Кого не взяли на небо - Клим Мглин
* * *
Монакура обходил кирху, проваливаясь в размякшую землю по щиколотку. Древние могилы начинались прямо у стен здания, надгробные камни с истертыми письменами торчали из тающих сугробов неровными рядами. Время от времени сержант резко поворачивался, готовый к стрельбе, но опускал дуло оружия, встречая скорбный взгляд очередного каменного ангела. Стены церкви были толсты, окна высоки.
«Годно. Отличное место для ночёвки», — подумал Монакура.
Кладбище представляло собой небольшой сквер, обнесенный полуразрушенной невысокой стеной. Толстенные деревья росли на почтенном расстоянии друг от друга, как бы из уважения к могучему соседу. Приходская церковь стояла точно в центре погоста; её окна закрывали запыленные, чудом уцелевшие витражи. Каменные ступени, ведущие к массивным, окованным ржавым железом, дверям, были истёрты ногами прихожан. Ныне мертвых, и похороненных здесь же, куда они ходили много лет молиться богу и просить о богатом урожае, здоровых детях и скотине, победах в войнах и загробном царстве.
Мелкой нигде не было видно. Монакура Пуу держался цепочки следов, петляющих между могилами. Те привели его к дверям кирхи. Сержант вошел внутрь. В проходе между широкими скамьями стояла Йоля и взирала на алтарь.
— Двери дома Господнего открыты для всех. Но не от любви великой, а потому, что хозяин сгинул, — произнесла она.
— Ей повезло, — согласился сержант, любуясь воспитанницей.
Аглая Бездна, стоя на алтаре ногами, у подножия величественного, с неё ростом, распятия, одной рукой обнимала Иисуса за шею, а второй, держа карандаш губной помады, рисовала сыну божьему улыбку Джокера.
— Кладбище выглядит заброшенным. Как и подобает кладбищу. Кроме твоего друга, здесь давно никого не было. Ты в курсе, что он питается не только мышами? Этот ворон — каннибал, на кладбище полным-полно птичьих костей.
Йоля кивнула.
— Неси вещи, Монакура Пуу. Давай готовиться к ночлегу — я жутко устала.
Сержант и сам устал — прошедшие сутки он провёл за рулём, сражаясь с бездорожьем — путь, проложенный предводительницей, пролегал по отвратительным дорогам, заросшим, разбитым и вдобавок раскисшим после снежной зимы. Аглая вела второй автомобиль — девушка прекрасно справлялась. Йоля всю дорогу провела на задних сидениях джипа, развлекаясь отвратительными маршами — Аглая Бездна перед самым отъездом навестила репетиционный гараж,откуда вернулась с отломанным от ударной установки барабаном и парой палочек.
— Мелкая, пойдём вещи разгрузим, — позвал он Бездну, но та продолжала тискаться с распятым на кресте, не обращая на призыв ни малейшего внимания.
Монакура Пуу сплюнул на пол и пошёл к выходу.
Моросящий противный дождь заставил сержанта пошевеливаться. Он закинул за спину пару туристических рюкзаков, несколько винтовок, прихватил кейс с Анцио, двадцати-пяти литровую канистру с водой, глиняный горшок с кустом марихуаны и вернулся назад.
Йоля покинула неф и распятый Иисус повеселел, теперь на его устах играла зловещая улыбка, а из той части церковного притвора, где располагались жилые комнаты для священнослужителей, доносился треск дерева и звон бьющегося стекла. Монакура поставил горшок на алтарь, заботливо расправил душистые листочки и с сожалением посмотрел на пустую купель для святой воды. После чего принялся крушить деревянные скамьи нефа для растопки костра.
Аглая Бездна, вдоволь наигравшись с церковной мебелью и посудой, важно шествовала к алтарю. Девушка облачилась в фиолетовую, с чёрным, митру и тех же оттенков мантию священнослужителя. В одной руке она держала деревянное распятие, деревянным распятие, в другой — штурмовую винтовку.
— Падре, помогите, освятите водички для конопли, — попросил сержант, — Принеси вторую канистру, и кейсы с боекомплектом.
Снисходительно взглянув на грешника, Аглая отправилась во двор за просимым. Всё так же лил холодный дождь, полы мантии намокли и мешались под ногами. Она откинула тент с кузова пикапа и принялась складывать груз в раскисшую грязь под своими ногами.
— Здравствуй, махири, — это было скорее карканье, чем голос, но Бездна прекрасно разобрала слова.
Смысл, однако, осознавать было некогда — деревянной распятие метнулось со скоростью брошенного кинжала, щёлкнул предохранитель, Аглая поймала в прицел голову гигантского ворона, что сжимал в клюве священный символ христиан. Её палец на спусковом крючке внезапно окаменел.
— Познакомься, моя хорошая, — раздался сзади бархатный голос; обнажённая рука, покрытая рыжим пушком, опустила ствол «Диемако», — Это Грим.
— Аглая Бездна, — промямлила девушка — шёлк мантии на спине пропитался едким потом.
На силовой раме пикапа сидело чудовище. Девушка никогда не видела воронов размером с овчарку. Пластинки, покрывающие лапы, выглядели, будто чешуя сказочного дракона. Клюв, напоминающий чёрные ножницы, пришёл в движение — обломки распятия упали вниз.
— Грим, — отчётливо произнесло чудовище.
— Очень приятно, — ответила девушка и прижалась спиной к Йоле.
— Я помогу тебе с вещами, моя хорошая, — предводительница заботливо поддержала её, — Пойдём, нас ждёт ужин и долгожданный сон.
Аглая передвигалась, как во сне — вес тяжеленной канистры с питьевой водой не ощущался. У дверей храма она обернулась — хромированные рамы автомобиля тускло блестели — страшная птица исчезла.
* * *
Сержант постарался — у основания алтаря пылал уютный костерок, рядом расположились три топчана, сработанных из досок церковных скамеек. У огня ожидала целая груда консервных банок — мятые, с налётом ржавчины. Это был долгожданный ужин. Первая из открытых жестянок моментально полетела в ведро, заботливо приготовленное предусмотрительным сержантом — в воздухе повис тяжёлый запах тухлятины. Вторая последовала туда же, но с третьей им повезло.
— Каша с грибами, — принюхавшись, подметила Аглая, — Давай-ка сюда.
— Грибы рулят, — Монакура Пуу вонзил штык-нож в крышку четвёртой банки, — Они не портятся, а сушёные хранятся практически вечно.
— Сушёные грибы теряют свои магические свойства, столь ценимые ведьмами, уже на четвёртый месяц хранения, — заметила Йоля.
— Это другие грибы, — ответил Монакура Пуу, он протянул руку и отобрал у Бездны банку.
Сощурился, пытаясь прочитать полустёртую этикетку.
— Гречневая каша с подосиновиками, — он отдал ужин встревоженной девушке.
— Что такое подосиновики? — поинтересовалась Йоля.
— Неважно, — ответствовал сержант, — На вот, попробуй, что такое консервированные персики семилетней выдержки.
Он протянул ей четвёртую банку.
— Неплохо, — разочарованно сказала Йоля, — Но мне хочется мяса. Мне всегда хочется свежего мяса.
Ведро три раза громыхнуло, прежде чем бывший сержант вручил предводительнице вскрытую жестянку.
— Это получше, — Йоля жадно набивала рот содержимым банки.
— Тушёнка. Латвийская. Тебе повезло — вероятность найти годный продукт равна нулю.
— Что будет дальше, тётенька? — разомлевшая
