Ким Робинсон - 2312
— Эта переправа станет для них трудным испытанием, — предрекла Свон. Так и вышло; добравшись до воды, некоторые животные затрубили и хотели повернуть обратно, но их толкали вперед; стадо тащило их, даже когда они падали, рев его перекрыл шум реки, текущей по порогам из бесконечных камней. Несколько животных на левом фланге повернули на север, но Свон запрыгала и замахала руками, а Варам взял маленький рог, который она протянула ему, и выдул несколько громких нот. Звук был громкий и тревожный, но Варам решил, что именно жесты Свон заставили животных повернуть обратно; к этому времени затор из животных, образовавшийся в самом глубоком месте, двинулся вперед, и вскоре попытки бегства были забыты, стадо устремилось в реку, взбивая воду и обрызгивая друг друга. Переправа заняла почти час. Были несчастные случаи, несколько сломанных конечностей, двое животных даже утонули, но стадо больше не останавливалось.
Внимательно наблюдавшая Свон показала на волков на берегу ниже по течению; те зубами хватали утонувших телят карибу и вытаскивали их из воды. В этом месте вода в реке покраснела.
— Волки тоже перейдут реку? — спросил Варам.
— Не знаю. В террариях они часто переходят, но там ручьи небольшие. Понимаешь, внутри террария здорово, но тут — тут другое. И я гадаю, понимают ли они это. Я хочу сказать, они часто делали это, но всегда видели над головой землю. Они никогда не бывали под открытым небом. И мне хотелось бы знать, что они о нем думают. А тебе разве не интересно?
— Гм, — Варам задумался. Даже ему вид земного неба казался невообразимо странным. — Для них это должно быть необычно. Есть ли у них ощущение пространства? Ведь они все-таки мигрирующие животные. Они мигрируют в террариях. И должны понять, что здесь другое. Из внутренней поверхности цилиндра на наружную поверхность сферы — нет, если они это чувствуют…
Он покачал головой.
— Думаю, они паникуют больше обычного. Они более дикие.
— Может быть. А как мы сами переберемся через реку?
— Переплывем! Ну, не буквально. Аэрогельные матрацы заменят нам плоты, и мы переправимся на них. Если повезет!
Она отвела его к броду, где сильно пахло карибу и на отмели качались клочья шерсти. Ветер насквозь продувал Варама, и он ощущал собственные легкие как какие-то холодные сгустки, пульсирующие и живые.
— Пошли, — сказала Свон. — Нужно убраться отсюда, пока волки не пришли доедать этих бедных малышей.
— Хорошо, но покажи как.
— Твой матрац — это твой плот, у нас у каждого есть по матрацу. Своего рода лодка из аэрогеля. Почти невидимая, но плавать на ней можно. Если свалишься, держись за матрац или плыви быстрей.
— Надеюсь не свалиться.
— Еще бы. Вода ледяная. Вот тебе ветка вместо весла. Мне кажется, нужно зайти в воду как можно глубже — пока будет удобно, потом ложись на матрац, и тебя понесет по течению; когда удастся, греби к противоположному берегу. Можно не торопиться — при повороте русла течение само отнесет нас к тому берегу. Ты почувствуешь, когда окажешься на отмелях у другого берега. Иди за мной, сам увидишь.
Он так и поступил; но матрац под ним почти полностью ушел под воду и казался маловатым; на глубине течение пронесло его мимо Свон, которая смеялась над ним, тогда он начал энергично грести. Она догнала его и крикнула: «Опусти голову под воду!»
— Нет! — негодующе воскликнул он, но Свон рассмеялась и крикнула:
— По крайней мере опусти под воду одно ухо, ты должен это услышать! Послушай, что под водой!
И, наклонившись, она на несколько мгновений погрузила голову под воду, потом вынырнула, отплевываясь и смеясь.
— Попробуй! — приказала она. — Ты должен услышать!
Варам неохотно наклонился и опустил правое ухо под покрытую рябью поверхность, задержав дыхание; его накрыло изумление: он погрузился в громкое электрическое щелканье, подобного которому не слышал никогда в жизни. Он вытащил из воды ухо, услышал шум мира, потом погрузил всю голову, затаив дыхание, и обоими ушами услышал громкое электрическое щелканье и треск — должно быть, звук камней, катящихся по дну, подбрасываемых быстрым течением.
Он вынырнул, фыркая, как морж. Свон смеялась и трясла головой, как собака.
— Как тебе такая музыка? — крикнула она.
Тут лодка Варама зацепилась за отмель у другого берега, он соскочил, но споткнулся и упал, еле успел ухватиться за свой маленький плот и побрел на сухое место. Вышло не очень изящно, но он оставался невредимым, а скафандр сохранил тепло и не дал телу вымокнуть — вот что такое грандиозные технические достижения. А они оказались на противоположном берегу.
Свон нашла высокое место над рекой и до наступления темноты успела поставить палатку, прозрачную раковину на прозрачных гибких шестах. Плоты послужат постелями. Они сидели у палатки, и Свон приготовила из порошка вначале суп, потом пасту с соусом песто и горгонзолой. Наконец достали десерт: шоколад и небольшую фляжку коньяка.
Когда поели, было еще светло, хотя солнце село час назад. Ветер трепал палатку, воздух наполнял грохот камней, которые перекатывало в реке течение. Они уже восемнадцать часов были на ногах, и, когда Свон сказала «пора в постель», Варам кивнул и зевнул. Спальные мешки, которые они достали из рюкзаков, тоже были аэрогелевые, из того же материала, что плоты и палатки, а также пузыри, в которых они спускались; как все из аэрогеля, еле видимые, легкие, мягкие, теплые.
— Все равно нам будет холодно, если не спать вместе, — сказала Свон, забираясь в его мешок рядом с ним и укрываясь вторым мешком.
— Да, — согласился Варам, — точно.
В полутьме он мог позволить себе улыбнуться. Но она поцеловала его и заметила улыбку.
— Что? — сказала Свон.
— Ничего.
Она перекатилась на него, и их общая тяжесть заставила его коснуться спиной земли под матрацем. Прикосновение оказалось холодным — и он не мог не сказать об этом.
— Может, будем лежать рядом?
— Дьявол, нет, — сказала Свон и выбралась из мешка. — Встань на секунду, подложим мой мешок под матрац. Будет лучше.
Действительно. Но при этой операции они озябли. Свон укрыла их обоих, потом забралась на Варама, дрожа; после крепкого объятия она снова начала его целовать. Губы у нее были теплые. Целовалась она хорошо, страстно и игриво. Ее пенис, в несколько раз меньше, чем у него, тем не менее толкал его в живот; ощущение было такое, словно пряжка пояса расстегнулась и царапает. Он тоже возбудился и с каждым мгновением чувствовал себя все лучше.
Их сочетание полов, по слухам, было наиболее удачным и давало самые глубокие ощущения, «двойной замок и ключ», все возможные наслаждения одновременно, но Варам всегда считал это слишком сложным. Как и у большинства вульво-мужчин, его маленькое влагалище располагалось под лобковыми волосами внизу, и собственная эрекция преграждала к нему доступ; лучшим способом достигнуть максимальных ощущений был такой: тот, у кого больше вагина, садится на больший пенис и слегка отклоняется назад; от обоих партнеров требуется акробатическое мастерство. Если повезет, удастся достичь и малого соединения — двойного замка с ключом, после чего обычные движения плюс легкие добавочные вперед-назад дадут прекрасный результат.
Оказалось, что Свон отлично выполняет это сложное соединение. После этого она рассмеялась и снова поцеловала его. Оба очень быстро согрелись.
Перечень (14)
На северном полюсе Меркурия уложена почти правильным конусом круглая груда больших камней неправильной формы, прослоенных более мелкими
Плоские камни уложены кругами, слой на слой, каждый следующий чуть больше предыдущего — и так несколько слоев; потом два или три одинаковых; потом поменьше; и так постепенно до закругленной верхушки, отчего все это походит на большую каменную шишку
Большой камень верхушки залит золотом, растаявшим во время пребывания его на дневной стороне, в каменной долине чуть ниже
Другой камень заключен в нержавеющую сталь, которая здесь не тает
Еще один натерт киноварью
Проделанные в поверхности ложбины были залиты жидкой медью
К выступающим камням прикреплены острые осколки, так что эти выступы похожи на кактусы
Некоторые камни в кожухах из серебра, расплавившегося во время пребывания на дневной стороне
Песчаные замки, остекленевшие на дневной стороне
Двадцать камней ровной каменистой поверхности покрашены в белое и аккуратно уложены
Овал из плоских камней по грудь высотой, уложенных всухую, с большими замковыми камнями наверху и с единственным отверстием в стене — дверью, ведущей в центр
