Во власти иллюзии 3 - Лев Жуковский
— Самим убить такого воина — это вроде как и шанса ему не дать, а так не поступает даже Благодать, это будет слишком просто для настоящего аристократа.
— У генерала это вроде забава такая была, придумывать тебе испытания или каверзы какие и делать ставки, с какими потерями ты выйдешь или вообще без них. Так вот, на крайнем споре я выиграл столько, что и произносить страшно. Все поставили против тебя, всё же профессиональная группа, не чета предыдущим отморозкам и отчаявшимся отрядам бандитов. Надо мной смеялись в голос. Честно говоря, я их прекрасно понимал, но и в твоё поражение почему-то не смог поверить. Даже не знаю, возможно, за столько лет появился излишний лимит доверия к тебе, старик. Или просто привык, что ты никогда меня не подводил и не ошибался, не знаю даже. И действительно, этого просто не могло произойти. Но вот ты перед моими глазами, а сигнал от группы пропал без следа. Мне даже интересно, куда ты трупы дел? Генерал Обухов даже повизгивал от досады и говорил, что этого просто не может быть, когда отдавал мой выигрыш, так высоки были наши ставки. Но всяким шуткам приходит конец. В принципе, у нас и козыри закончились, воображение начало давать осечки, и это довольно неприятно осознавать, скажу я тебе. Перека Татоева ты унизил, не дав ему и шанса в том бою, и как минимум это тебе прощать мы не намерены. Ну не лично же я или генерал тебя на бой вызывать будет, правда ведь? А от выстрела в спину ты, старый паршивец, всё время уворачиваешься. Да и этот бой с мёртвым рыцарем полностью меня убедил в твоей неправильности, как любит говорить наш генерал. И вроде бы просто хорошие броски копья — вполне обычное дело, и с твоей силой в девять единиц энергия удара тоже нормальная, за этим я следил особенно тщательно. Но думаю, повторить это никто из присутствующих, конечно, кроме меня, не сможет. Потому что так спокойно смотреть на закованного в тяжёлые доспехи мёртвого рыцаря не дано ни одному человеку.
Овцев замер, обдумывая, что сказать мне дальше, или, возможно, прокручивал в своей голове прошедший бой ещё раз.
— Но знаешь, что я думаю? Ты же подозревал о своей приближающейся кончине, мог бы на старости лет и не позориться с этими дырявыми доспехами, пародией на техномагическую броню, да и вообще — превратился не пойми во что. Какая-то неудавшаяся попытка обрести силу в умениях монстров, то ли жук, то ли арахнид. Мерзость, одним словом! — под конец полковник даже плюнул на песок под ногами от омерзения.
Все старшие офицеры замерли с довольно напряжёнными лицами, было видно, что для майоров и интендантов сказанное выше не было особым секретом, тогда как для ротных всё это оказалось большим и, думается мне, неприятным сюрпризом. Хотя было видно, что все они являлись членами аристократических семей и, по всей видимости, были в родстве, пусть и в дальнем. Поэтому для себя угрозы в этот момент они из-за новых знаний явно не чувствовали.
По окончательно замершим позади меня искрам солдат стало понятно, что яд подействовал практически на всех, буквально двое ещё пытались неуверенно ползти, ну и только.
Многое из того, что сказал Овцев, вообще не имело ко мне никакого отношения. До последнего времени особых талантов за собой я не замечал. Да и о каких боевых способностях можно говорить, когда твои характеристики не преодолели порог в пять единиц? Предчувствие опасности — это, конечно, хорошая способность, но не настолько уникальная, как описал её полковник, многие воины чувствуют тревогу перед тем или иным событием, и в этом нет ничего странного. С годами, после тысяч тяжёлых боёв, у многих солдат появляется такое предчувствие. Так что по этому поводу Овцев однозначно лукавил. Возможно, неприязнь старших офицеров ко мне лично была вызвана чем-то другим, но открыто говорить об этом перед своими подчинёнными полковник попросту не захотел по тем или иным причинам. Хотя, что более вероятно, всё это словоблудие было сказано лишь для того, чтобы оправдать ту неблагодарность и несправедливость по отношению ко мне, всё же многие из присутствующих здесь аристократов имели долг жизни передо мной, так и неоплаченный. Да и завидовать им нечему было, всё же с их средствами любое умение имелась возможность приобрести. К тому же по поводу вероятности взять отдать мне одну из аристократок семьи Малихова, чтобы породниться, это Овцев просто придумал, потому как случаев, когда благородные хотели породниться с деревенщиной, ещё не случалось. Опять же, понять истинные помыслы этих аристократических тварей мне было не дано, ну кроме того, что им в принципе важны только их жизни, а простолюдинов, как они любят говорить, земля ещё нарожает.
При всей же безвыходности данной ситуации отказать себе в удовольствии сказать последнее слово я не смог.
— Победа, как и всегда, останется за мной, несмотря ни на что, жалкие вы ничтожества, — хрипло, с трудом выговорил я, глядя на этих проклятых нурглов в обличие людей, — отравить и продать меня решили, как последние трусы, так это то же самое,
