Елизавета Дворецкая - Кольцо Фрейи
– Теперь мы можем приветствовать ее, белую Деву Дня! – напевно и вдохновенно заговорила Тюра, простирая руки к небу, будто готовясь принять в них величайшее благо – солнце, тепло, жизнь. Голос ее звенел, как у матери, которая со слезами радости готовится обнять наконец долгожданную любимую дочь. – Мы приветствуем тебя, о свет с востока, белая дева в сияющей силе! Шагни к нам сквозь ворота рассвета, блистающая, поднимающая копье дня, приносящая дары дня! Мы приветствуем и тебя, могучий Тор! Возвращайся из страны турсов, твои зимние битвы закончены. О ты, гроза великанов, владыка молний, мы приветствуем тебя! А еще мы привет шлем тебе, Ингве Фрейр, тот, кто приехал на солнечной повозке, чтобы выпроводить зиму из наших пределов! С сияющим рогом оленя, мы видим тебя, владыка лета! Гони прочь тьму, и холод, и голод, и недуги, и все зимние невзгоды – больше у них нет над нами власти!
И вся толпа ликующим криком отозвалась на слова королевы – всякий верил, что невзгоды ушли, если не навсегда, то до следующей зимы, а сейчас тепло и свет одержали победу и Бог Лета дарует свои блага людям.
– Но где же она? – Горм выразительно огляделся. – Я вижу тебя, моя королева, моя Фригг, владычица очага, я вижу нашу дочь Идун, я вижу нашего сына Тора с его молотом, но почему я не вижу невесту его, прекрасную Сунну?
– Разве ты не знаешь, о конунг? – с показательным удивлением ответила Тюра. – Невеста его Сунна пребывает в мире Хель, и могучий Зимний Турс стережет ее, не позволяет выйти и ответить на наши призывы.
– Но что же делать? – в тревожном недоумении Горм воздел руки. – Неужели нет средства спасти ее?
– Конечно, есть! Сын твой Тор силен и отважен! – Тюра кивнула Кнуту, и тот шагнул ближе. Он старался хранит решительный и суровый вид, но против воли улыбался, его округлое лицо лучилось радостью и предвкушением веселья. – Он владеет чудесным молотом, которым сумеет победить любого великана, даже могучего Зимнего Турса.
– Это хорошо! Твои слова, Госпожа, вдохнули в меня надежду! Но как же нам попасть в мир Хель?
– Это нелегко сделать. Есть только один проход туда – через Дом Фрейра.
– Знаешь ли ты дорогу туда? Укажешь ли ты ее нам?
– Думается, только я знаю дорогу туда, но охотно покажу ее этому доблестному воину и всем добрым людям, готовым ему помочь! – важно кивнула Тюра. – Следуйте за мной, отважный Тор! Следуйте за мной, добрые люди!
Она направилась вниз с пригорка, вся толпа повалила за ней. Взрослые домохозяева, почтенные женщины с такими же, как у королевы, ключами на поясе (разве что поменьше числом), не говоря уж о молодежи – все были захвачены, возбуждены, увлечены разворачивающимся действом. Народ привык, что после призыва Девы Дня из-за холма выходит Ингер с корзиной яблок и раздает всем «дары Идун», но сегодня всех ждало нечто невиданное. Не решаясь даже болтать, только посмеиваясь, лихорадочно дрожа, люди торопились вслед за королевской четой, будто боялись, что если они не успеют, то богиня-солнце навсегда останется в подземелье и лето не настанет. А каждый невольно чувствовал себя в ответе за исход этой борьбы – ведь божественное действо творилось у всех на глазах!
Все прекрасно знали, где находится Дом Фрейра. Самые старые старухи помнили, как полсотни лет назад его сооружали при Хёрдакнуте конунге, на том месте, где еще деды их дедов приносили жертвы по праздникам, давали клятвы, заключали договора и помолвки, разбирали дела и споры, а внутри ладьи из белых камней устраивали судебные поединки. Однако королева Тюра – или сама богиня Фригг – увлекла их за собой в иной мир, высший, и простые хуторяне, пастухи, торговцы шли будто через волшебную страну, через Утгард, где на каждом шагу подстерегает опасность, но без чего нельзя обрести блага для всех. Казалось, без Тюры они собьются с пути и Тор никогда не найдет свою невесту. Но величественная женщина в белом уверенно шла вперед, ведя за собой мужа, дочь и сына – Одина, Тора, Идун, – а за ними и весь род человеческий.
Вот впереди показался Дом Фрейра. Уже совсем рассвело, и огромное сооружение предстало во всей красе: покатые склоны, поросшие травой, белая каменная ладья у подножия. На самой вершине имелись с двух сторон оконца; к ним могли приближаться только те, кто хотел принести жертву, а самые смелые иной раз решались переночевать на склоне кургана, чтобы получить вещий сон. И ходило немало слухов, что после такой ночевки человек или сходил с ума, или умирал, или пропадал бесследно. Бытовало мнение, что кости таких попавших можно бы найти внутри кургана.
Едва шествие приблизилось, над толпой поднялась целая буря изумленных и испуганных восклицаний. Земля в верхней части склона, неподалеку от оконца, была разрыта, зеленый дерн снят, и стали видны ворота в Иной мир! Это была лишь дверца, в которую едва мог пролезть человек, зато окованная для прочности бронзовыми полосами и с бронзовым кольцом. Бронза сияла, будто золото, и казалось, что изнутри холма вырывается свет. Свет от плененного солнца, Девы Дня!
Тюра взмахом руки предложила всем остановиться.
– Теперь пришел твой черед, о Тор, сын мой! – обратилась она к Кнуту. Он приблизился, надев шлем и тем самым окончательно перевоплотившись в могучего бога, грозу великанов, и она сделала благословляющий знак молота над его склоненной головой. – Благословляю твои руки – пусть не знают они усталости. Благословляю твое оружие – пусть разит оно без промаха. Благословляю твое сердце – пусть не знает оно страха. Не отступай, сражайся за свою невесту, принеси нам наше солнце! Теперь смерть должна умереть, а рассвет победить, зима заканчивается, бедствия ее спасаются бегством от тебя. Тает лед и течет вода, оковы зимы слабеют, ты победишь зимнюю тьму!
Народ закричал сотней глоток – каждый жаждал помочь сияющему богу.
И в ответ на этот вопль внезапно дверь в склоне кургана распахнулась изнутри. Ликующий шум толпы сменился испуганным, многие отшатнулись и едва не бросились прочь – казалось, сейчас из-под земли вырвется чудовище. Оттуда и правды выскочило довольно крупное существо – рослое, одетое в какие-то грязные лохмотья, неровно сшитые куски шкуры, а лицо его закрывала маска медведя. В руках оно держало боевой топор на рукояти в человеческий рост. С грохотом захлопнув за собой дверь, существо воздело к небесам свое оружие и издало не то вой, не то рев, отчего народ пятился от кургана еще дальше.
– Я – Зимний Турс! – провыл выходец из-под земли смутно знакомым голосом. – Кто вы и чего вам здесь надо?
– Я – Тор и пришел за моей невестой, богиней Сунной! – Кнут отважно выступил вперед, хотя и он бы не был в глубине души полностью уверен, что перед ним – его родной брат Харальд, а не какой-нибудь подземный тролль.
– Она моя! – порычал Зимний Турс с такой суровой уверенностью, что каждый понял: этот так просто своего не отдаст. – И вам не добраться до нее! Только моя секира, что зовется Ключ от Счастья, способна открыть эту дверь. Но вы не получите ее, пока я жив, и никогда тебе не увидеть этой девы!
– Я убью тебя и открою эту дверь! – крикнул Кнут и шагнул вперед, занимая место внутри ладьи из белых камней, где проводились судебные и обрядовые поединки. – Иди сюда, вонючая шкура! Я отправлю тебя на погребальный костер, там тебе самое место!
Вот Зимний Турс вступил внутрь священной площадки, и Кнут, как истинный Тор, смело бросился на врага. Братья росли и обучались вместе, да и теперь еще нередко упражнялись, сражаясь между собой, поэтому ждать неожиданностей друг от друга им не приходилось. Да и исход поединка был известен заранее, но обставить все следовало как можно лучше – из уважения к богам и для удовольствия людей. Хотя о последнем можно было не волноваться: сам вид этой странной пары потрясал до глубины души. Оба рослые, статные, противники различались, как день и ночь: светловолосый Кнут в ярких одеждах, с золотыми украшениями, с золотой отделкой оружия и старинного шлема сверкал, как молния, как живое воплощение небесного огня; в то время как его соперник, в темной рваной одежде, в косматых и засаленных шкурах, со звериной мордой вместо лица, казался таким же явным воплощением тьмы и всех ужасов подземелья.
Поскольку у Кнута боевой топор был на более короткой рукояти, он стремился сойтись с противником поближе, но тот не давал: на малом расстоянии его ростовой топор на длинном древке будет почти бесполезен. Противники кружили, то обмениваясь ударами, то вновь расходясь. Каждый выпад, каждый удар сопровождался воплем толпы: радостным – если его наносил Кнут, и испуганным, если шел в ход топор Зимнего Турса.
Внезапно тот словно копьем ткнул рукоятью секиры в нижний край Торова щита, а затем нанес удар сверху так сильно и быстро, что Кнут едва успел увернуться. Не давая ему опомниться, Турс рубанул над самой землей, метя в ноги. Ловко подпрыгнув, так что лезвие прошелестело у самых его подошв, Кнут в свою очередь ударил в голову, но Турс принял выпад на древко, вскинув секиру перед собой и врезал Кнуту обухом в ухо, так что шлем зазвенел на всю округу.
