Господин Чудо-Юдо (СИ) - Фаль Эя
Каш ухмыльнулся.
– Какая хваткая самочка. Твоя выгода – это понравиться мне настолько, чтобы я захотел участвовать в торгах и перебивать цены на всех этапах.
– А их ещё и несколько?! – ужаснулась я и торопливо добавила: – Мой господин.
– Да... – центаврит поморщился, недовольный однообразием космозонгской техники минета, и притормозил Задаки, решив при мне впервые снова побаловать себя «глубоким горлом». – В первый день аукциона торги идут за право первой пробы, очень дорогое удовольствие и не для всех, иначе нам грозил бы дефицит новеньких. Во второй день разрешено побороться за вторую пробу групповой закупкой. Цены на рабынь разные... и ты будешь из дорогих, если ко второй пробе потрепаешься не очень сильно. А вот на третий день аукциона поживиться могут все. Будет полно сломленных и дешевых самочек. А как их разберут, под финал выставят выносливых и, соответственно, дорогих. От таких бывает самый качественный приплод в будущем... Словом, угодишь мне – и получишь покровителя.
Он замолчал, специально давая мне время, чтобы устрашиться видением ближайшего будущего, и лениво подергивая пахом у самых ноздрей космозонки. В этот самый момент из них полезла кисло пахнущая полупереваренная жижа вперемешку со спермой и закапала на пол. Вытаращенные глаза Задаки бешено вращались в орбитах, выдавая, насколько ей сейчас несладко, и меня замутило... да так, что к горлу подкатили рвотные спазмы. К счастью, желудок был пуст.
Центаврит брезгливо отодвинул космозонку, вытер гениталии об ее одежду и процедил:
– Ну и развела же ты у меня грязь... Краснуха-грязнуха! Давай, прибери свою еду обратно, мне она без надобности на полу. Да смотри качественно, как следует... Язычком!
Вторую волну тошноты мне скрыть не удалось, и Каш расхохотался.
– Говорил же, нежные вы, человечки, чувствительные такие, чистый кайф! Ну так что ты решила?
Зажмурившись, чтобы не видеть, как Задаки под принуждением нейроконтроллера вылизывает пол, я прошептала:
– Согласна, мой господин!
И отчаянно надеялась при этом, что рабский ошейник никак не повлиял на мой дар оператора грёз.
Глава 10. Игры разума
К тестированию своих способностей в новых усложненных условиях я приступила почти сразу, как центаврит отправил меня восвояси очередным холостым приказом, пообещав «снять пробу» через несколько часов. Как либидо снова достигнет максимальной отметки, ясненько. Какое счастье, что центавритам далеко до диниту в этом смысле!
На протяжении всего коридора на верхнем уровне я прилежно транслировала в окружающий мир внушение собственной невидимости, пока не возникло ощущение лёгкого привыкания. И когда наконец достигла лестницы, ведущей вниз, не стала по ней спускаться, а свернула в другой коридор, откуда слышались голоса, болтающие на межгалактическом эсперанто.
Само ответвление оказалось пустым. Звуки шли из открытого отсека в дальнем тупике, откуда лился яркий свет. Набравшись духу и непрестанно держа в голове щит невидимости, я бесшумно встала на пороге. Лучшего способа проверить себя и не придумаешь.
В отсеке – по-видимому, это был пищеблок, – источающем ароматы свежереплицированной еды, сидело за длинным откидным столом четверо центавритов. Скорее всего это были члены команды, судя по привычной обыденности общения. Физиономии двоих были мне уже знакомы по недавнему «сюрпризу» на космозонгском катере.
На столе перед ними красовались странноватые желеобразные блюда, испускающие лёгкий пар с запахом, смутно напоминающим только что сваренный холодец из хрящей. Центавриты пожирали его – иначе и не скажешь, – увесистыми ложками размером с половники из очень глубоких мисок. Время от времени они обменивались репликами и снова погружались в процесс насыщения своих бездонных желудков. При этом звук раздавался такой, будто в помещении насыщалось стадо свиней.
Никто из них даже не взглянул в сторону двери, хотя все сидели напротив входа, а моя фигура была отлично освещена. Для надёжности я помахала руками и вновь убедилась в полном отсутствии зрительного эффекта.
Облегчение накатило такой мощной волной, что ослабели колени. На подгибающихся ногах я тихо вошла внутрь по стеночке и села на пол, опасаясь слишком удаляться от входа.
– Слышь, Щухо, а я давай скинемся на пару, – обратился ближайший центаврит к своему соседу. – На вторую пробу как раз наскребем поучаствовать в аукционе... земляночку охота поиметь.
– Бесперспективняк, – буркнул тот с набитым ртом. – Она слабая, после первой пробы в бесчувственное мясо превратится.
– Тогда хвостатенькую возьмём.
– Какую? Их две.
– Ту, что не наркоманка. Бодрячком вроде держится, и жопа такая мускулистая, большая... нас обоих выдержит.
– Лады, Зудяш. Я в деле, – кивнул Щухо и громоподобно рыгнул.
От неожиданности я вздрогнула и приложилась затылком об стену. Раздался глухой стук.
– Что это было? – очнулся от задумчивости знакомый центаврит Хрык.
Четвертый центаврит перестал чавкать и переспросил:
– Что?
– Я слышал стук. Странный такой, глухой.
– Заглючило тебя. Жри давай скорей свой жирнец и пойдем. Каш велел притормозить с прибытием на двенадцать единиц времени.
– Зачем?
– Не твое дело. И не мое.
Снова воцарилось единодушное чавканье. Я медленно перетекла в позу на четвереньках и поползла к двери. Встать побоялась – а ну как хрустнут вдруг колени, и Хрык снова всполошится?
Послышался звук брошенной в пустую миску ложки, и голос центаврита Зудяша уныло протянул:
– Жаль, что самок начали чипировать. Такие скучные сразу стали. И новеньких тоже испортят... Эй, Хрык! Когда, говоришь, начинку в мозги им сунут?
– На третий день, перед окончательной продажей, – ответил Хрык, всё ещё подозрительно озираясь.
– Дерьмо брыхлово! – выругался Зудяш. – Нет бы продавать чистенькими! Это дело хозяина решать насчёт чипа, а не продавца...
– Капитан Шохоро приказал чипировать перед продажей всех, – вмешался Щухо. – Оно и понятно. После того, как одна рептилоидная сучка чуть горло покупателю не перегрызла, начался такой жесткач... Половину рабынь на базе запроверяли до смерти, подозревая в поганом умысле. – Он потянулся на скамье, сыто почесал брюхо и объявил: – Пора чапать на капитанский мостик, наша смена через один малый оборот.
Я немного замешкалась, подслушивая центавритов, и при шуме внезапно активизировавшихся четырех пар ног ринулась на четвереньках в коридор с удвоенной скоростью. И всё равно в последний момент не успела убрать ногу.
Кто-то из компании зацепился ботинком о мою пятку и был вынужден впечататься в дверную панель, чтобы сохранить равновесие. Грянул издевательский гогот.
– Ты чё, Зудяш, бормотуху себе реплицировал вместо жирнеца на завтрак? – выкрикнул кто-то, пока я спешно отползала вдоль стены по коридору подальше от входа. – Гляди, Каш тебя по головке за это не погладит!
Зудяш прорычал в ответ что-то недоуменно-оправдательное, и центавриты, продолжая над ним ржать, отправились в рубку управления.
Немного поразмыслив, я вернулась в пищеблок и внимательно осмотрела его. Это был стандартных размеров бытовой отсек на космическом малом транспорте, куда вмещался только длинный откидной стол, крепившийся на стене вместе со скамьями, очистной куб для обработки-хранения посуды, утилизатор для отходов и вертикальная махина продвинутого пищевого репликатора, занимавшего треть площади от пола до потолка.
При одном только взгляде на него желудок сжался и жалобно квакнул. Ещё бы, уже миновала ночь и самое время позавтракать! Интересно, чем тут кормят рабынь? Вряд ли деликатесами, даже и реплицированными.
Я изучила пищевой ассортимент электронного меню. К сожалению, репликатор был запрограммирован исключительно на блюда незнакомой мне центавристской кухни, и выбрать что-то на свой вкус было нелегко. На пробу я заказала себе безобидную с виду золотистую запеканку под названием «харчень», комковатую серую кашу «плюф» и, чисто из любопытства, тот самый желеобразный «жирнец».
