Король должен умереть. Книга вторая - Леонид Сиротин
Арктурианин неопределенно пожал плечами. Это могло быть: «нет». Могло быть: «пытался, но ответа не было». Или: «не твое дело, бофорец». Или: «был слишком занят, пока носился по всей Периферии, выполняя задания Берилака, и заодно пытался собрать себя заново из кусков, оставшихся после Рексема».
— Что-то чай совсем уже не греет — сказал Ланс. - Пойдем в гостиную? Киберы уже накрыли стол к ужину.
“Если не хочешь говорить о Гвин - не будем”, — вот, что он сказал на самом деле.
— Светлая мысль, — ответил Арт. — Показывай, где в твоем дворце гостиная, хозяин.
“Я уже сказал все, что хотел”, — вот, что ответил Лансу бывший капитан “Эйгир”.
Ужинали просто, но сытно. В качестве основного блюда - жареный малмун-однорог с черным перцем. Его жесткое с резким запахом мясо по непонятным для Арта причинам считалось на Фархе деликатесом. На закуску овощи, сыр, хлеб, привезенные с океана моллюски и строганина. Ланс, вспомнив, что он аристократ с древней родословной, пил бадонское жемчужное вино, известное тем, что оно одинаково хорошо и к рыбе, и к мясу. Судя по этикетке, бутылка из криогенного погреба особняка была старше каэр Бофора на двести лет. Арт нашел в обширном баре тальяк со своей второй родины и щедро плеснул себе в пузатый бокал. Поддерживая атмосферу, в гостиной, объединенной со столовой в просторный зал, зажегся камин.
За ужином Ланс поделился свежими новостями из столицы. По его словам, в Сенате произошел раскол между старой аристократией — патрициями, к которым когда-то принадлежал его отец, и новыми лордами, в числе которых были Канторы. Камнем преткновения стал закон о неравных морганатических браках, принятый еще при Пятой Династии. Он мешал Дому Кантор породниться с императорской фамилией Пао из-за недостаточной древности рода черно-желтых.
На фоне закипающих страстей Император держался в стороне. Геон Третий мог простым волеизъявлением переступить через древний запрет, но по какой-то причине предпочел этого не делать. Он даже на время оставил столицу, отправившись в родовое поместье на планете Дзио. Тогда шершни, желавшие видеть на троне Лариену каэр Кантор, младшую дочь эрцгерцога Армина, надавили на Сенат, требуя отмены закона.
Ко всеобщему удивлению, давний союзник Высокого Дома Кантор небезызвестный пэр Ульфин каэр Градаук оказался против. Он выступил в Сенате как поборник традиций и требования к равнородству при заключении династического союза. Вокруг пэра Ульфина объединилось достаточное количество сенаторов, чтобы инициатива Канторов не была вынесена на голосование. На защиту интересов эрцгерцога бросились его вассалы и клевреты, получившие места в Сенате (а иногда и титулы) в результате стремительного восхождения Дома Кантор в зенит влияния в Империи.
Закипели публичные дебаты. Заскрипели невидимые колеса машины шантажа и принуждения, которую раскручивали обе стороны. На улицах столичного экуменополис от ругани и драк быстро перешли к сооружению баррикад, поджогам и мародерству. Охранявший императорский дворец гвардейский Алый Корпус был приведен в боевую готовность, и на орбите столицы - планеты Домус Ауреус постоянно барражировал линкор первого класса «Неукротимый».
Как круги от камня, упавшего в воду, зародившееся в столице беспокойство распространялось по Империи. Росли цены на оружие и наемников. Ганза, магнаты и Сестры Аннун обновили тарифы на перевозку. По Периферии поползли слухи, что вот-вот часть имперских гарнизонов будет отозвана в Золотые Системы. Кочевые флоты пиратов-пустотников, считавшихся окончательно разгромленными еще Браном Фендигайдом, были вновь замечены возле Мон-Сальват и Тейрана.
Арт внимательно выслушал рассказ Ланса о противостоянии сторонников Канторов и каэр Градаука и вынес свой краткий вердикт. «Пусть те и другие сгорят», — сказал он.
После ужина перешли к камину. Там утонули в огромных кожаных креслах, которые, по словам Ланса, за астрономические деньги были куплены на согнитском аукционе, доставлены титаном Сестер на Фарху, а изготовлены были чуть ли не в доимперские времена. Арт нашел кресло исключительно удобным, распиваемый у огня тальяк отвечающим моменту, а момент полностью подходящим для того, чтобы, наконец, поговорить о деле.
— Скажи, командор, — сказал он Лансу, который, сменив вино на местное бренди, с задумчивым видом разглядывал янтарную жидкость в граненом бокале. — Раз ты меня позвал сюда, надо ли понимать, что Берилак готов начать мне доверять?
Ланс не стал делать вид, что удивлен вопросом. Он слегка пригубил напиток, цокнул одобрительно языком и в свою очередь спросил, внимательно глядя на Арктурианина:
— А почему ты думаешь, что он тебе не доверяет или не доверял?
— Я бы не доверял на его месте, — ответил Арт. — Я провел несколько месяцев в плену, в руках одного из самых упорных врагов Катраэта. В Рексеме, где меня держали, общеизвестно используются технологии воздействия на сознание. Меня могли не только выпотрошить на мемоскопе, — при этих словах лицо бывшего узника на секунду застыло, стало похоже на бледную маску заключенного 12-462. — Мне могли полностью стереть и записать заново личность, превратить в бомбу с часовым механизмом, в заводную куклу Канторов.
— Чтобы подвергнуть тебя когнитивному программированию, Валькон Тэтра должен был быть уверен, что ты сделаешься агентом Катраэта, — заметил Ланс. — А не сдохнешь себе в джунглях Гаргаунта, как он, я думаю, предполагал.
— Мы не знаем, что творится в башке у лазаря, — Арт сделал глоток тальяка, опустошив бокал наполовину. — Он — детище палеотека Забытых. Боевые разумы-Стратеги, которых они создавали, если верить скрипторским байкам, просчитывали триллионы вероятных исходов в пикосекунду. Может и Тэтра соображает не хуже. Может он все просчитал вплоть до моего бегства.
Ланс неожиданно нахмурился, наклонился вперед.
— С чего ты заговорил о Забытых, Арт? — спросил он.
Арктурианин махнул рукой.
— Да ни с чего. Подумал о Тэтре, вспомнил сталкера на Градауке. Неважно. Что я хочу сказать: Берилак не из тех, кто объявляет джакс с рукой мертвеца. Такие, как он, играют наверняка. А я — перевернутая карта, непонятно, что там: золотая корона или пустые чаши.
Арт отпил тальяк, покачал бокал на весу.
— Поэтому я полгода подбираю объедки, оставшиеся от других агентов, летаю в такую глушь, где точно не знают, какая сейчас по счету правит Династия, — сказал он. — А как только намечается настоящее дело, как было с тем конвоем Иглессов, меня тут же отзывают на Катраэт
