От имени Земли - Манс Майк
Он не помнил, как очутился в первом модуле. Что же творится! Дыхание спёрло, в районе сердца ощущалась боль. Невероятно, Шан столько времени аккуратно следил за Мари, исследовал привычки, запоминал, что ей нравится, а что нет, незримо ухаживал, подкидывая решения интересных задач, и делал это так, чтобы девушка подумала, что догадалась сама. Он выучил, какой кофе и какие фильмы любит Нойманн. Знал, что ей нравятся Майкл Джексон и ABBA, знал, что её маму зовут Лена, а собаку, которую подарили в детстве, – Чарли. А Волков просто занял его место.
Чжоу не выдержал и закричал. От крика стало легче, но возникла мысль, что он мог кого-то напугать, если рядом находились коллеги. Шан открыл планшет и посмотрел на карту колонии. Волков всё ещё был во втором, с Мари. Ламбер, Комацу, Патил, Кинг и Хилл – в третьем. В четвёртом никого, а в первом модуле он был один. Никто его не мог услышать. Ну и хорошо. Шан снова заорал. Он ругал Диму, ругал Нойманн за то, что выбрала другого, ругал всех, ругал проклятый Марс. Через пару минут ему стало легче, и парень понял, что всё ещё держит в руках остывающий кофе.
Он быстро выпил напиток и решил всё же сходить за мазью. Надо приходить в себя, а там будет видно. Кружку поставил в дежурной комнате и пошёл по коридору в третий модуль. В коридоре столкнулся с Крисом. Мужчины сухо поздоровались и аккуратно разошлись. Это было непросто, ведь коридор не предназначался для таких встреч. Войдя в третий и поднявшись в зал совещаний, китаец увидел открытую дверь медицинского отсека и стоящих за дверью Комацу и Волкова. Что соперник тут делает? Зачем сюда-то пришёл? Решил отравить его мазь? От этой мысли Шан усмехнулся. Дима, услышав его, повернулся и сказал:
– Привет, Шан. Я готов принять вахту, только таблетку от головы выпью. Что-то разболелась. А Мичико решила давление померить заодно.
Понятно, почему у тебя болит голова. Потому что ты не спал, а думал о чужой женщине, вот почему. Хотелось выпалить именно это, но вслух Чжоу произнёс:
– Давай, пей таблетку, а я за мазью зашёл. Мичико, нашла тюбик?
Та отвлеклась от фиксирования в планшете показаний давления Волкова и подала тюбик с небольшого стола.
– Держи, Шан. Надеюсь, скоро всё заживёт.
А он, в свою очередь, надеялся, что у Димы такое давление, что сосуды вот-вот полопаются.
– Спасибо, – ответил ей Чжоу, а потом повернулся к русскому. – Дима, я заберу сейчас свою кружку из первого, и пост твой.
Тот улыбнулся, как будто между ними ничего не произошло, и поднял вверх большой палец. Пришлось сухо улыбнуться в ответ. Мичико продолжила что-то измерять, воркуя с Волковым. Давай, суетись, японочка, этот парень и тебя разочарует, ему другая нравится.
* * *Забрав кружку из комнаты дежурств, он вернулся в четвёртый модуль, намереваясь помыть за собой посуду и лечь спать. На кухне Шан встретил Криса с кофе и Мари, видимо, только что вернувшуюся с вахты.
– О, ты так и не зашёл! – улыбнулась ему немка. Стереть бы улыбку с твоего лживого лица, фройляйн Нойманн. Впрочем, есть мысль, как это сделать.
– Извини, я занимался теорией, как и договорились. Устал просто, не хотел сегодня спорить. Я добью идею и обязательно обсужу с тобой, – остановившись, он сменил выражение лица на интригующее. – Кстати, а вы заметили, что между Комацу и Волковым что-то есть?
Крис повернулся к нему, а Мари визуально напряглась. Оба застыли с выжидающими лицами. Ха.
– Я только что заходил в медпункт за мазью, – Шан показал им тюбик, – и увидел, что Дима тоже там.
– Он сказал, что пойдёт за таблеткой ибупрофена, – сбивчиво заявила Мари, – так что всё вполне логично.
– Не знаю насчёт таблетки, просто сквозь приоткрытую дверь увидел, как они обнимались. Потопал там, погремел, вошёл, а они уже делают вид, что давление Волкову измеряют. Вообще, наверное, не стоило говорить вам, но ведь мы за открытость? Зачем нам секреты? – Шан засмеялся. Мари побледнела, а Крис как-то напрягся. Что, француз, удивлён? Небось тебе нравится Мичико? Ну так вот, теперь Дима и твой враг!
– Ладно, я пойду спать. Был долгий день. Мари, спокойной ночи. Крис, спокойного дежурства.
Шан откланялся, вышел и поднялся наверх. Перед сном он решил принять душ, надеть чистое бельё и почитать Брэдбери. Казалось, что отомстить получилось. Приятное чувство, так что книга должна хорошо пойти.
Пока Чжоу стоял в душе, его посетила мысль, а не зря ли он так поступил? В конце концов ещё и Мичико подставил, а она ничего плохого ему не сделала. Ну да это вряд ли всплывёт. Мари перестанет думать о русском и будет свободна. А француз просто станет активнее ухаживать, а не так скрытно, что никто и не заметил его влечения к японке. Так что Шан ей ещё и услугу оказал.
После душа с чистым телом и чистой совестью он лёг и начал читать, но отрубился уже на второй странице.
Глава 14. Дмитрий Волков
Давление было слегка повышенное, но не настолько, чтобы счесть это проблемой. Впрочем, в отряд космонавтов никогда не брали людей с проблемами со здоровьем, особенно с сердцем. Так что Дима и не сомневался в том, что он здоров. А голова могла разболеться по разным причинам: магнитная буря, недосып, переутомление. Он списал на последние две и решил, что впредь нужно высыпаться. Таблетку от головной боли Мичико дала, но рекомендовала выпить её через пару часов, если не пройдёт само собой. Однако, Дима решил принять её сразу. И ещё выпить-таки кофе. Когда, после короткого сна, он зашёл в дежурную комнату к Мари, то очень хотел взбодриться, но девушка рекомендовала ему сперва сходить к Мичико и проверить давление, чтобы кофе не усугубил ситуацию. Теперь можно и налить чашечку.
В общем, Дима прошёл в первый модуль, посмотрел показатели, которые набежали за время дежурства Чжоу, и двинулся в четвёртый за кофе. Вчерашний день ещё не до конца выветрился из головы, но в целом, Волков был отходчивым человеком, и уже давно простил Айзека за его поведение. В то же время, самому ему было стыдно за то, как он повёл себя с Ламбером, особенно за негативное упоминание политики Франции. В целом, Дима понимал, что и Крис, и Шан прекрасно справляются с колонией, и сказанное им вчера было произнесено на эмоциях и нервах и никоим образом не отражало отношения к товарищам. Вчера за ужином, который, кстати, всем понравился, он с трудом смотрел в сторону француза и решил, что сегодня, во время дежурства, непременно перед тем извинится за своё поведение.
Поднявшись в кают-компанию, он увидел Мари, которая сидела и протирала глаза – красные, будто она плакала. Господи, что случилось-то?
– Мари, что с тобой?
Она взглянула на него, тут же встала и отвернулась.
– Ничего. Хорошего дежурства, Дмитрий. Я пошла спать, – её голос звучал совсем не так, как обычно. А главное, она никогда не называла его полным именем, всегда только «Димой».
– Подожди, я не понимаю. Что случилось? Кто-то тебя обидел?
Мари всхлипнула, не поворачиваясь, и ещё раз протёрла глаза рукой.
– Никто меня не обидел, не заморачивайся. Ты шёл за кофе? – эта фраза подразумевала, что нужно отстать и не вмешиваться.
Дима пожал плечами и пошёл на кухню. Но стоило ему туда зайти, как за ним зашла она и закрыла дверь.
– Вот так? Просто уходишь? Это всё? Всё, что ты мне сказал, было лишь притворством? Ты меня просто жалел?
– Мари, милая, – Дима был растерян и не знал, что сказать. Слово «милая» вырвалось само, с некой дрожью, – я не понимаю, о чём…
– Не нужно мне твоих «милая», Дмитрий! – перебила его девушка. На этот раз она смотрела прямо ему в лицо, и взгляд был полон боли и презрения, – я всё знаю! Лучше бы ты никогда не давал мне надежды! Теперь я понимаю, почему мы не пошли дальше в отношениях! Да потому что их и не было, тебя всегда интересовала только она!
Дима понял, что одной таблеткой тут не обойтись, голова начала гудеть гораздо сильнее. Он буквально чувствовал своё сердцебиение. Сейчас давление наверняка подскочило. Он чем-то обидел Нойманн, но не понимал, чем.
