Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Всё, что не распродал из торговой ячейки и из тайника под заброшенным гаражом и в летней квартире – все погибло. Сгорело... или досталось этим. Да и пес с ним, с барахлом.
Оружие тоже. Винтовка «Ремингтон» досталась оборвышам. «Вепрь» и пистолеты в тайнике тоже кто-нибудь рано или поздно найдет. И это не говоря уже про трофейные и казенные стволы, которые как приходили, так и уходили…. Автомат! Где его калаш? Он же его так и не нашёл, когда разбирался с Сигизмундычем… А потом все так быстро завертелось, пришлось работать веслами, не разгибаясь… Саша внимательно обшарил лодку. Автомата не было. Остался на причале? Выпал, пока он боролся с бардом? Вспомнить не получалось и Саша, расстроившись сначала, быстро успокоился. Больше теряем. Действительно – как пришёл, так и ушёл.
Другого бы загрызла жадность. Но это − всего лишь железяки, к которым он хоть и привыкал, но не больше, чем к компьютерной «мышке». Заменимые. А настоящее оружие – это то, что ты носишь в своей голове.
Что ещё? Накопленные «питерки» стали просто мусором…. Ведь власть на Острове сменилась.
Остался он, по сути, только в том, что на нем надето. Судьба наказывала его за все наполеоновские планы.
К середине ночи, когда усталость стала невыносимой, Сашин оптимизм подувял.
Нет, берег был хорошо виден. И он даже узнавал отдельные ориентиры по очертаниям. Видел, что его унесло далеко на восток. Понял, что вёсел недостаточно, чтобы перебороть течение, которое тащило его, куда хотело, а не туда, куда ему надо.
А еще понял, что сил грести больше нет. Мышцы уже не просто болели и немели, а отказывались слушаться.
Какой бы ни был берег враждебный, Саша бы уже был рад, если б сумел пристать к нему. Но расстояние не желало сокращаться. Вернее, иногда ценой огромных усилий он вроде бы приближался… но его снова уносило. И никогда не был ближе километра от берега.
Интересно, поможет ли ему прилив? Знать бы еще, когда тот начнется.
Но сейчас придется сделать перерыв.
Саша поднял весла и положил на дно.
– Вы как хотите, а мне надо отдохнуть, – сказал он непонятно кому, улегся на жесткие доски и закрыл лицо кепкой, чтобы не летели брызги, – Рыбки, если хотите меня съесть, предупреждаю, могу быть неполезным. Жаль, что счетчика нет. Черт его знает, что там случилось с атомной станцией. Надеюсь, она уплыла.
Принайтовать себя к лавке. Звучит, как будто привязать на ночь. Чтобы не смыло волной, и не отправиться кормить тех самых корюшек в залив.
Но нет. Нельзя спать. Может унести еще дальше, туда, где берег будет не виден. Или шторм опрокинет. Нельзя засыпать, велик шанс проснуться в воде и без лодки. Надо чуть отдохнуть и снова попытаться грести к берегу. Вроде бы ему надо на восток. А на запад нельзя. Но стороны света определять в море для него было проблематично.
Всего часок отдохнуть. Чтобы не уснуть, Младший решил послушать музыку.
В его похудевшем рюкзаке был плейер.
Он часто находил в странствиях «сидишки», записанные до Войны. Почти все из них не читались, даже если не имели царапин. Но попадались и рабочие. Хотя и те служили не очень долго. Больше ценились новые, но они были редкостью.
Сейчас в его рюкзаке дисков не оказалось. Зато нашелся один в смешной сумочке, которую бард носил на боку. Каким-то образом тот потерял ее в драке.
Младший поставил диск, ожидая, что услышит гнусавое пение Капитана. Но там оказалось совсем другое.
Наверное, бард купил, украл или выменял эту запись у Сан Саныча с радиоузла, чтобы пополнить свой репертуар. «Баллада о воине дороги» была в том исполнении, которое Саша слышал на радио. Голос был хорошо поставлен. Интересно. Кто-то в этом мире еще занимается музыкой. Хотя песня того стоила.
Пустынные земли, мертвенный рассвет...
Где город стоял, там давно его нет,
Но именно здесь ты с семьей выживал.
И в реве моторов их всех потерял.
Багровое солнце окрасит песок,
Цвет пролитой крови ведет на восток,
На поле руин опускается ночь,
И в небе стервятник уносится прочь.
Пустыня снаружи, пустыня внутри,
Ты выжил, так просто иди и смотри.
Один против сотен, один против всех,
В ушах твоих вечно лишь дьявола смех.
Мертвенных болот ядовитый туман,
Истерзанный берег, чумной океан.
Ржавеют останки больших кораблей,
А ты с каждым днем становился сильней.
Суровой зимой тебе виделись сны,
О мести и том, как дожить до весны.
И шел ты, надвинув на лоб капюшон.
Поскольку ты жив, то ты не побежден.
И скалясь, хрустят под ногой черепа,
Петляет в руинах изгоя тропа.
Безумные твари в обличье людском,
Заплатят сполна за семью и за дом.
Здесь старый асфальт кровь убийц оросит,
А порох со сталью их не защитит.
И пусть ты один, а врагов легион -
Пока ты был жив, ты не был побежден.
Не ради добра, не ради других,
А лишь чтоб кричали, сгорая, враги.
И пусть полыхает в огне все кругом,
Сполна им воздал за потерянный дом.
Там были и ещё творения − Капитана, а также других бардов. И перепевки довоенных песен, некоторые Саша вспомнил, но все они его внимания не привлекали. Поэтому он включил «Балладу» на повтор. Подумал, что надо переписать текст в записную книжку. У него была отдельная под песни, куда заносил в основном новые, не довоенные. И Младший был рад, что хотя бы свои записи сохранил.
Где-то на пятом повторе он не заметил, как начал уплывать.
Младший был уверен, что не уснет. Но усталость, боль в мышцах, сделали свое дело.
В какой-то момент он даже не заметил, как провалился. Просто реальность прервалась, а когда возобновилась… ночь стала более темной. Луна скрылась за облаками.
Но, если бы он спал долго, уже начинался бы рассвет.
Море было неподвижным, как ртуть. Ни ветерка, ни звука. И среди этого безмолвия человек в своем утлом суденышке застрял, как жалкое насекомое в океане. Таракан на щепке посреди потопа. Берегов не видно.
Ему ничего не снилось. Никаких видений. Но сама реальность походила на сон.
Да, за время скитаний он не раз
