Русь. Строительство империи 5 - Виктор Гросов
Натиск моей дружины был слишком силен. Варяги Сфендослава дрались отчаянно, несли тяжелые потери. Их первый порыв иссяк, строй нарушился. Они начали пятиться, огрызаясь, уже без прежней уверенности. Слишком много их полегло под топорами моих дружинников и болтами арбалетчиков. Слишком неотвратимо надвигалась на них стена щитов моих воинов.
Сфендослав понял, что вылазка провалилась. Он видел, как тают его лучшие бойцы, его главная опора. Продолжать бой здесь означало потерять их всех и остаться в горящем городе ни с чем. Он прокричал команду, и варяги, образовав плотный клин, прикрывая отход раненых, начали медленно отступать.
На плечах отступающих, мы ворвались в город. Мы преследовали варягов по пятам, рубя отстающих, не давая им передышки. Бой переместился с поля перед стенами на улицы Ростова, среди горящих домов и мечущихся в панике горожан. Но пробиться сквозь арьергард Сфендослава и помешать ему укрыться в тереме мы не смогли. Слишком уж отчаянно дрались его последние защитники, прикрывая отход своего князя.
Ворота терема-крепости захлопнулись перед самым нашим носом. Тяжелые, окованные железом дубовые створки. С узких бойниц на стенах терема тут же ударили стрелы. Сфендослав засел в своей последней цитадели.
Битва затихла так же внезапно, как и началась. Воздух был тяжелым от дыма пожаров. Перед городскими стенами и на улицах, ведущих к терему, лежали десятки тел — варяги, печенеги, мои дружинники. Стонали раненые.
— Отставить преследование! — приказал я. — Собрать раненых! Наших и чужих! Быстро!
Дружинники начали приводить себя в порядок, помогать товарищам, подсчитывать потери. Бой был выигран, вылазка отбита.
Дым ел глаза, смешиваясь с запахом пролитой крови и горелого мяса. Вокруг меня двигались мои люди — кто помогал раненым, кто добивал недобитых варягов, кто просто стоял, тяжело дыша, опираясь на оружие, глядя на закрытые ворота княжеского терема.
Алешу принесли наскоро сколоченных носилках. Лицо серое, губы сжаты в тонкую линию, на плече — страшная рана, наспех перетянутая тряпьем, которое уже насквозь пропиталось кровью. Я опустился рядом.
— Живой? — спросил я тихо у одного из дружинников, державших носилки.
— Дышит, княже. Но крови много ушло. И кость, кажись, задета…
Искра уже была тут. Отстранила воинов, принялась осматривать рану. Она что-то шептала себе под нос, доставая из своей походной сумы склянки, чистые лоскуты. Веслава подошла, молча встала рядом, наблюдая за работой Искры с мрачным лицом. Недоверие к новой «лекарке» никуда не делось, но сейчас было не до того. Жизнь Алеши висела на волоске.
— Выживет? — спросил я у Искры, когда она закончила промывать рану и начала накладывать швы.
Она подняла на меня глаза.
— Рана глубокая, княже. Много крови потерял. Но сердце бьется ровно. Жить будет. Если горячка не пойдет. Я сделаю все, что смогу. Нужны покой и уход.
— Обеспечьте, — приказал я дружинникам. — Поставьте охрану. И пусть Искра будет рядом.
Они осторожно подняли носилки и понесли прочь от шума и дыма. Я проводил их взглядом. Еще одна зарубка. За каждого из них я нес ответственность.
— Город почти наш, — проговорил Такшонь, подходя и вытирая топор о штаны. — Стены пусты. Кто не сбежал, тот засел по домам или сдается. Остался только этот… курятник. — Он кивнул на терем. — Будем штурмовать?
Я посмотрел на высокие бревенчатые стены терема, на узкие бойницы, откуда все еще изредка постреливали лучники Сфендослава. Мои люди устали, понесли потери. Лезть на эти стены под стрелами оставшихся варягов — значит положить еще не один десяток.
— Нужна передышка. Сил подкопить, раненых обиходить. Окружить терем плотным кольцом. Ни одна мышь не должна прошмыгнуть. Катапульты подтащить поближе. Будем долбить их нору.
Только я это сказал, как с одной из уцелевших смотровых вышек на городской стене, той, что смотрела на восток, раздался крик дозорного:
— Княже! У восточных ворот! Конные! Пытаются прорваться! Печенеги!
Я резко обернулся. Куря! Значит, этот лис решил не разделять участь Сфендослава в мышеловке терема и пытается удрать, пока мы тут разбираемся с последствиями вылазки!
— Такшонь! — рявкнул я. — Конницу! Быстро! Перехватить!
Сам я тоже вскочил на подведенного коня. Несколько десятков моих дружинников, кто был посвежее и имел коней под рукой, последовали за мной. Мы понеслись по кривым, заваленным обломками и телами улицам Ростова к восточным воротам.
Мы выскочили на площадь перед воротами как раз вовремя. Куря и около сотни его печенегов уже вырывались из города, раскидав немногочисленную стражу, которую мы успели там поставить. Они неслись во весь опор, надеясь уйти в поля и раствориться в лесах.
— За мной! — крикнул я, пуская коня в галоп.
Погоня была недолгой. Наши кони были крепче низкорослых степных лошадок. Мы настигли их арьергард, началась рубка на скаку. Печенеги отчаянно отстреливались из луков, пытались отбиваться кривыми саблями, но мои дружинники сминали их, опрокидывали с седел.
Я искал глазами Курю. Вот он! На своем знакомом черном коне, в богатом халате поверх доспеха, с кривой саблей в руке. Он увидел меня. Развернул коня, что-то яростно крикнул своим оставшимся телохранителям, и они бросились прямо на нас, пытаясь прорваться.
Сколько раз он ускользал? Сколько раз я видел лишь пыль из-под копыт его коня? Но не сегодня. Вот он! На своем иссиня-черном аргамаке, в развевающемся на ветру богатом халате поверх сверкающих пластин доспеха. Кривая сабля хищно блеснула в руке. Тот самый хан, который сделал кубок из черепа Святослава. Глаза наши встретились на мгновение через хаос боя.
Яростный, гортанный крик сорвался с его губ, и остатки его личной гвардии, десятка два отчаянных рубак, развернулись и бросились на нас стеной — последняя попытка дать своему хану шанс уйти.
Но мои дружинники были готовы. Короткая, яростная свалка — и стена печенежских телохранителей рассыпалась под ударами топоров и мечей. Путь был чист. И вот остались мы — хан Куря и Великий князь Руси.
Он не стал ждать. С боевым кличем, припав к шее коня, он рванул ко мне. Сабля взметнулась, целясь мне в горло — быстрый, жалящий выпад степняка. Я встретил удар левым топором, подставив толстое древко и стальное лезвие. Визг металла о металл резанул по ушам, сноп искр осыпал нас обоих. Наши кони вздыбились, захрапели, едва не столкнувшись. Куря был невероятно ловок, истинный сын степей. Не давая мне опомниться,
