Рассказы - Грэм Мастертон

Это не была настоящая виселица палача, хотя церемониймейстер описал ее как подлинную копию виселицы, на которой был казнен Чарльз Гито. Высота настоящей виселицы палача более чем в два раза превышает рост человека, которого предстоит повесить. Когда ловушка открывается и человек проваливается в нее, велика вероятность того, что он мгновенно сломает себе шею. Но это не была виселица, предназначенная для быстрого судебного пресечения жизни. Это была виселица, предназначенная для долгого, медленного удушения.

Вид Джейми, трясущегося на виселице, вызвал у меня приступ ужаса, подобного которому я никогда раньше не испытывал. Я повернулся к Вольфу Боделлу и спросил:

— Здесь есть телефон?

— Конечно, рядом с Джейксом. Но не задерживайся слишком долго… он как раз собирается заняться своим делом.

Я протолкался сквозь бормочущую, загипнотизированную толпу. Когда я это сделал, Джейми, должно быть, заметил меня, потому что перестал трясти виселицу и вгляделся в темноту, окутавшую аудиторию, прикрыв глаза рукой, чтобы заслониться от яркого света прожекторов. Я спрятался за спиной крупного краснолицего мужчины в мятом деловом костюме и продолжил свой путь к телефону, отвернувшись от виселицы и ссутулившись.

Я подошел к будке, закрыл откидную дверцу и опустил в щель десятицентовик. Телефон звонил очень долго, прежде чем кто-то снял трубку.

— Брайс.

— Помощник шерифа Брайс? Это Джерри, из "The Sacramento Bee". На вашем месте я бы что есть духу отправился в "Золотые Лошадки". И прихватите с собой подкрепление.

— Я только что приготовил ужин. Это не может подождать?

— Нет, если только вы не хотите, чтобы человек умер.

Помощник шерифа Брайс сказал что-то неразборчивое, но я не стал дожидаться, чтобы услышать, что именно. Я протолкался обратно к бару, где Вольф Боделл уже заказал для меня еще один "Джек Дэниелс". Я был уже наполовину пьян, но он не принял отказа.

— Ты не сможешь встретиться с Мрачным Жнецом трезвым, — сказал он мне.

Пока Страдалица Кейт гарцевала и выписывала пируэты вокруг него, Джейми взобрался на низкую, выкрашенную в серый цвет платформу, стоявшую прямо под петлей. Она была устроена так, что, когда Джейми сам дергал за веревку, ножки подламывались, и он оставался висеть в шести или семи дюймах[83] над полом. Он взялся за петлю и осторожно потянул за нее, чтобы проверить, свободно ли натянута веревка. Музыка сменилась на "Будь опорой своего мужчины"[84]. Джейми расстегнул воротник плаща — и именно тогда я впервые увидел ужасные сине-красные синяки и ожоги от веревки, которые обезобразили его шею. Его сонная артерия вздулась несколькими багровыми бугорками, а кадык был испещрен глубокими блестящими рубцами.

Он поднял петлю над головой со всей торжественностью коронующегося короля. Мне показалось, что я уловил едва заметную улыбку на его губах, но я не был уверен.

Мисс Страдалица Кейт изобразила на губах, накрашенных красной помадой, преувеличенную "О" Бетти Буп, а ее груди подпрыгивали при каждом ее шаге.

Вольф Боделл ухмыльнулся мне и сказал:

— Потрясающая штука, не правда ли? Шансы на то, что он выживет, составляют примерно три к одному. Так что, как видишь, мои средства к существованию тоже будут висеть на волоске.

"Будь опорой своего мужчины" была внезапно прервана длинной, громоподобной барабанной дробью. Джейми стоял, выпрямив спину, в клубах сигаретного дыма, с петлей на шее, уставившись куда-то вдаль. Я искал пот на его лице, но он казался сухим, бледным и почти святым. Мне было интересно, о чем он думает; но, может быть, он вообще ни о чем не думал. Он действительно хотел умереть? Или он был смертельно напуган?

— Мадамы и чуваки, держите себя в руках! — завопил церемониймейстер.

Джейми крепче ухватился за веревку. Барабанная дробь звучала все громче и громче. На самом деле, это продолжалось так долго, что я начал думать, что он не собирается этого делать. Возможно, у него сдали нервы. Возможно, он слишком часто стоял на этом помосте и смотрел в лицо своему Создателю.

Но затем левой рукой он откинул плащ, так что тот соскользнул с его плеч и обнажил его наготу. Еще одно "О" с красной губной помадой от Страдалицы Кейт. Она присела на краешек платформы и погладила костлявые ноги Джейми, покрытые шрамами, улыбаясь то ему, то зрителям.

Пенис Джейми, тяжелый и темный, все еще не возбужденный, висел между его бедер. Мисс Страдалица Кейт провела руками по его волосатой мошонке и взвесила ее на ладони. Затем она сжала и потерла его пенис, пока он не начал немного набухать. Барабанная дробь продолжалась, но на самом деле они в ней не нуждались. Все в "Золотых Лошадках" завороженно смотрели на Джейми, раскрыв рты и вытаращив глаза, словно подзадоривая его сделать это, умоляя его не делать этого, испытывая страх и восхищение одновременно.

Я обнаружил, что проталкиваюсь вперед.

— Джейми! — крикнул я. — Джейми, это Джерри! Джейми!

Вольф Боделл схватил меня за локоть.

— Эй, чувак, давай, не отвлекай его!

— Джейми! — закричал я.

Я протиснулся вперед и встал перед виселицей. Страдалица Кейт уставилась на меня — сначала сердито, но затем с растущим узнаванием.

— Ты? — спросила она невнятным голосом.

Она подняла глаза на Джейми, и я тоже посмотрел на него. Он улыбался мне уязвленной, блаженной улыбкой. Герой пеньковой веревки. Герой петли.

— Джейми, — сказал я так громко, как только мог, чтобы он услышал меня сквозь барабанную дробь, нетерпеливый свист толпы и свой собственный сонный транс. — Джейми, все кончено. Пора спускаться. Ты больше не обязан этим заниматься.

— Эй, мистер, не лезьте не в свое гребаное дело и убирайтесь с дороги, мать вашу! — прорычал кто-то мне вслед; раздался одобрительный рев и топот ног, похожий на топот локомотива.

Джейми посмотрел на меня сверху вниз, и я не знаю, узнал он меня или нет. Мне нравится думать, что он этого не сделал. Потому что следующее, что произошло, — без предупреждения — он дернул за веревку, и платформа рухнула с оглушительным грохотом. Джейми пролетел три фута, а затем резко остановился, когда петля затянулась. Он развернулся, его ноги бешено заколотились в воздухе, а руки вцепились в горло. Он издал ужасный кудахчущий звук, а когда он снова повернулся и я увидел его лицо, то почувствовал, как к гортани подкатывает тошнота. Его глаза чуть не вылезли из орбит. Он был фиолетовым — темно-лиловым, как баклажан — и все время открывал и закрывал рот в отчаянной попытке вдохнуть.

Я попытался протолкнуться вперед, но почувствовал, как Вольф Боделл схватил