вытаскивать девушку из машины, Митчу не осталось другого выбора, кроме как действовать. Рядом на сиденье лежал фонарик Дэнни. Митч схватил его и со всей силы врезал помощнику шерифа по основанию черепа.
В тесноте удар вышел неловким, но своей цели он достиг. Помощник шерифа хрюкнул и повалился вперёд, прямо Дэнни на колени. Она так и уставилась на него, вытаращившись от ужаса, пока Митч не обошёл вокруг машины, чтобы вытащить тело.
Он бросил помощника на обочине, в свете фар его же машины. После этого Митч вернулся в свою машину, где так и сидела Дэнни, и выехал обратно на дорогу. Огоньки фар позади почти исчезли из виду, прежде, чем они снова заговорили.
— Он мёртв? — спросила Дэнни.
— Нет. Просто в отключке. Но должен проваляться достаточно времени, чтобы нам удалось удрать.
— Не в этом дело. Вместо него явятся другие. Если потребуется, вся долина пустится следом, лишь бы вернуть нас. Меня и моего ребёнка.
Митч глянул на девушку под тусклым светом приборной панели. Она опустила взгляд вниз, на свои руки, оберегающе сложенные над заполненным животом, над драгоценным грузом, что в нём содержался.
— Это ещё и ребёнок Ангела, хотя он думает, что я не знаю. Я знаю. Я поняла это с той самой ночи в поле, когда он вышел к нам из тьмы в ответ на наши молитвы-причитания. Он был так прекрасен. Обнажён, как и мы, а лицо закрыто маской — козлиной головой. Но я его узнала. Я всё равно узнала его. Нас там набралось, наверное, с сотню — все юные, красивые и полные желания. Но из всех он выбрал лишь меня — меня, Дэнни Вудс. И, оставив прочих разочарованно голосить у костра, он взял меня за руку и повёл в беззвучную тьму под деревьями.
— Если я не поняла бы тогда, то поняла бы позже, судя по тому, как другие стали со мной обращаться. Стоило ожидать, что они возненавидят меня за ту милость, которую он явил мне. Но нет. Все окружающие стали заботливыми и дружелюбными. Все пеклись о моём удобстве и здоровье. Позже, поняв, что забеременела, я решила, будто угадала причину. Ибо ребёнок, родившийся от нашего духовного лидера — это повод для ликования. Ибо стать женщиной, избранной для вынашивания этого ребёнка — честь и привилегия. И этой избранной возлюбленной стала я.
— Но всё это меня не волновало. Меняя заботил лишь Ангел. И он тоже обо мне заботился. Во всяком случае, все меня в этом убеждали. Но чего стоили все те заверения, если сам Ангел держался от меня на расстоянии? К отговоркам невозможно было придраться. Он занимался делами Церкви, которая теперь развивалась, как никогда прежде. Он готовился к приближающемуся Саббату — великому празднику, от которого зависело, будет ли обильным наш урожай. Я не могла придраться к отговоркам. Но вскоре до меня дошло, что это были всего лишь отговорки, маскирующие то, что Ангел меня сторонится.
— Я ждала его, насколько хватило сил, но ждать вечно не могла. И если бы смогла я, то не мог мой ребёнок. Наконец мне пришлось этого добиться, единственным известным способом. Если Ангел не увидится со мной, тогда я не стану ему помогать. Я не стану участвовать в его ненаглядных ритуалах, хотя прежде всегда была их неотъемлемой частью. Прочие пытались меня отговорить, но я им не поддалась. Я сказала, что на это имеются причины, которые объясню лишь самому Ангелу.
— И, видимо, они поверили, потому что прошлой ночью он ко мне явился. Но наше свидание прошло не так, как я надеялась. Ангел по-прежнему оставался прекрасен. Когда я увидела его, у меня из головы вылетела почти вся злость. Но поговорил он со мной очень сурово. Как я посмела предпочесть свои ничтожные желания тому великому труду, что от меня требовался? Как я посмела отказываться от ритуалов? Разве мне до сих пор неизвестно, насколько они важны? Даже теперь круговорот жизни возвращается к исходной точке и утроба Великой Матери набрякла от переполнения. Скоро завершится цикл и утроба извергнет в мир нового бога, которого мы ожидаем. Бога, чьё пришествие ознаменует начало времени очищения, когда мир сбросит с себя источающие заразу города, словно громадный зверь, сгоняющий кусачих мух. Бога, могущество которого преобразует мир ради вящей
