Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
Лезвие моего топора ударило не в плоть и броню, а в гладкую, скользкую сталь. Раздался визгливый скрежет. Удар, лишенный точки опоры, ушел в пустоту. Вся чудовищная инерция моего тела и мощь, вложенная в замах, неудержимо потянула меня вперед. Я споткнулся, теряя равновесие, руки инстинктивно взметнулись, пытаясь удержать баланс, но было поздно.
Пока я барахтался, пытаясь не упасть, Сфендослав, игнорируя адскую боль в плече и ноге, действовал с расчетливо. Резкий, без замаха, удар носком его тяжелого сапога пришелся точно в подколенную ямку моей правой, опорной ноги. Острая, пронзающая боль взметнулась вверх, парализуя ногу. Она подогнулась, словно подрезанная.
Я начал заваливаться на одно колено, инстинктивно выставляя вперед левую руку с топором, чтобы опереться, дабы не упасть окончательно, чтобы иметь хоть какой-то шанс подняться и продолжить бой. Но он не дал мне и этой доли секунды. Рукоять его меча, окованная железом, описала короткую дугу снизу вверх и с отвратительным хрустом врезалась в мое правое запястье. То самое, что только что выпустило основной топор. Вспышка боли ослепила, пальцы словно чужие разжались сами собой. Я с ужасом увидел, как мой второй топор с глухим стуком падает на затоптанную, окровавленную землю рядом со мной.
И тут же, не давая мне опомниться, не давая осознать произошедшее, он с силой толкнул меня плечом в грудь. Удар был не столько сильным, сколько неожиданным и точным. Я был дезориентирован болью и потерей оружия. Этот толчок стал последней каплей.
Меня отбросило назад. Я полетел навзничь, неуклюже ударившись спиной о твердую, неровную землю. Воздух со свистом вылетел из легких. Мир завертелся каруселью из огня, дыма, искаженных лиц моих дружинников где-то на периферии зрения. На мгновение потемнело в глазах.
Когда зрение прояснилось, я все еще лежал на спине. Дыхание вырывалось из груди короткими, судорожными хрипами. Тело отказывалось слушаться, парализованное болью и шоком. Спина горела от удара, правая нога отзывалась тупой, ноющей болью от колена до бедра, запястье пульсировало так, словно в него вонзили раскаленный гвоздь. Красный туман берсерка стремительно рассеивался, унося с собой все заемные силы организма, оставляя после себя опустошение, слабость и осознание катастрофы.
Я лежал на земле.
Поверженный.
Безоружный.
Мои топоры валялись в нескольких шагах, недосягаемые, бесполезные куски металла.
С трудом повернув голову, я увидел Сфендослава стоявшего надо мной. Огромный, тяжело дышащий, весь в крови. Его левая рука неестественно висела, из глубокой раны на бедре продолжала сочиться темная кровь, оставляя багровый след на земле.
Но он стоял. И на его лице, перепачканном копотью, расплывалась медленная, страшная улыбка победителя. В его глазах, смотревших на меня сверху вниз, не было больше страха или боли — только чистое, незамутненное торжество и холодная, глубокая ненависть.
Он победил. Не силой — хитростью. Он выждал момент, спровоцировал мою ярость и обратил ее против меня. Он переиграл меня в этой партии.
Он смотрел на меня мгновение, может два, словно разрешая мне в полной мере ощутить свое поражение, беспомощность. Затем, с видимым усилием, он перехватил рукоять своего двуручного меча обеими руками. Искалеченная левая рука лишь помогала правой, но он все же поднял его. Медленно, тяжело, меч взметнулся над его головой, заслоняя собой клочок серого неба, видневшегося сквозь клубы черного дыма.
Широкое, обоюдоострое лезвие меча поймало дрожащие отсветы пламени от догорающего терема. Сталь тускло блеснула, обещая быструю и неотвратимую смерть. Весь шум вокруг — крики моих людей, треск огня, далекий лязг оружия — все стихло, отступило на задний план. Остались только мы двое: он, нависающий надо мной с поднятым мечом, и я, лежащий у его ног, ожидающий конца.
Холод, не имеющий ничего общего с погодой, медленно пополз по моим венам, замораживая кровь.
Ярость ушла. Остался лишь страх — первобытный, липкий страх смерти — и горькое, обжигающее чувство поражения.
Неужели все? Весь этот путь, все битвы, все жертвы — ради того, чтобы вот так бесславно закончить свою жизнь здесь, в грязи, под мечом этого варяга?
Я видел его глаза. В них не было жалости. Только холодный триумф и предвкушение расправы. Он наслаждался этим моментом. Он хотел, чтобы я видел свой конец.
Это мгновение растянулось, стало невыносимо долгим и вязким. Я видел, как напряглись его плечи, как крепче сжались пальцы на рукояти.
Он замахнулся.
Огромный меч начал свое движение вниз…
Глава 21
Огромный, обоюдоострый меч замер надо мной, заслоняя рваное небо. Отблески пламени от догорающего терема скользили по широкому лезвию, и этот тусклый блеск гипнотизировал, приковывал взгляд.
Конец. Вот он, так близко, что я чувствовал холод стали еще до того, как она коснется моей кожи. Смерть смотрела на меня с высоты занесенного оружия, в глазах Сфендослава, нависшего надо мной, я видел лишь ее ледяное торжество.
Все звуки отступили. Крики моих дружинников, треск огня, стоны раненых — все стало далеким фоном. Остался только я, лежащий в грязи, и мой палач, готовящийся привести приговор в исполнение. Время растянулось, каждая секунда длилась вечность. Я видел, как напряглись его плечи, как побелели костяшки пальцев, сжимающих рукоять. Он наслаждался моментом, этой минутой моего полного, абсолютной беззащитности перед лицом смерти.
И в это последнее мгновение, когда мозг уже отключился, парализованный ужасом, сработало что-то другое. Глубинное, первобытное, то, что заставляет загнанного зверя биться до последнего вздоха.
Животный инстинкт выживания. Боль в раздробленном запястье, ноющая рана в ноге — все это отошло на второй план перед лицом неотвратимой гибели.
Всем телом, из последних сил, я рванул в сторону. Неловко, неуклюже, больше похожий на червяка, извивающегося на раскаленной сковороде, чем на воина. Просто перекат, отчаянный рывок по грязной, затоптанной земле, усыпанной щепками и мелким щебнем. Боль пронзила тело.
Грохот!
Тяжелое лезвие ударило в землю там, где только что была моя шея. Удар был такой силы, что меч вошел в утрамбованную землю по самую гарду, выбив сноп искр из попавшегося под него камня. Земля содрогнулась. Меня обдало пылью и мелкими комьями грязи.
Я замер на мгновение, тяжело дыша, чувствуя, как бешено колотится сердце.
Живой.
Повернув голову, я увидел Сфендослава. Он стоял, слегка накренившись, пытаясь выдернуть застрявший меч. Его лицо исказилось
