Рассказы - Грэм Мастертон
— Ты не можешь ему помочь, друг мой. Ты не можешь ему помочь. Это то, что он должен сделать. Если ты спасешь его сегодня, он сделает это снова завтра.
Джейми вертелся на месте, а толпа вопила от ужаса. Какая-то женщина кричала:
— Нет! Нет! Нет! Нет! — и какой-то мужчина взревел: — Убейте его, Христа ради! Убейте его!
Всех в "Золотых Лошадках" переполняли страх, отвращение и отвратительное, выводящее из равновесия очарование. Это было все равно что пробираться сквозь теплую, тяжелую волну с ледяными подводными течениями.
Джейми продолжал полоскать горло и брыкаться. Всякий раз, когда он переставал крутиться, Страдалица Кейт снова подталкивала его, так что он крутился снова и снова. Его глаза теперь были так сильно выпучены, что я мог видеть вздувшуюся алую плоть за глазным яблоком, и он так яростно вцепился в петлю на шее, что один из его ногтей выскользнул.
Однако теперь наступил кульминационный момент. Когда Джейми снова развернулся, Страдалица Кейт остановила его и поддержала, и мы увидели, что его пенис напрягся, превратившись в огромную эрекцию. Его яички были туго сжаты, а ствол казался толстым, с прожилками и твердым, как оленьи рога.
Мисс Страдалица Кейт встала перед ним и поцеловала его, оставив следы губной помады на его вздымающемся белом животе.
Затем она отступила назад, так что оказалась по меньшей мере в шести дюймах от его твердого члена, и широко раскрыла рот.
— Пресвятая Богородица, — услышал я голос мужчины, и его слова не были богохульством, даже здесь, даже когда мы были свидетелями медленного и преднамеренного самоуничтожения.
Последовала секундная мучительная пауза. Все тело Джейми выгнулось дугой, как лук. Он перестал бороться с петлей, и его руки были вытянуты перед собой, а пальцы скрючены от напряжения. Он издал один булькающий, сдавленный вздох, затем еще один. Он был так напряжен, он напрягался так сильно, что его правое глазное яблоко в конце концов выскочило из орбиты и болталось на верхней части щеки, без всякого выражения уставившись на Страдалицу Кейт.
Затем — с тошнотворной конвульсией — он кончил. Его пенис, казалось, набух еще больше, головка раздулась, а затем из него вылетела густая струя спермы, прямо в растянутый рот Страдалицы Кейт. Она брызнула снова, и снова, и снова — больше спермы, чем я когда-либо видел, чтобы мужчина извергал в своей жизни. Она покрыла губы, щеки и ресницы Страдалицы Кейт, прилипла к ее черным траурным страусиным перьям.
За все время семяизвержения она ни разу не прикоснулась к нему. Он кончил от недостатка кислорода, от агонии, от танца со смертью.
Мисс Страдалица Кейт обернулась, подняла руки и кивнула своими перьями, ее лицо все еще блестело от спермы. Затем, больше не колеблясь, она взобралась на одну из ступенек и сняла защелку, которая помешала Джейми (когда платформа под ним рухнула) упасть на пол.
Джейми быстро опустили на землю, рядом с ним оказался Вольф Боделл, а рядом — мужчина с редеющими, зачесанными назад волосами, сигаретой во рту и поношенной медицинской сумкой. Страдалица Кейт тем временем стояла чуть поодаль, завернувшись в грязный нежно-розовый махровый халат, и вытирала лицо салфеткой "Клинекс". Она выглядела не более озабоченной тем, что только что сделала, чем бегунья, которая только что пробежала 500 метров за довольно короткое время.
По какой-то причине я посмотрел на часы. Затем я на негнущихся ногах подошел к бару и произнес голосом, похожим на калейдоскоп:
— "Джек Дэниелс", чистый.
Я все еще пытался поднять рюмку, не расплескав виски, когда услышал, как с грохотом распахиваются двойные двери и знакомый голос кричит:
— Полиция! Это облава! Всем оставаться на своих местах!
Я повернулся и посмотрел на Вольфа Боделла, а Вольф Боделл в ответ посмотрел на меня. Не знаю, заподозрил ли он, что я настучал шерифу, или нет, но в тот момент мне было все равно. Кто-то сказал:
— Он дышит… у него все получится, — и это было все, о чем я заботился.
Это и уверенность в том, что Джейми больше никогда не попытается повеситься.
Я подошeл к Страдалице Кейт и сказал:
— Привет, Лорел.
Она медленно перевела взгляд на меня, все еще вытирая правую щеку скомканным платком.
— Привет, крыса, — ответила она.
* * *
Дело, конечно, так и не дошло до суда. По решению окружного суда "Золотые Лошадки" были закрыты, а одиннадцать месяцев спустя вновь открылись как "Старая лачуга с ребрышками", но вскоре снова закрылись из-за вспышки пищевого отравления.
Вместо судебного преследования Джейми согласился пройти минимум трехлетний курс обследования и реабилитации в психиатрическом центре "Фрутридж" в Сакраменто, безопасном учреждении для особо психически больных.
Родители Лорел Фэй внесли за нее залог и наняли лоснящегося адвоката из Сан-Франциско, который был похож на Джаббу Хатта в полосатом костюме, и который пообещал такой долгий, дорогой и сложный судебный процесс, что окружной прокурор решил, что дальнейшее рассмотрение дела противоречит общественным интересам. Лорел прислала мне по почте тридцать десятицентовиков вместе с открыткой с изображением Тайной вечери и штрихом шариковой ручки, указывающей на Иуду Искариота.
* * *
В первую неделю сентября я навестил Джейми. В психиатрическом центре "Фрутридж" были прохладные белые коридоры и внутренний дворик с терракотовыми горшками и веерными пальмами, а медсестры в желтой униформе приходили и уходили с приятными, собственническими улыбками.
Джейми сидел в своей простой белой комнате на простом деревянном стуле, уставившись в стену. На нем было что-то похожее на форму для дзюдо, только без пояса. Его волосы поседели и были очень коротко подстрижены. Его глаз снова был в глазнице, но теперь у него был странный разрез, так что я никогда не мог понять, смотрит он на меня или нет. Его кожа была необычно бледной и гладкой, но я полагаю, что это из-за лекарств, которые ему давали.
Он долго говорил о нардах. Он сказал, что пытался играть в них мысленно. В его голосе не было ни цвета, ни выражения, ни содержания. Это было все равно что слушать, как бежит вода. Он ни разу не заговорил ни о школе, ни о старых временах, ни о том, чтобы "задохлиться". Он не спросил, что случилось со Страдалицей Кейт. Я ушeл грустный из-за того, каким он стал, но в то же время радовался, что наконец спас его.
* * *
Два года спустя телефон зазвонил в 2:30 ночи, когда мой метаболизм был почти на нуле и я мечтал о смерти. Я пошарил вокруг в поисках трубки, нашел ее,
