Владимир Корн - Счастливчик Леонард
Судя по всему, именно собаки больше всех были довольны тем, что в скором времени им предстоит вволю набегаться, оглашая окрестности громким лаем. А заодно загнать какую‑нибудь дичь и рвать ее, рвать, жадно слизывая кровь, бурным потоком струящуюся из ран жертвы. Кстати, совсем неизвестно, на кого именно они натасканы. Возможно, что на беглых пеонов местного сатрапа Эльхасио. И тогда жертвами должны стать именно мы.
В отличие от самого барона, глаза которого горели азартом, остальные выглядели не то чтобы недовольно, но без особого энтузиазма. Но вот барон Эльхасио что‑то сказал им, обращаясь ко всем сразу, и лица у тех преобразились.
«Вероятно, за нашу поимку он пообещал им неплохую награду», – догадался я.
Наконец барон махнул рукой, и все участники загонной охоты направились в нашу сторону. Поначалу медленно, словно разминаясь перед долгой погоней, затем все ускоряясь.
– Уходим! – только и оставалось подать команду мне.
Главное, добраться до гор. Вот они, как будто бы рядом, видимые даже среди высоких деревьев густого леса.
На прощанье я взглянул на барона. До него было далеко, но если постараться, можно попробовать ссадить его с коня: зеленое сукно кафтана защитой от арбалетного болта не станет нисколько. Но стоит ли это делать? Ладно мытари, но если умрет человек благородного происхождения – это несомненно получит широкий резонанс. А с учетом того, что будет известно, кто именно его убил, ничего хорошего мне это не предвещает. К тому же заслуживает ли он смерти – тот еще вопрос.
Отправить остальных, самому задержаться, немного подождать, после чего сделать ему предупреждение метким выстрелом, чтобы он понял, с кем имеет дело? Но подействует ли на него? Возможно, он от своих намерений не откажется, но лишь начнет осторожничать. К тому же мы лишимся шанса, который можно приберечь как последний.
Едва мы тронулись с места, так сразу встала проблема с повозкой – густой лес не был предназначен для того, чтобы по нему на них ездили. Кончилось тем, что, зацепившись за древесный сук, она осталась без тента, и я закричал:
– Выпрягайте Пегги! – И тут же добавил: – Тент, не забудьте забрать тент!
Повозку не было жалко нисколько, тем более такую скрипучую. Я давно уже дал себе зарок при случае от нее избавиться, правда, не таким способом. И купить новую, причем выбирать решил ее сам – как выяснилось, в этом вопросе Головешке доверять нельзя.
Судя по звонкому лаю собак, погоня уходила куда‑то в сторону. Ну да: барон Эльхасио – человек образованный, и карт местности у него осталось полно. И потому он повел своих людей к ущелью, которым мы и планировали от него уйти. Сами же мы отклонились в сторону.
Блез примерился взглядом, как ему прицепить к распряженной Пегги гнумбокс, когда Головешка на него едва не накинулся:
– Ты что! Тут не с бухты‑барахты надо! А так, чтобы острым углом спину ей не натерло!
Блез взглянул на него зло, будто говоря: «Я уже который месяц эту проклятую всеми богами железяку на спине таскаю, и никаким углом она мне ничего не натерла». Затем он увидел обращенный на него тоскливый взгляд лошадки Пегги, обреченно вздохнул и взвалил мешок с гнумбоксом на спину. Пегги, правда, без поклажи тоже не осталась, и на нее навесили все что только можно, в том числе и тент. Этот, как выяснилось во время ливня, практически никчемный кусок полотна обошелся нам едва ли не в цену повозки, да и сам по себе он мог пригодиться для множества целей.
Теперь, без повозки, мы передвигались куда быстрее, но удивительно – лай собак, вместо того чтобы отдалиться, начал стремительно приближаться. Он становился все громче, в конечном итоге приблизившись настолько, что все мы застыли в ожидании их появления. И те не заставили себя долго ждать.
Прикрывая спиной Клер, готовясь их встретить, я выставил перед собой взведенный арбалет. В тот самый момент, когда они появились, а мой палец уже напрягся на спуске, Клер неожиданно вынырнула из‑за меня, делая шаг в их сторону. К моему удивлению, собаки, вместо того чтобы на нее кинуться или по крайней мере устроить вокруг нее хоровод с бешеным лаем, припали на передние лапы, радостно взвизгивая, будто наконец‑то разыскали своего горячо любимого хозяина, который всегда был к ним ласков и вкусно, до отвала кормил. Благородные псы, каждый из которых способен в одиночку взять волка, сейчас своим поведением удивительно походили на тех мелких, вечно трясущихся недоразумений, которые так любят устроиться на дамских коленях.
– Ах вы мои хорошенькие! – едва не целовалась с ними девушка, гладя по голове ближайшего, в то время как другие пытались подставить свои. – Бегите отсюда! В этом лесу зайчиков полно, а нам вы только мешаете. Вы же не хотите, чтобы нам стало плохо?
И те действительно скрылись из виду так быстро, будто их и не было вовсе.
– Собачки меня любят! – объяснила Клер мне, ошалевшему от увиденного. – И всегда слушаются.
Еще бы нет! Например, в этой своре сплошь кобели. А ты ими вертишь как хочешь, по себе знаю…
Вскоре нам удобно подставился ручей – единственная возможность скрыть наши следы, пусть с собаками барон Эльхасио и дал промах. Мелкий, с каменистым дном, он бежал со стороны гор, что и вовсе было удобно. Какое‑то время мы шли по нему, и я снова нес на себе Клер. Потому что переодеться в мужскую одежду она не успела, а посадить ее на лошадь возможности не было. Вернее, сама возможность имелась, но для этого пришлось бы расстаться с тентом. А пристроить Клер поверх него не позволяли ветви кустарника, сплетающиеся над ручьем одной сплошной аркой.
Головешка, как истинный проводник, налегке шел впереди всех, он лишь держал Пегги за повод. Наконец мы добрались до истока ручья, который прятался под огромным замшелым валуном. Валунов вокруг оказалось множество, что неудивительно, поскольку вот он – долгожданный склон горы, густо поросший деревьями.
– Наверх?
– Лошадь не пройдет, – не согласился я. – Остаемся пока здесь, а там будет видно.
Место удобное: нашим преследователям верхом сильно не разгуляться, а для нас самих полно укрытий. И если они нас здесь прижмут, устроим им такую войну, что никому из них мало не покажется. Куда хуже будет, если мы попадемся им в более неподходящем месте. Головешка первым долгом освободил Пегги от поклажи, провел ее туда, где среди камней виднелся клочок пышной сочной травы, погладил ее по шее и что‑то даже шепнул на ухо. Лошадь потянулась к нему мордой, будто желая поцеловать. Мы все трое, пряча улыбки, стремительно отвернулись. Затем, не удержавшись, синхронно хмыкнули: любовь у них! И тут он начал судорожно рыться в мешке, охлопывать себя по бокам и даже, сняв шляпу, заглянул в нее.
– Что случилось?! – с тревогой спросили мы.
– Стекло свое оставил в телеге, – покаянно склонил голову Теодор.
Как же так? Без его волшебной стекляшки в некоторых ситуациях нам придется худо.
– Лучше бы голову! – правильно заметил Блез. – Голов, как у тебя, везде тыщи, но где мы возьмем еще одну такую же стекляшку?
– Да что вы раньше времени‑то? Сейчас пойду и принесу.
– Может, вдвоем с тобой отправимся? – спросил я.
– Не надо, я сам. – Головешка занимался тем, что наносил себе на лицо полоски грязи, чтобы стать незаметнее в лесу. – Нормально? – Закончив, он обратился сразу ко всем.
– Сейчас подправим. – Блез, щедро зачерпнув ладонью целую пригоршню, старательно размазал ее по лицу Теда. – Вот теперь действительно нормально!
– Удачи! – сказал я Головешке уже в спину.
За него можно особенно не опасаться: в лесу он как у себя дома. Главное, чтобы не нарвался на собачью свору.
– Одни растяпы вокруг, – искоса метнув на меня взгляд, горестно вздохнула Клер. – Вечно что‑нибудь да потеряют. Блез, а ты, случайно, нигде ничего не оставил?
– Сердце, на своей далекой родине, – печально улыбнулся тот. – А так все в порядке.
Ушел Головешка, Блез на всякий случай отправился обследовать ближайшие окрестности, и мы остались с Клер наедине.
– Вода, – указала на ручей девушка.
– И что? – Сам вижу, что вода. А, например, не пиво, что было бы куда лучше.
– В ней должна быть рыба.
– И что?
– Кто‑то хвалился, что добудет ее из любого водоема.
– Кушать хочется? – Какая может быть рыба в этом ручье, где мы даже ног толком не замочили, настолько он мелкий? Разве что малявка в палец величиной, на которую и время тратить жалко.
– Очень! – честно призналась Клер.
– Финики будешь?
При одном воспоминании о них девушку передернуло от отвращения.
– А колбаски нет? – с надеждой спросила она.
– Чего нет, того нет, – с сожалением развел я руками.
– Дай хоть фиников. – И Клер передернуло снова.
– Может, лучше окорок? – с жалостью спросил я, глядя на Клер, которая ела финики с таким видом, будто ее, молодую красивую девушку, насильно заставили принимать яд, от которого она вскоре умрет.
