Виктор Вагнер - Дети пространства
Скинув рюкзак, Анджей подошёл к началу овринга. Всё-таки Лемурия — это не древний Памир, чувствовалась технологическая цивилизация. Овринг держался не на кривых сучьях можжевельника, вбитых в трещину в скале, а на вполне приличных балках из литого базальта, дырки под которые явно высверливались в камне каким-то механизированным инструментом. Да и сам настил тоже был из вполне приличных досок. И тем не менее это был овринг — узкая полоска шириной не больше письменного стола, без всяких перил, висящая над пропастью глубиной во много сотен метров.
Анджей проследил цепочку серых досок, тянувшихся вдоль светло-розовой скалы, и увидел, что вдалеке, там, где дорожка уходит за изгиб скалы, появилось какое-то бурое пятно.
— Вроде уже кто-то виден.
Ильма вгляделась.
— Ну да, мужик с вьючной лошадью. Хорошо, значит, ждать не больше двадцати минут.
— Интересно, какие у вас есть способы проверить остроту зрения? — полюбопытствовал Анджей. — Ты ведь не пользовалась никаким оптическим прибором, а до того поворота явно не меньше километра.
— Ну, увидеть Алькор отдельно от Мицара — задача где-то такой же сложности, как на Земле. Можно ещё попытаться разглядеть невооружённым глазом Авалон или Атлантис. Примерно то же самое, что увидеть с Земли спутники Юпитера. Или фазы Асты.
— И как?
— Что как?
— Тебе удаётся разглядеть Алькор невооружённым глазом?
— Удаётся.
Через некоторое время встречный путник выбрался с овринга на место привала. Все-таки Ильма ошиблась: это был не мужик, а женщина, ведшая в поводу гнедую лошадь с довольно лёгкими вьюками. Определить на глаз её возраст Анджей бы не взялся. Если жить на открытом воздухе и не злоупотреблять защитной косметикой, такое морщинистое обветренное лицо может быть и в двадцать пять лет. С другой стороны, такая стройная фигура и уверенная походка при регулярных прогулках по этой дороге могут быть и в шестьдесят.
Она протянула руку под навес и воткнула в щель сверху аппарата небольшую металлическую палочку. Раздался громкий щелчок, и другая палочка упала по щели вниз, повиснув в точке изгиба.
Ильма приветствовала случайную встречную достаточно витиеватой фразой. Анджей просто сказал: «Добрый день». После этого женщина несколько минут делилась с Ильмой какими-то новостями про совершенно неизвестные ему местные события и пыталась выяснить, что происходит в деревеньке по другую сторону перевала. В этом ни Анджей, ни Ильма ей помочь не могли, потому что просто не заходили туда.
Потом она спросила:
— У вас оружие есть?
— Духовушка, — ответила Ильма. — А что?
— Там за двести метров от следующего пикета нигароч свил гнездо в расщелине. Еле удержала лошадь от прыжка в пропасть, когда он оттуда заухал. Будете мимо проходить, шлёпни его, что ли, а то так и человек от неожиданности может улететь.
Наконец фонтан красноречия встречной иссяк, она вскочила на лошадь поверх вьюков и поехала вверх по тропе.
— Ух, я уже и забыла, каково встречаться здесь на дороге с местными, — картинно вздохнула Ильма, вытаскивая жезл из аппарата. — Обязательно надо обсудить все местные новости. Скэттер…
Она сунула жезл в кожаный кошелёк, висящий на верёвочке у неё на груди и, прежде чем вскинуть на плечи рюкзак, извлекла оттуда несколько металлических частей и собрала их в короткое ружьё с полым металлическим прикладом.
— Подкачай раз двести, — она протянула эту конструкцию Анджею. — Нигароч — это серьёзно, лучше действительно иметь оружие наготове.
Это была забавная магазинная конструкция, стреляющая восьмимиллиметровой картечью. Воздушного резервуара в прикладе хватало на несколько десятков выстрелов.
Густая тень от противоположного склона уже поднялась по скале почти до уровня овринга. Если впереди ещё километров десять такой дороги, следовало поторопиться.
Уже через несколько минут Анджей сумел заставить себя смотреть не в пропасть, а на скалу и под ноги. После этого двигаться по оврингу было ничуть не сложнее, чем по городскому тротуару.
Через пару километров скалу рассекала небольшая расщелина. Ильма жестом приказала Анджею остановиться, сняла с плеча ружьё и, не снимая рюкзака, стала бесшумно подкрадываться к расщелине. Хлопнул выстрел, потом ещё один, потом ещё. После этого Ильма засунула руку в расщелину и вытащила оттуда довольно здоровую птицу, похожую то ли на большого сыча, то ли на ястреба.
Ещё через пару сотен метров в скале обнаружилась расщелина пошире. Около края она была расширена, явно с использованием взрывчатки, отчего образовалась небольшая площадка, где можно было поставить пару лошадей. В нише на скале висели два жезловых аппарата. Ильма воткнула жезл в левый и нажала кнопку на правом. С щелчком вывалился новый жезл.
— Ну что, пройдём следующий блок-участок без привала? — спросила она.
— Пройдём.
Ильма прикрепила тушку нигароча, которую до того тащила в руках, к рюкзаку Анджея, и они двинулись дальше.
Ближе к концу участка Анджей пожалел о том, что отказался от привала: эта чёртова птица весила почти столько же, сколько остальной рюкзак. Его уже начало слегка покачивать, а идти по оврингу в таком состоянии явно не рекомендуется. Но тут как раз скала превратилась в чуточку более пологий склон, а овринг перешёл в тропу, идущую по полке, местами вырытой в склоне, а местами явно проложенной взрывами.
— А что, это тут так запросто — взять и застрелить представителя местной фауны? — спросил Анджей во время очередного привала.
— Эта тварь создавала реальную опасность для путников. Это где-нибудь в городах возможны споры, что важнее — человеческая деятельность или какая- нибудь редкая экосистема. А когда у нас выбор между человеческой жизнью и жизнью какой-нибудь птицы, тут без вариантов. К тому же нигароч совершенно не редкая птица, его мясо — регулярное блюдо в меню местных жителей. Конечно, в любом другом месте никто не стал бы убивать самку на кладке. Но здесь при попытке защитить своё гнездо она действительно могла скинуть кого- нибудь с овринга.
— Удивительно, что люди довольствуются такой узкой тропой, даже без перил. Сейчас-то ладно, а зимой каково?
— Зима здесь последний раз была миллион лет назад, — рассмеялась Ильма. — Тогда эти горы были много ниже, а река ещё не прорезала ущелья. Со времён Перемещения смены сезонов на Лемурии нет, поскольку теперь оборот планеты вокруг Арктура длится тридцать лет, и жизнь, привыкшая к продолжительности года, сравнимой с земной, вряд ли приспособилась бы к таким условиям. Именно поэтому мы здесь можем позволить себе такие технические решения, на которые ни за что не решились бы под Толиманом, под Бетой и тем более под Осануэва.
То ли тропа спустилась глубже в ущелье, то ли Арктур опустился по небосводу, но тень противоположного склона уже затопила тропу, и только где-то высоко над головой сияли освещённые вершины.
В конце следующего перехода узкое ущелье внезапно распахнулось, влившись в огромную широкую долину, идущую с запада на восток. На одном уровне с тропой на склоне оказался пологий уступ, на который и повернула тропа. Лучи заходящего Арктура отбрасывали длинные тени перед идущими путниками.
— Это Большой Трог, — откомментировала Ильма.
Ещё немного, и вдруг справа открылась полукруглая долина с плоским дном на уровне тропы. На дне среди ярко-зелёного луга белели несколько домиков.
Хыгр Айол
— Вот мы и пришли, — выдохнула лемурийка.
Посреди долины в довольно широком каменистом русле бежал узкий ручеёк и срывался водопадом вниз, в глубину Большого Трога. Тропа немного отклонялась вверх, в сторону домиков, и пересекала ручеёк по плотине, сложенной из дикого камня, выше которой голубело в наступающих сумерках небольшое озеро.
Перейдя плотину, Ильма спустилась к самой воде по пологому каменистому пляжу, сняла рюкзак, немного порылась в нём и, сбросив с себя футболку и шорты, резко прыгнула в воду. Буквально через несколько секунд она выскочила из воды как ошпаренная и принялась растираться приготовленным полотенцем.
Анджей последовал её примеру. Вода действительно была ледяная, но усталость длинного перехода смыло начисто. Надев чистую одежду, они были готовы встречаться с местными жителями.
Деревня, казалось, уже заснула — только гуси в нескольких ближайших дворах подняли гогот при появлении чужаков. Через несколько минут на этот гогот из крайнего дома выглянула пожилая женщина в чём-то типа халата, с волосами, закрытыми платком. Ильма перекинулась с ней несколькими фразами на совершенно непонятном языке, та указала куда-то рукой.
Спутница Анджея сбросила с себя рюкзак на краю ровной лужайки и жестом поманила его сделать то же самое.
— Ставь палатку, а я пока добегу до местного башкани.
Палатка у Ильмы была весьма недешёвая. Сделанная из чего-то типа плёнки марсианских хандрамитов, она весила не больше килограмма вместе с кольями и насосом, но при накачивании превращалась в трёхкомнатное сооружение размером чуть ли не больше, чем квартирка Ильмы в университетском кампусе.
