Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин
Так называть всесильного министра госбезопасности и командира Опричного корпуса Степана Рябова мог только сам правитель. Который так же мог, когда бывал недоволен, величать Шонхора Борманжинова «китайцем узкоглазым». Хотя министр был калмыком.
– Буду краток, – Генерал прокашлялся. – Из Жигулевской Обители просят прислать бензин, патроны, провизии и двадцать лошадей. Шонхор чуть не плачет, говорит, финансовый план уже составлен, и он что-то включит в него только с твоего высокого дозволения.
– Опять? – нахмурился Уполномоченный и скосил глаза на большую карту, которая проецировалась на огромный экран на стене. Объемная и подробная, там на довоенную сетку дорог и квадраты городов были нанесены современные пометки и знаки об их нынешнем состоянии. Золотым была выделена сфера ордынского влияния, поселения и форпосты.
А на большом столе рядом с черным ноутбуком Уполномоченного расстелена бумажная карта – уже без Волги, Центра и Урала, только южных приморских земель. На ней много правок – ручкой и красным карандашом, булавками приколоты листочки с пометками. Отмечены важные центры, земли метрополии, новоприсоединенные территории, наличные силы … и основные угрозы.
– Не нравятся они мне, обитатели этой обители, – произнес Премьер. – Уже не первый раз лошадей поставляем. Они их жрут? Вроде не татары.
– Ладно тебе, – похоже, правитель сменил гнев на милость и усмехался. – Завидуешь монахам? Они божьи люди, дай им, что просят. А недостающее возьмите из Уфы.
– Владыка Макарий тоже их не любит. Говорит, духоверы они, сектанты, только с виду догматы чтят. А на самом деле славят непонятно кого. И в деревнях их слушают, а это опасно.
– Епископ ошибается, – мягко, но твердо сказал правитель. – Обитель дает нам важное. Сам знаешь. Нужно больше реликвий.
Михаил Петраков, конечно, знал. Ведь он сам об этом ему рассказал, еще когда официальной церкви в государстве не имелось. Но уже тогда было ясно, что ее нужно учреждать, потому что разброд и мешанина начинались жуткие: ладно магометане, староверы, даже буддисты… это всё традиция. Но попали под власть СЧП уже и люди, которые верили непонятно во что: в леших болотных, в ядерный огонь, в предков-мертвецов. Или вовсе ни во что не верили, а это еще хуже. Потому как человек без веры опасен и непредсказуем.
Во всем этом надо было наводить порядок. И теперь ̶ строго. Лучшая вера – понятно какая. Другие старые – допустимы. За неправильную веру, выдуманную, выморочную – человек подлежит «правёжу», исправлению.
Но горе тому, кто говорит, что совсем не верит. Так вот религию учредили, то есть возродили. И сразу оказалось, что для нее нужны не только помещения и специалисты, но и инвентарь. Причем почти весь он очень редкий. Что-то можно изготовить своими силами: свечи и кагор (пришлось собирать больше воска в качестве налога и развивать виноделие), даже иконы (хотя они пока получались плохо). Но особняком стояли в этом списке реликвии. То, что латиняне называли словом reliquiae, в русской вере звалось мощами – и было важным элементом, одной из опор возводимой системы.
Иконы можно отреставрировать или написать, но мощи праведников можно только найти. А без них не провести евхаристию. Это ̶ традиция со времен Рима, без нее церковь бысть не может. Без здания с куполом ̶ может, хоть в подвале, хоть на поляне на пеньке, если есть платок антиминс, в который частица мощей вшита. А без частицы никак. Не пойдет нужная реакция. Когда-нибудь канонизируют и новых мучеников, но пока это было проблемой.
– Я понимаю, Великий.
Генерал хорошо знал, что за Тёмные годы почти все храмы, которые не сгорели, были разграблены или осквернены. Часто не нарочно, без умысла. В них жили беженцы, молились о защите, спали, ели, там же порой умирали. Поэтому костей и останков в храмах много, но не те. Нужны были частицы именно довоенных святых.
– Хорошо, что хоть нашли грека на острове, который нашего отца Макария… забыл слово…
– Рукоположил.
– Да. Теперь у нас есть настоящий рукопожатый епископ. Только ленивый, собака, сорок процентов объектов еще не благословил. Пусть ездит, зря, что ли, ему в гараж выдали два вездехода? Это его должностные обязанности, – строго произнес Уполномоченный. – Вернемся к нашим монахам! Хорошо, я даю свое позволение. Пошлите в Обитель все необходимое в октябре с автоколонной, транспорт возьмите проходимый, их дело богоугодное. А где Шонхор это возьмет, меня не волнует. Головой отвечает. Проследи. Много сложностей… Надо было все-таки ислам насаждать. Бог-то един. Заодно и пьянство бы извели. И жен можно несколько... Но народ не готов. Жаль. Это всё?
Правитель сделал жест, будто вытирает пот со лба.
– Нет, Великий, еще одно дело государственной важности. Для проведения Собора нужно закончить ремонт в главном соборе.
– Забавно звучит. Как называются такие слова?
– Это синонимы, Виктор. Собор – строение, большая церковь, и он же – старое слово, обозначающее «собрание», – объяснил Петраков.
– Что там нужно закончить?
– Нужны художники. Для оформительских работ над внутренним убранством. Я, позор на мою седую голову, не смог найти ни одного.
Уполномоченный сделал вид, что рассердился, но вдруг лицо его подобрело.
– Не боись, друг. Я уже посылал Ящера выловить по деревням маляров, чтобы умели и в картины, и во фрески, и во всякие гравюры. Ты потому и не мог найти, что они уже здесь. Я их под замок посадил. Они мне новый дворец разукрашивают. Запечатали наш славный путь, – он имел в виду «запечатлели». – Как мы истребили мощью своих солдат и моторов полчища врагов, сожгли их города, насадили бошки на колья. Даже битву при Калачевке.
Про поход в Сибирь Виктор ничего не сказал, и Генерал сделал вывод, что его изображать на стенах царских палат не стали.
– Ты знаешь, я не для себя стараюсь. Я в палатке жил, мог бы и дальше жить. Это… чтобы власть уважали, – добавил Уполномоченный. – На века. Получишь ты своих художников. Живыми.
– Я безмерно благодарен…
– Забудь. Теперь они свободны. В смысле от другой работы. Вся их артель – государственная собственность. Они справятся. Конечно, в церкви надо скромнее. И по всем канонам. Напомни, когда открытие собора?
– Планировали на рождество.
– Это в декабре уже?
– Нет,
