Господин Чудо-Юдо (СИ) - Фаль Эя
Мало-помалу меня охватывал ужас. Как, ну как нейтрализовать всю эту сеть, не включив сигнала тревоги и не травмировав собственные мозги в ментальном акте самосожжения?!
От неминуемой панической атаки меня, можно сказать, спас грубый голос центаврита Каша, раздавшийся из микродинамика ошейника:
– Чудик, живо ко мне на беседу.
– Но... откуда мне знать, куда идти? – растерялась я.
– Ошейничек подскажет. Контроль тела! Топай в капитанскую каюту, – скомандовал он и отключился.
Невидимые путы плотной смирительной рубашкой стиснули мое тело. Цепь отстегнулась сама, повинуясь датчикам, и я почувствовала, что рывком встаю абсолютно без участия собственной воли. Равномерно переставляя ноги и раскачиваясь из стороны в сторону, словно криволапый гусь, дошла деревянной походкой до отъехавшей в сторону двери рабской каюты и продолжила путь по коридору.
Треть дороги я пребывала в полной прострации от ощущения, что стала посторонней в собственном теле, и утешалась только наблюдением за действием нейроконтроллера через внутреннее зрение. Энергетические жгутики, захватившие контроль над лобной долей мозга и мозжечком сменили цвета с жёлтого на красный в тот самый момент, когда центаврит Каш выдал ошейнику команду. Теперь проследить схему их воздействия на отдельном участке стало проще простого, и меня вдруг посетила мысль, вселившая бурный энтузиазм.
Почему бы не попытаться пережечь сами жгутики, не трогая системный блок? Сигнал от ошейника будет уходить в никуда, и при этом в самом нейроконтроллере ничего не нарушится, а значит – не последует и импульса тревожного оповещения о вмешательстве!
Не теряя времени, весь остаток пути до капитанской каюты я усердно концентрировала всю силу своей ментальной энергии на том участке контролирующих жгутиков, где расстояние от нейроконтроллера было уже значительным, но при этом до мозга ещё было далеко. Поначалу ничего не получалось. Нещадно давя в себе отчаяние, я представляла свою энергию ножом, пилой, кусачками, но эффекта не было ровно до того момента, как воображение подкинуло картинку медицинского лазерного скальпеля.
Всего один точечный удар – и кончик первого жгутика молниеносно закрутился в колечко, а мое тело с размаху впечаталось плечом в стену и продолжило идти вперёд, приволакивая почему-то отнявшуюся правую ногу. Прошипев ругательство, я поспешно занялась вторым жгутиком и вскоре смогла идти самостоятельно. Приходилось только старательно имитировать в походке неуклюжесть, чтобы не вызвать подозрений.
Однако, в следующее мгновение меня как ошпарило мыслью – я же не знаю, где находится капитанская каюта!
Снова запаниковав, попыталась подключиться к оборванным контролирующим нитям и с облегчением почувствовала импульсы, подталкивающие в нужном направлении. Они привели меня на верхний уровень, куда пришлось карабкаться по тесной вертикальной лестнице со стальными перекладинами. В условиях системы жизнеобеспечения, заточенных под среднегравитационные характеристики обитаемых планет, это было одно из самых неудобных решений для экономии корабельного пространства.
Страшно представить, сколько бы я синяков и шишек набила себе, поднимаясь по такой лестнице в деревянном состоянии потери контроля! Как огромные центавриты здесь передвигаются вообще? Единственный вывод, который напрашивался сам собой – наши новые хозяева просто-напросто не спускаются на нижний уровень без особой необходимости. Запихивают туда живой товар, а затем гоняют рабынь туда-сюда через ошейники. Логично.
Капитанская каюта значительно отличалась от прочих кают своими размерами – раза в два больше, чем у других членов команды. Едва я стукнула в дверь, как преграда с шипением втянулась в стену, однако открывшееся зрелище вынудило меня неловко замяться на пороге.
Центаврит Каш бесстыдно развалился в чем мать родила на широкой койке с комфортным ортопедическим матрасом и отличным постельным бельем... правда, несуразно разноцветным и скорее всего выдернутым из разных комплектов. Но запнуться меня заставил не хозяйский нудизм, а откляченный зад космозонки, которая всё теми же неестественными деревянными движениями качала головой вверх и вниз над волосатым пахом центаврита.
Копаться в его мыслях я начала уже с порога, желая заранее знать, каких пакостей следует ждать от судьбы, но пока выяснила только, что происходящей «легкой дрессурой» бывшей госпожи Муй Задаки, а ныне рабыни Краснухи под воздействием нейроконтроллера Каш вполне доволен. И последние полчаса он развлекался тем, что заставлял ее давиться своим монструозным органом, то ускоряя, то замедляя движения и периодически впихивая всю его длину ей в глотку, доставая до пищевода. Кое-где на полу мерзко поблескивали капли рвоты.
Моя оторопь подозрений у центаврита не вызвала. Он решил, что это результат завершения первоначального приказа дойти до каюты, и я только сейчас снова овладела двигательной моторикой собственного тела. Отсюда и физическая заторможенность.
– А, Чудик, – лениво протянул он и похлопал рядом с собой по смятому покрывалу. – Давай, двигай сюда, на кроватку.
Я обошла злобно пыхтящую космозонку, которая работала исправно, как хорошо смазанный цилиндр, в котором орудует механический поршень. В голове у нее творилось черте что – дичайшая смесь истеричной ненависти, ярости и отвращения. Каш умудрился, сам того не зная, угадать с самым неприятным для нее наказанием. Потому что Муй Задаки всю жизнь брезговала забавляться с мужскими гениталиями оральным путем и прикасалась к ним исключительно руками, зачастую будучи в перчатках.
– У меня насчёт тебя особые пожелания от крошки Фи, – сообщил Каш, внимательно наблюдая за мной из-под тяжёлых полуопущенных век. – Хочешь узнать, какие?
Будучи центавритом и радикальным шовинистом по сути, он автоматически настроился подметить все мои промахи, чтобы позже припомнить, если понадобится повод развлечься экзекуцией. Например, первейшая ошибка, которую совершали новенькие рабыни, ещё не привыкшие к покорности, – это дерзкие ответы без должного почтитительного обращения к хозяину-мужчине.
Именно поэтому я мысленно скривилась, но затолкала чувство собственной важности и достоинства в дальние закоулки психики... а затем, опустив взгляд на собственные колени, смиренно ответила:
– Хотелось бы... господин.
Одна густая бровь центаврита изогнулась вверх в лёгком удивлении. Впрочем, сообразительность новенькой рабыни ему неожиданно понравилась, и это чувствовалось в его тоне, когда он насмешливо-мягко протянул:
– Ты забыла добавить «мой».
– Мой господин, – охотно поправилась я, хотя по факту «моим господином» у космических пиратов величали только тех, кто становился реальным обладателем хозяйского браслета. А Каш им однозначно не был.
– Ладно. Так и быть, расскажу. Тебя выставят на торги вместе с подружкой Стервой. Но ты... ты пойдешь как десертный лот, потому что у нас очень, очень много любителей нежных человечков. Очень у тебя раса популярная – такая, понимаешь, чувствительность к грубому обращению, столько эмоций фонтаном, просто пальчики оближешь. Жаль, ломаетесь быстрее всех. Но зато первый обладатель насладится по полной программе и готов за это отвалить кучу личных ценностей...
Слушая эту речь, полную неприкрытой угрозы-обещания, я почувствовала, как по спине поползла первая капля леденящего пота. От перспективы мне поплохело до полуобморочного состояния.
– Впрочем, есть вариант немного смягчить твою судьбу... – медленно добавил он, вовсю наслаждаясь не только «деревянным» минетом, но и зрелищем моего побледневшего лица. – В конце концов, крошка Фи мне не указ, срать я хотел на ее пожелания... если ты проявишь понимание и дашь мне первому поиграться с тобой в обход торгов. Деликатно снять пробу, скажем так. И никому не расскажешь об этом перед аукционом. Как тебе вариант?
Я сглотнула вязкий ком в пересохшем горле, лихорадочно взвешивая все свои возможности, и сдавленно ответила:
– Вариант интересный... мой господин... а какая с него выгода слабой человеческой рабыне?
