Орсон Кард - Игра Эндера

Валентина снова расплакалась.

— Что бы вы не делали, все было Питеру на руку, все ему помогало. Ему и так все помогает, все и вся, даже безделье и отсутствие.

— А ты помогаешь Питеру? — спросил Графф.

Она не ответила.

— Разве Питер такой уж ужасный человек, Валентина?

Она кивнула.

— Питер — наихудший человек в мире?

— В мире? Этого я не знаю. Он — наихудший из тех, что мне известны.

— И тем не менее, ты и Эндер — его сестра и брат. У вас одинаковые гены, одинаковые задатки; каким образом он может быть таким плохим, если…

Валентина повернулась к нему, зло посмотрела прямо в глаза и в отчаянии закричала так, словно ее убивают.

— Эндер — это не Питер! Он совсем не похож на Питера! Ни в чем! За исключением таланта и ума — и это все. Во всем остальном, в чем обычно сравнивают людей, он никогда, слышите, никогда и ни в чем не походил на Питера! Никогда и ни в чем!

— Я все понял, — поспешил успокоить ее Графф.

— Я не знаю о чем вы думаете, вы такой же ублюдок как и все, вы думаете, что я ошибаюсь, что Эндер такой же, как Питер. Хорошо, возможно это я — копия Питера, но только не Эндер, только не он. Я всегда говорила ему об этом, когда он плакал. Я повторяла эти слова бессчетное число раз: «Ты — не Питер, тебе не нравится обижать и издеваться над людьми, ты добрый и хороший, ты совсем не похож на Питера».

— Это правда.

Его заключение успокоило ее. «Черт побери, это действительно правда. Правда».

— Валентина, ты поможешь Эндеру?

— Сейчас я ничего не могу сделать для него.

— Но это тоже самое, что ты делала для него раньше. Просто успокой его, скажи ему, что он никогда не любил обижать людей, что он хороший и добрый, и совсем не похож на Питера. Это очень важно. Особенно то, что он вовсе не похож на Питера.

— Я смогу увидеть его?

— Нет, я хочу, чтобы ты написала ему письмо.

— Что хорошего это даст? Эндер не ответил ни на одно мое письмо.

Графф кивнул.

— Он отвечал на все письма, которые получал.

Понадобилась лишь секунда, чтобы до нее дошел смысл сказанного.

— Какая же вы гадина.

— Изоляция — это оптимальная среда для творческого развития личности. Мы хотели развития именно его идей, его мыслей — и не думай, что я стараюсь оправдываться.

«Тогда зачем вы просите меня об этом сейчас?» — это был немой вопрос в пустоту.

— А сейчас он ослаб, остыл что-ли, и катится вниз. Мы толкаем его вперед, а он не хочет идти.

— А может я больше помогу Эндеру, послав вас подальше?

— Ты уже и так помогла мне. Тебе же ничего не стоит помочь больше. Напиши ему письмо.

— Обещайте, что не обкорнаете мое письмо, не выбросите из него то, что придется вам не по вкусу.

— Я не могу пообещать подобных вещей.

— Тогда забудьте обо всем.

— Нет проблем. Я могу сам написать такое письмо вместо тебя. Мы можем использовать все написанные тобой письма, чтобы воссоздать стиль письма. Это не так уж трудно.

— Я хочу увидеть его.

— Он получит право на первое свидание в восемнадцать лет.

— Раньше вы говорили, что в двенадцать.

— У нас изменились правила.

— Почему я должна помогать вам!

— Не мне. Помоги Эндеру. И разве так уж плохо, что ты заодно поможешь и нам?

— Что вы там с ним вытворяете? Что за страшные каверзы ему уготованы?

Графф ухмыльнулся.

— Валентина, дорогая моя девочка, все страшные каверзы стоят только на пороге.

Эндер пробежал глазами не менее четырех строчек письма, прежде чем врубился, что это не послание от кого-то из солдат из Школы Баталий. Послание поступило обычным порядком — «Почтовые Отправления» мгновенно сигнализируют о наличии сообщения, едва адресат зарегистрируется в системе. Он начал читать с начала, быстро пробежал глазами до конца и уставился на подпись. Затем снова вернулся к началу, поудобнее устроился на койке и прочитал послание не менее десяти раз.

Эндер,

эти ублюдки не пропускали к тебе ни единого моего письма. Я писала сотни раз, а ты наверное, думал, что я забыла о тебе. Нет, я не забыла и регулярно писала письма. Ни на секунду не забывала о тебе. Я справляла все твои дни рождения и вспоминала, вспоминала каждую мелочь из нашей жизни. Некоторые думают, что раз ты теперь солдат, то стал бессердечным и жестоким, превратился в чудовище, жаждущее убивать, подобно тем кровожадным матросам из видеороликов.

Но я знаю, что это не правда. В тебе нет ничего от того, кого ты так хорошо знаешь. Теперь он выглядит невинным ягненком, но в душе его притаился кровавый монстр. Возможно, ты огрубел снаружи, но никакая оболочка не собьет меня с толку. Как и прежде глажу тебя по головке и целую,

Не пытайся отвечать мне, твое письмо все равно не уйдет дальше мусорного ведра.

Было очевидно, что письмо написано с согласия и разрешения учителей. Но не было сомнений, что весточку писала сама Вал. Психоаналитические особенности письма, красочные эпитеты, типа «кровавый монстр», относящиеся к Питеру, шутки в его адрес и многое другое, что знала одна Валентина и никто другой.

И все же они поступили весьма грубо, как будто лишний раз хотели проверить Эндера, посмотреть: воспримет ли он данное письмо, как подлинное. Зачем им это?

Ясно, что это фальшивка. Даже если бы оно было написано ее кровью: оно все равно было явным обманом, потому что они заставили ее это сделать. Ведь она уже писала раньше, а они не пропустили не единой весточки. Возможно, те письма были настоящими, а это — лишь фикция, лишь часть очередного каверзного плана.

Горечь и разочарование охватили его. Но теперь он знал почему. Теперь он знал, что он так сильно ненавидел. Он больше не контролировал ход своей жизни. Они лепили из него все, что хотели. Они делали выбор за него. Ему оставалась лишь та безумная игра и больше ничего. Все остальное было их: правила и планы, уроки и программы, все что он планировал и выдумывал, все его военные хитрости. Единственной неприкосновенной реальностью, единственным его сокровищем была память о Валентине, о человеке, который любил его, прежде чем его окунули в эту жуткую круговерть, любил его, несмотря ни на баггеров, ни на войны. Но они забрали и ее и грубо переманили на свою сторону. Теперь и она стала одной из них, такой же как они.

Он ненавидел их и их игры. Ненавидел их так сильно, что не сдержался и заревел, пройдя еще раз пустое, написанное по приказу, послание Вал. Мальчики из Армий Феникса заметили его слезы и недоуменно переглянулись. Эндер Виггин в слезах? Что-то сверхъестественное. Значит произошла серьезная катастрофа. Лучший солдат в Армии лежит на койке и заливается слезами. В комнате повисло гробовое молчание.

Эндер уничтожил письмо, вытер его из памяти, а затем загрузил фантастическую игру. Он не был уверен, почему вдруг так захотел сыграть снова. Он быстро очутился в мире Конца света, но не стал тратить время понапрасну. Только когда медленно летел на облаке, любуясь яркими осенними красками загадочного мира, он вдруг понял, что особенно ненавидит письмо Валентины. Хотя в нем говорилось лишь о Питере. О том, что он не такой и не должен быть таким, как Питер. Слова, которые она так часто говорила ему, стараясь утешить дрожащего от страха ребенка, до смерти запуганного своим братом. Эти слова тоже были в письме.

Значит они просили ее именно об этих словах. Ублюдки знают об этом, они знают об отражении Питера в зеркале в комнате замка Конца Света. Они знают обо всем и использовали Вал, как послушное оружие для контроля над ним, как еще один трюк в серии бесконечных игр с человеческой душой. Динк оказался прав, они настоящие враги. Они ничего не любят, для них нет ничего святого, они пройдут по любым головам, ради достижения своих грязных целей. Будь он проклят, если еще чего-нибудь сделает для них. У него было лишь единственное сокровенное воспоминание, единственное светлое пятно, а эти ублюдки растоптали его, захватали своими грязными липкими руками. Нет. Хватит, никаких игр, он не собирается больше подыгрывать им.

Как всегда змея ждала его в комнате замка, она медленно выползла из дорожки. Однако, Эндер почему-то не стал топтать ее ногами. Он неожиданно для себя взял ее в руки, затем встал на колени, и медленно, медленно; нежно, нежно поднес шипящую змеиную пасть к своим губам.

И поцеловал…

Он не предполагал поступать именно так. Он хотел задержать змею возле своих губ. А, возможно, просто съесть ее живьем, как это проделывал Питер в зеркале, появляясь там с окровавленным подбородком и змеиным хвостом, торчащим изо рта.

Но вместо этого поцеловал…

Змея в его руках стала расти и превратилась в иное существо. Человеческое. Это была Валентина. Она поцеловала его в ответ.

Змея не могла быть Валентиной. Он слишком часто убивал ее, чтобы она оставалась его сестрой. Питер слишком жадно пожирал ее, чтобы она все еще сохранила образ Валентины.