Кого не взяли на небо - Клим Мглин
— Нельзя с уверенностью утверждать, что он — птица, — ответила Йоля, — Как и то, что он — не птица. В данной реальности он уверен, что является птицей — огромным вороном. Проблема в том, что таких реальностей у него несколько. Поэтому его лапы выглядят немного странно — скорее всего в ином измерении он является кем-то ещё. А что касается твоего первого вопроса... Как звучит эта мудрая русская поговорка, означающая...
— Полное неведение? — предугадала Аглая, — «В душе не ебу».
—«Утро вечера мудренее», — поправил девушку Монакура.
— Верно, мой хороший, — Йоля одарила бывшего сержанта одобрительной улыбкой и глубоко зевнула, обнажив пугающие жёлтые клыки.
— Ложитесь, — сказал сержант, — Я первый на вахте.
— Тук-тук, — в дверь настойчиво постучали.
В руках у Монакуры и Бездны вмиг оказались штурмовые винтовки.
— Это Грим, — Йоля свернулась калачиком поверх своего пухового армейского спальника, — Замёрз наверное, впустите.
— Вспомни нечистого, он и появится, — усмехнулся Монакура, отодвигая тяжеленный стальной засов.
Гигантский ворон неторопливо вошёл в храм, но не присоединился к компании; птица отправилась наверх, в комнаты притвора. Когда отставной барабанщик запер двери и вернулся к костру, его спутницы безмятежно посапывали. Монакура сел, поплотнее завернулся в шерстяное одеяло и, положив голову на сдвоенный, с помощью скотча, магазин калаша, унесся мыслями в прошлое.
* * *
Пламя костра бросало кровавые блики на улыбающееся лицо распятого мученика. Через некоторое время клюющий носом сержант чуть было не ткнулся мордой в пылающие угли. Одинокий часовой встал и, повесив автоматическую винтовку на шею, отправился бродить по едва освещённому нефу. Огромная тень следовала рядом по стене.
— Тук-тук, — послышалось откуда-то сверху.
Монакура прислушался.
— Тук-тук, — настаивал Грим.
Вынув из костра пылающую ножку скамьи, сержант двинулся к лестнице, ведущей из притвора в подсобные помещения второго этажа и далее на колокольню. Монакура Пуу легко преодолел ступеньки и оказался в комнате, усеянной обломками мебели — немного раньше Аглая Бездна искала здесь припрятанные сокровища мёртвого ныне священника.
— Надо было Йолю не слушать, и днём тебя в суп оприходовать. Зачем добрым людям спать мешаешь? — заявил он огромной птице, важно расхаживающей по лакированной столешнице стола, и, время от времени, постукивающей клювом, длиной с ладонь Монакуры, по блестящей поверхности мебели.
Та остановилась и уставилась на часового агатовыми глазами. Потом произошло нечто странное. Ворон раскрыл только одно крыло и, вытянув его в направлении распахнутого окна, зашипел, будто рассерженный кот.
Врубчивый* часовой выбросил факел в коридор, мягко подошел к окну и аккуратно выглянул. Дождь лил стеной, видимость равнялась нулю, но Монакура Пуу являлся воспитанником российской диверсионной школы, пусть и бывшим.
*Примечание: «врубчивый» — быстро втыкающий.
Он разглядел неясные тени за невысокой стеной кладбища, кто-то двигался и по самому погосту к церкви. Передвигались бесшумно, перебежками. Крадущиеся во тьме знали, что они здесь. Значит не мертвецы встали из могил, а просто вооруженные люди пришли убить их. Дулом автомата Монакура показал ворону на дверь. Птица лишь склонила голову набок.
— Ну оставайся, если хочешь, а стрелять ты часом не умеешь? — спросил сержант, и, прицелившись, дал в темноту две короткие очереди.
Перебежал ко второму закрытому окну, и, высадив раму ногой, принялся стрелять по дворику, отрезая нападавшим путь к дверям и припаркованным автомобилям.
Спустя несколько секунд ответные очереди из автоматического оружия разнесли в щепки остатки оконных рам; пули, врываясь в проем окна, били по стенам комнаты, кроша слой краски и штукатурку. Помещение наполнилось пылью, пол покрылся плотным слоем битого кирпича. Нападавшие лупили из автоматов по двум черным провалам окон. Монакура прильнул к полу, не отвечая ответным огнём.
— Патронов не жалеют, — подумал он вслух и бросил в окно противопехотную гранату.
Громыхнуло, кто-то вскрикнул.
Монакура улыбнулся и метнул ещё одну.
Размытая тень скользнула от двери комнаты к сержанту и оказалась Йолей. В руках она сжимала рукоятку обнажённого меча. Швырнув под ноги сержанту пару обойм, предводительница исчезла в проёме окна, растворилась в густой темноте, щедро прореживаемой автоматными очередями. Появилась и Аглая Бездна со своим «Диемако» — девушка присела возле второго окна.
— Твой первый бой, мелкая, доверься инстинкту — твоё тело и рассудок знают, что надо делать. А если вкратце — ебошь по огонькам.
Их чётко выверенные короткие очереди перекрыли лужайку перед кирхой. Огневой шквал с кладбища несколько приутих. Атакующие залегли среди могил и поливали церковь градом пуль, впрочем безрезультатно, на защитниках дома господнего не было ни царапины.
«И хули?» — подумал сержант, — «Придётся вам отступать, несолоно хлебавши. Или переть под пулями к дверям».
— Как сама? — поинтересовался он у девушки.
— Мне нравится убивать, — просто и лаконично ответила его воспитанница.
Огоньпротивника окончательно стих — с кладбища послышались отчаянные крики.
И тут ослепительная вспышка накрыла их, потолок подался назад, а засыпанный битым кирпичом и штукатуркой пол, поднялся стеной. Монакуру Пуу швырнуло в эту стену лицом, раздался грохот, и, оглушенный и ослепший, сержант провалился в темноту. Пришёл в себя от ударов ладонью по лицу — Аглая трясла и тормошила его.
— Они из пушки по нам, суки, Надо уходить вниз, Монакура.
— Базука, — скривился Пуу и выплюнул сгусток окровавленной штукатурки, — Сейчас ещё прилетит, валим отсюда.
Оглушивший его гранатомётный выстрел, пришёлся на часть стены, со стороны его окна, и теперь там зияла огромная дыра, а угол здания и часть потолка обрушились.
«Чуть левей бы и пиздец», — подумал сержант, скатываясь вниз по лестнице.
Они сменили магазины в автоматических винтовках и заняли позиции по обе стороны небольшого атриума, где стояла купель для омовения святой водой.
— Не расстраивайся, — сказал он девушке, — Сейчас они расхуярят дверь и войдут. У нас с тобой ещё имеются шансы устроить обильное кровопролитие.
Он глянул на окна с разноцветными запыленными витражами. Одно, к высокому створу которого вела бронзовая лесенка, прекрасно подходило для возможного отступления, но не сейчас, немного позже. Когда они убьют достаточно врагов. Но те не сломали церковные двери. И не вошли. На кладбище стреляли, беспорядочно и длинными очередями.
