Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 6 - Сергей Алексеевич Евтушенко
Никто не знал, сработает ли ритуал на этот раз.
Спустя полчаса проверки и подготовки Лаахиза неохотно кивнула, вскинула руки и затянула уже знакомое мне заклятье. На этот раз Терра не переводила, да и я был занят — активировал сосуд жгущего света, перекачивая свою жизненную силу в Мордреда. Ощущения отвратные — примерно, как от сдачи крови, но в сто раз хуже. И всё-таки, здесь не было никого сильнее меня, и никого, кем бы я мог пожертвовать. Приходилось терпеть — и гнать от себя мысли, что атмосфера ритуала сегодня была совсем другой.
Мелодия Шаэль слегка отвлекала от мрачных дум, а собранный комплект артефактов работал как было задумано, каждый предмет выполнял заложенную функцию. Голос Лаахизы нарастал, достигнув своего пика — и в этот момент сотворённый мной браслет защиты от проклятий треснул, разлетевшись вдребезги! Я не мог отвлечься от своего занятия, но быстрее всех сообразила Адель — она тут же подошла к Мордреду и надела ему на мизинец второй браслет.
После этого атмосфера изменилась, словно с моих плеч сняли незримый груз весом тонны в три. Заклятье леди-лича окрепло, мелодия Шаэль бушевала, отчётливо заполняя тронный зал тенью невообразимой силы.
Привалившийся к стене мёртвый рыцарь дрогнул. Скрипнули сочленения древних лат, из-под закрытого шлема раздался едва различимый хрип. На наших глазах поверх чудовищных дыр с разложившейся плотью нарастали новые мышцы, новая кожа. Это всё ещё была бледная, синюшная кожа мертвеца, но целая, неповреждённая. С видимым усилием Мордред поднялся на ноги и разжал правую кисть, заставив обломок меча упасть на пол. Он поднял руки и стянул закрытый шлем с головы, так что мы впервые увидели его лицо. Если забыть о размерах и бледности — обычное человеческое лицо, принадлежащее мужчине между тридцатью и сорока годами, с неряшливыми чёрными волосами и пронзительными синими глазами.
Ритуал был завершён — и Мордред Авалонский продолжал стоять на ногах, с неприкрытым изумлением рассматривая собственные руки. Затем он словно опомнился, поднял голову и остановил взгляд на мне. Шагнув вперёд, он припал на одно колено, склоняясь в глубоком поклоне.
Я в свою очередь шагнул к нему — но не успел попросить встать. Мордред поднял голову и начал говорить что-то на своём языке, напоминающем лязг металла. Тирада была достаточно долгой, и по её окончанию ко мне бесшумно подошёл Инзор.
— Что он сказал? — тихо спросил я.
— В основном это слова благодарности, лорд Виктор, с перечислением ваших титулов, его титулов и титулов его сюзерена, великого императора Артура. Но в конце он выразил надежду, что вместе вам удастся спасти его родину, которая… как бы это верно выразить…
— Авалон? Он знает, как туда попасть?
— Судя по всему, да. Но если буквально переводить его слова, Авалон погружён в глубочайшую пучину беспробудного кошмара.
Глава двадцать четвертая
Это место не могло стать для меня родным — хотя бы потому, что попадал я сюда не по своей воле. Но бесконечная сумрачная равнина, залитая звёздным светом, больше не вызывала тревоги. Здесь было тихо и спокойно, а дышалось так легко, как нигде на Земле или в Полуночи. Жаль, конечно, что один из Знающих намеренно выбрал этот островок покоя, чтобы усыпить мою бдительность. Но место, строго говоря, было в этом не виновато.
— Альхирет, — спокойно сказал я, даже не пытаясь обернуться.
— Лорд Виктор.
Сложно себе это представить, но мой старый знакомый казался ещё более измотанным, чем во время наших предыдущих двух встреч. Для разнообразия, он не пытался зайти ко мне со спины, а просто стоял на почтительном расстоянии. Сгорбившись, не пытаясь приблизиться, и тяжело опираясь на посох-уас. Мне пришлось напомнить себе, что его человеческий облик был обманкой, продвинутой иллюзией, скрывающей чудовищную суть. К тому же, сумеречная равнина ощущалась реальным местом, но являлась ли таковым на самом деле?
— О чём поговорим? Какие увлекательные предсказания и мудрые советы ждут меня сегодня?
— Вижу, у вас хорошее настроение, — сухо сказал он. — Есть причина?
— Абсолютно без причины. Мне просто кажется, что это тебя раздражает.
Как ни странно, Альхирет не вспылил, а лишь слегка поморщился и нехотя кивнул в ответ.
— Вам не кажется. Но если вы позволите, сегодня я бы предпочёл обойтись без наших дружеских перебранок.
Я бы мог ещё порассуждать на тему, насколько неуместно в нашем общении слово «дружеский», но не стал. Зачем заявлять очевидные вещи? Сложно сказать, получил я от визитов Альхирета больше пользы или вреда, но что самое главное — их не стоило затягивать.
— Тогда к делу? — сказал я.
— К делу, — эхом отозвался он. — Сегодня не будет ни советов, ни предсказаний. Ни сегодня, ни когда-либо ещё, ибо это наша последняя встреча в столь мирной обстановке.
— Любопытно. А что будет дальше? Война?
— Война уже идёт, лорд Виктор, и вы добровольно решили в ней поучаствовать. Впрочем, не смею вас упрекать, поскольку и сам не смог остаться в стороне.
Несложно было догадаться, какую войну Альхирет имеет в виду — безумную затею Конрада, раскидывающего аватары Пожирателя по разным мирам, и ответные действия Полудня. Своё участие я никак не афишировал, но такой прожжённый пророк и сам мог увидеть всё необходимое. Что привлекло моё внимание, так это недовольство в его голосе.
— Мне казалось, всё это началось по воле твоего обожаемого господина.
— «Это всё», — прошипел Альхирет. — Началось по инициативе зазнавшегося юнца, не способного признавать ошибки. После позорного провала на Земле ему следовало сделать выводы, но вместо этого он утроил усилия на других фронтах!
— Я не то что бы одобряю подход лорда Конрада, — сдержанно сказал я. — Но, помнится, кто-то мне однажды рассказывал, что осторожность — сестра трусости, а миром правит храбрость и напор.
— Есть разница между храбростью и безумием. Безумие — удел Йхтилла, путь во мрак и забвение! Всё началось слишком быстро, слишком ожидаемо, слишком много ресурсов потрачено при ничтожном выхлопе. А я должен плестись сзади и подчищать ошибки.
«Ничтожным выхлопом» Альхирет считал сотни тысяч жертв среди множества миров, с перспективой перерасти в миллионы. Ничего другого, правда,
