Рассказы - Грэм Мастертон
Пять месяцев назад она отправила запрос в друзья на его странице в «Фейсбуке» — «Леонард Слатер, художник и иллюстратор». Она написала, что работает библиотекарем и уже давно восхищается его иллюстрациями, особенно теми, которые он нарисовал для польского издания «Алисы в Зазеркалье». Прежде чем добавить её в друзья, он просмотрел её страницу — как делал всегда — и был поражён фотографией в профиле, до того она оказалась привлекательной — эти растрёпанные волосы и лукавые глаза…
Он написал ей, она ответила, и за последующие недели и месяцы общение между ними становилось все теплее, пока они не начали переписываться каждый день. Оказалось, что она замужем за бухгалтером по имени Бартек, но говорила, что за три года супружества муж относится к ней все холоднее и безразличнее. По её словам, она чувствовала себя «сломанной». Ей нужен был кто-то, кто снова заставит её ощутить целостность и будет ценить.
Он мечтал с ней встретиться, но ограничения, вызванные пандемией ковида, сделали путешествие в Польшу почти невозможным.
Он ещё смотрел на обнажённую на холсте, и тут услышал Генри:
— Соберись, старик! Рисовать-то будешь? Извини, что опоздал, но я не могу весь день тут сидеть!
— Да, конечно. — Леонард подошёл к портрету Генри, выдавил на палитру немного фталевого синего, чтобы докрасить клубный галстук.
Начал рисовать, но потом остановился и снова уставился на портрет Каси, кисть застыла в дюйме от холста. Генри шумно кашлянул, демонстрируя нетерпение.
Леонард отложил палитру и кисть.
— Я прошу прощения, мистер Уолтерс. Боюсь, у меня сейчас нет вдохновения. Не возражаете, если на этом мы сегодня и остановимся? К понедельнику я точно буду готов на все сто, если сможете прийти.
— Нет вдохновения? — рявкнул Генри. — Зачем нужно вдохновение, чтобы рисовать мой портрет? Ты же его почти закончил, так? Господи, ты там «Последний рейс “Отважного”» или «Похищение сабинянок» рисуешь, что ли?
— Прошу прощения, но я сегодня не в форме. У вас наверняка тоже бывают дни, когда игра не идёт.
— Ну конечно. Но рисовать парня, который без движения сидит прямо у тебя под носом, это не то же самое, что бить по мячу в высокой траве.
Леонард не стал спорить. Он прошёл к двери и вернулся с пальто Генри.
— В понедельник я не могу, — произнёс Генри, со злостью заталкивая руку в правый рукав. — Еду к сестре в Лестер. Вообще не уверен, что вернусь раньше четверга.
— Просто позвоните мне. Картина к тому времени уже просохнет. Самое то, чтобы дорисовать детали.
— Не надо было вообще сегодня приезжать. Да ещё и с таким адским похмельем.
Как только Генри, бурча себе под нос, ушёл, Леонард вернулся к портрету Каси.
«Наверное, я спятил. Когда я начал её рисовать? Только не надо говорить, что во сне».
Он вышел из студии в гостиную. Открытый ноутбук стоял на кофейном столике, Леонард подхватил его и напечатал письмо Касе: «Доброе утро, дорогая. Тебе что-нибудь сегодня снилось? Например, что я тебя рисую?»
Спустя несколько минут пришёл ответ: «Дорогой Леонард. Мне ничего не снилось. Выпила пару таблеток, чтобы заснуть. Потом расскажу почему».
Леонард сел. Все казалось ненастоящим. Спал он или бодрствовал? В ящике осталось ещё одно письмо. От Хелен, бывшей жены — так что, наверное, все же бодрствовал. Она интересовалась, можно ли заехать за сервизом от Вилроя и Боша, который она забыла во время последнего налёта на их совместное имущество.
«Бери что хочешь», — ответил он и подписался коротким «Л».
* * *
Ночью, где-то без пятнадцати двенадцать, начался дождь. Леонард сидел в студии и размышлял, стоит ли продолжать портрет Каси или лучше бросить. Он нашёл в ноутбуке фотографию, ракурс и освещение на которой были такими же, как у модели на картине. Леонард распечатал её и прикрепил к углу холста, чтобы скопировать.
Но заканчивать картину казалось безумием. Он успел полюбить Касю, но на таком расстоянии их отношения больше походили на дружбу по переписке. Рисовать её обнажённой — это какая-то одержимость, даже мерзость, таким разве что маньяки занимаются.
В отдалении над Даунс загрохотал гром, дождь полил как из ведра, застучал по стеклянной крыше студии и забурлил в водостоках. Леонард встал. Картину лучше оставить на завтра. Что ему сейчас было нужно, так это хороший сон.
Он уже начал было подниматься по лестнице в спальню, как услышал стук в дверь. Кому там ещё приспичило посреди ночи?
— Кто там? — спросил он, и тихий голос ответил: «Я, конечно».
Леонард снял цепочку и распахнул дверь. К его удивлению, на крыльце обнаружилась Кася в розовом дождевике, спутанные волосы свисали ей на плечи.
— Кася? Проходи, проходи же, ты вся промокла. Как ты сюда попала? Ты не говорила, что приедешь.
Он огляделся, пытаясь увидеть отъезжающее такси, но улица была пуста.
— Ты же сказал, в полночь, — ответила Кася и встряхнула головой. И тут Леонард увидел, что правый глаз у неё опух, покраснел и совсем заплыл.
Он закрыл дверь и помог ей снять дождевик.
— Кася, милая… что с твоим глазом? Неужели ты с кем-то подралась?
— Забыла закрыть шкаф на кухне. Повернулась и наткнулась на дверь.
— Да конечно. Это Бартек?
— Ладно, да. Но я сама виновата. Я вывалила яичницу ему на брюки.
— И он тебя ударил? Из-за яичницы? Надо было позвонить в полицию.
— От полиции никакого толку. Они скажут: «Посмотрите, во что вы превратили брюки своего мужа — неудивительно, что он вышел из себя». Скорее, это меня бы арестовали за нападение на него.
— Поверить не могу. Даже готов сесть на самолёт и вломить ему как следует.
— Забудь. Синяк пройдёт. А мы с тобой навсегда останемся вместе.
— Когда я говорил про полночь? Я даже не знал, что ты придёшь. Куда ты прилетела? В Хитроу или в Гатвик?
Кася взяла его за руки, привстала на цыпочки и поцеловала.
— Ты сказал, в полночь, милый мой Леонард — и я пришла. Готова позировать. Синяк ты же не будешь рисовать? Впрочем, думаю, стоит высушить волосы, так? Иначе буду похожа на мокрую крысу.
— Располагайся. Газ есть, так что можешь обсохнуть. Горячего хочешь? Чай, кофе? Или вина, может?
— Не откажусь от стаканчика. Красное найдётся?
— Вероятно, да. Проходи.
Он провёл её в
