Амулет мертвеца - Константин Чиганов
А теперь он сидит за ее столом и расчесывает мокрые, но уже чистые волосы ее расческой. Запасенная ею черная футболка с серым волком и алой надписью WERВОЛЬФ, синие спортивные штаны, все пришлось впору. Она прекрасно помнила его размеры.
— Голодный? — спросила, словно ничего не было. Будто все, и могила, и синий гроб, и черные осколки пластика на асфальте — сон, кошмар, и теперь они проснулись. Вышли из комы, разом оба.
— Вроде бы, — недоуменно сказал Данил. — Знаешь, немного странно. Должен быть голодный, зверски, а в животе не сосет. Только ощущение "надо поесть, пора".
Она выставила на столик черный хлеб, ветчину в банке, корейскую морковку в прозрачной пластиковой ванночке. Пачку ананасного сока, Данил его любил.
— Водки нету, — сказал он, сев на старый диван в цветочках и принимаясь за еду, — хоть продезинфицировать себя изнутри. Пакостно во рту. Его мне что, зашили? Даш, говори наконец. Кто меня и почему похоронил? Бандиты? Враги? Как ты меня нашла?
— Родители, — сказала она, садясь и снова ощупывая в кармане талисман. — В общем, ты только в обморок не падай.
— Не буду, я уж належался, походу, — сказал он, местной алюминиевой вилкой цепляя кусочек розовой ветчины.
И она рассказала все с самого начала. С того дня и часа, как позвонила Маринка. Ничего не скрывая.
Данил скоро перестал есть. Сидел, глядя в стол черными, слишком черными глазами. Теперь Даша видела, белки на месте, только глазные яблоки стали, кажется, больше. И иногда отблескивали темным рубином.
— Можно посмотреть ту штуку? — попросил он.
Она отдала.
— То есть вот это вот меня оживило? И держит на свете?
— Похоже на то. Теперь он всегда должен быть с тобой рядом.
— А иначе в лужу гноя?
Она кивнула.
— Бедствие ты мое… Даш, я не знаю что говорить. Правда. Я помню, как на дороге вылетел встречныйв лоб, какой-то джип. В июне. И все. Никакого того света. Никаких ангелов и чертей. Просто ничего, пустота. А теперь ты. Спасибо. Дай хоть обнять тебя.
Она подошла негнущимися ногами, села рядом. Обхватила его прохладные плечи, уткнулась в грудь и заревела, отчаянно, радостно и свободно.
Он гладил ей спутанные волосы, целовал в макушку, в висок. она сама нашла его губы губами, ощутила привкус тлена, но слабый, едва ощутимый. Сама стянула с него футболку, целуя в белую мощную шею. Если этим он превратит ее в вампира, что за беда — теперь?
Все было почти как раньше. Но еще острее и сильнее, наслаждение до боли. Только он был прохладным, словно вернулся с холода. И хотел об нее согреться.
Потом они долго-долго лежали, обнявшись, Даша глядела на солнечный луч на нечистой побелке потолка, совершенно ничего не соображая и чувствуя только покой и счастье.
— Вот для чего ты меня оживила, я понял! — сказал ей на ухо Данил, и она невольно прыснула.
— Устал?
— Знаешь, совсем нет, — ответил он. — Бодр и полон сил, даже удивительно. Слушай, мы даже не проверили, а я отражаюсь в зеркале?
— Не придумывай, — Даша ощутила тень страха.
— А мы проверим! — он вскочил гибким, хищным движением, и подставил ладонь под солнечный свет. — Ааааа, жжется!
— Данька! Ай!
— Шучу. Даш, ты очень легковерная.
— Данька, я тебе сама откручу голову. Погоди…
Она встала, обнаженная ведьма, прошлепала в угол, к сваленным вещам.
— Вот, — принесла маленькую красную сумочку-кенгурушку на ремне, взяла со стола амулет, уже не светящийся, вложила и застегнула молнию.
— Будешь носить с собой. Всегда и везде.
— Да ничего, носят же инсулиновый пластырь. Или пакет для мочи.
— Даниил!
— Дева была фраппирована? Давай шокирую ещё сильней, иди сюда.
Тот день Даша запомнила как самый безмятежный в жизни. Они танцевали под музыку с ее смартфона, валяли дурака, съели и выпили все запасы и чуть не проломили старенький заслуженный диван. В дашином карманном зеркальце Данил вполне отражался, кстати.
Гуляли по участку. Данил вглядывался в мир новыми, странными глазами, говорил, теперь все немного иначе, он слышит и чует не так. Объяснить детально, впрочем, не брался.
Подошли к гаражу. Данилова улыбка пропала, когда он потянул створку. Поглядел на свою бывшую обитель. На грязную, с черными пятнами, тронутую тлением, когда-то белую обивку внутри. Оттуда все еще неприятно пахло, Даша поморщилась. Ей на минуту стало страшно и гадко. Сказала, обняв Данила за плечо:
— Как-то надо от него избавиться. Не оставлять же. Хозяйка не оценит.
— Да уж, подарок. Слегка подержан, пробег всего два месяца. Выставим на продажу на авито. Даш, не волнуйся, я просто закопаю его вечером, по темноте. Лопату я тут видел.
Даша предлагала Данилу оставшийся ей фонарик, но он отказался. Сослался, что лунного освещения хватит, и лучше не привлекать внимания. Луны убыло ненамного, света хватало. Но на самом деле он хотел кое-что проверить.
Могила для пустого гроба углублялась возле кустов, у забора, но усталости Данил (или как ему теперь себя называть? Данил-два? Дубль-Данил? Зовите меня Даниил-Лазарь?) не ощущал вовсе. Как и сонливости. Он совсем привык не дышать, новое тело не только не утомлялось, но и не потело. Оставалось сильным (насколько?) и бодрым.
Как сильно его побило тогда? Никаких следов увечий, переломанных костей, пропал даже маленький шрам у основания большого пальца на левой руке, памятка подвернувшейся в детстве на заборе колючей проволоки.
Он не удержался. Попросил у Даши маникюрный набор. Ногти не отросли, сказки, будто они растут у покойников. Но пока она не видела, царапнул себя по тыльной стороне руки. Не больно, скорее неприятно, словно прикосновение проводка под током. Нажал — кожа разошлась, а кровь не выступила. Он убрал острие, розовая ранказакрылась… через минуту царапина побелела, через две пропала. Чистая кожа младенца с температурой градусов в двадцать-двадцать пять. Градусника в доме не нашлось. Пульса у себя он не нащупал, как ни старался. Вот так.
Читал он при жизни про зомби. Про настоящих, гаитянских. Как их там, лоа с культом барона Субботы. Давали беднякам ядовитый настой. Печень начинала работать вместо вставшего сердца, ох, шутники-ученые. Еле таскающийся труп без памяти и мысли. Ну нет, бросьте. Ничего с памятью не стало. Научный у тебя ум, зомби по имени Данил. Экспериментаторский.
Лунный свет новым глазам скорее мешал. Он шагнул в тень гаража. часто замигал — предметы стали отчетливее, контрастнее, на потолке пролегла слабая голубоватая линия. Так это провод к лампочке. Остаточное напряжение, или как там?
Слуха коснулся слабенький звук,
