Занимательное ботоводство - Вадим Смольский (Letroz)
Импровизированную мастерскую, скрытую за стеной кустарника, как и довольно большой участок леса вокруг, срубили, расчищая место для какой-то постройки или даже сразу нескольких. Сущее варварство по отношению к природе, но с другой стороны, городку нужен был строительный материал, а игрокам надо было где-то работать и складывать пожитки. К тому же Вечнозелёный лес отвоёвывал «своё» с такой скоростью, что, стоило зазеваться на недельку-другую, и всё станет так, как было до появления здесь игроков.
— Сказали, что здесь будет гильдейская мастерская, — не пожаловался, а просто сообщил Оулле, кивая на лесорубов.
— Ты мог бы, ну-у-у, мне сказать — я бы позаботилась, чтобы тебя не трогали.
— Зачем? Они сразу ко мне и обратились. — Рахетиец пожал плечами. — Я не против. Только попросил рабочее место.
— И как? — догадываясь, каким будет ответ, уточнила жрица.
Оулле в ответ показал небольшой деревянный значок с двумя скрещенными топорами. Довольно невзрачная штуковина, но для самого рахетийца она явно представляла немалую ценность. Разумеется, сугубо символическую.
— Сказали, что будут рады меня видеть.
— У них будет чему у тебя поучиться, — дипломатично отметила Фиона.
— У меня и вправду начали очень неплохо получаться табуретки, — всерьёз заметил рахетиец. — И полки. Говорят, что я хорошо делаю полки.
Фиона деликатно улыбнулась, не собираясь как-то это заявление комментировать. И потому сменила тему, вспомнив про принесённый ею ящик:
— Точно! Совсем забыла. Это тебе, небольшой подарок… просто так. — Она замахала руками в ответ на очевидную реакцию. — Не от меня. Попросили передать. Помнишь Лексенда?
Рахетиец тем временем открыл ящик со слегка поистёршейся эмблемой в виде пилы и надписью с завитушками «Лучшие пилы». Внутри обнаружились ещё ящики, уже поменьше, но всё с той же эмблемой. В некоторых находились столярные инструменты, в других — расходники вроде свёрл или полотна для пил. В третьих — новые ящички ещё меньше прежних. И хотя сложено всё было с маниакальной аккуратностью, выглядели инструменты не слишком притязательно, нисколько не претенциозно или ярко.
Увидев такой набор на полке магазина, а также ценник под ним, далекий от работ по дереву игрок вроде самой Фионы прошёл бы мимо, покрутив пальцем у виска. Тем не менее более качественного столярного инструмента, нежели у «Лучших пил», в игре было не сыскать. И Оулле это прекрасно знал — у него аж глаза загорелись.
— Когда у нас тут это всё завертелось-закрутилось, — рассказала Фиона, с умилением наблюдая за детским восторгом, — Лексенд со мной связался. Ну, и слово за слово — сам понимаешь, коснулись и твоей роли в происходящем. Кажется, он проникся к тебе уважением.
— Это очень дорогие извинения, — с намёком заметил рахетиец, заметно подостывший к инструменту, когда выяснился его отправитель.
— Когда мы последний раз виделись, мне Лексенд показался достаточно взрослым мальчиком, чтобы самому решать, как ему извиняться и всё такое.
Оулле скорчил гримасу, будто бы его не убедил этот довод. Однако Фиона мгновенно поняла, что тут скорее требовалось ещё чуть-чуть уговоров и не более того. Что она и сделала, добавив:
— К тому же, если попытаться его вернуть, скорее всего, ящик просто украдут. Это раньше эта коробка стоила как золото. Сейчас же золото впору измерять такими вот «извинениями».
Этого вполне хватило, чтобы разговоры про «слишком дорогой подарок» никогда больше не повторялись. Жрица же, убедившись, что инструмент непременно будет использован, осведомилась осторожно:
— Твоих сослуживцев что-то не видно. Не знаешь случайно, куда они все подевались?
Не то чтобы это являлось какой-то тайной. Просто ей хотелось узнать мнение изнутри коллектива бывших рахетийцев. При этом нельзя было сказать, чтобы игроки из бригады «Эдельвейс» в присутствии Фионы страдали переизбытком искренности и желанием поделиться внутренними переживаниями или своими планами. Нет, они-то, конечно, отвечали, но коротко и общими фразами.
— Уходят с паладинами, — тоже кратко, но по делу сообщил Оулле. — На север.
— Решили продолжить заниматься, — жрица осторожно подобрала подходящее выражение, — эм, любимым делом?
Вот здесь рахетиец заметил и, что важнее, понял иронию. И потому ответил ещё более кратко:
— Да.
— А ты?
— Что? — не поняв или, скорее, сделав вид, что не понял, уточнил рахетиец.
— Не думал пойти с ними? — как можно терпеливее продолжала расспрос Фиона.
Ответа пришлось ждать некоторое время, но он вышел на удивлением живым и человечным. А ещё очень искренним.
— Нет. Я готов защищать свой дом — это место, но не более того, — заявил Оулле. — Хватит с меня войн в местах, где нет названий, а есть только координаты. Лучше я буду делать табуретки, полки и прочую, кхм, фурнитуру.
Сказано это с душевным теплом, мягким и уютным, но за этими словами скрывалась решимость, сравнимая по прочности с лучшими сортами стали. Это была позиция человека, который привык делать свой выбор один раз и насовсем. И пускай не всегда в прошлом такое упорство заканчивалось к лучшему, однако в данный момент оно было направлено исключительно во благо.
— Многие скажут, что фурнитура — странный выбор, — усмехнувшись, оценила Фиона, внимательно наблюдая за реакцией.
— А ты что?
— Я? — Жрица приятно удивилась такому переходу и, улыбнувшись, ответила: — Я скажу, что искренне рада за тебя, Оулле. — Она развела руками. — Что ещё можно сказать в такой ситуации?
— Почему у меня такое чувство, что мы прощаемся? — со свойственной ему прямотой осведомился рахетиец.
— Потому что, к сожалению, так и есть.
— Это обязательно?
— Да. — Жрица приложила палец к губам, призывая не задавать поспешных вопросов. — Всему своё время.
* * *
Новая мастерская Оулле
Праздник без улыбки, часть 2
Мистер Жаск оказался хитрее всех, с кем Кара сталкивалась раньше. Хуже того, он оказался также куда более активным и сноровистым. Их встреча выглядела сущим совпадением, невероятным стечением обстоятельств. В нетипичное время — глубокой ночью. В нетипичном месте — посреди непролазного леса. Это ясно и однозначно сообщало: случайностью это событие ни в коей мере не являлось.
За Карой охотились и ранее. Было за что и без взрывов невиданной прежде мощи. Очень многие погорели
