Рай-1 - Дэвид Веллингтон
Она подняла крекер, словно поднимая за него тост, и подмигнула ему. Он покраснел и отвернулся.
Крекер был невероятно вкусным. Она и не догадывалась, что настолько проголодалась.
– Есть еще? – спросила она, съев всю пачку. – Сколько у нас всего? Придется начать нормирование?
– У нас их несколько контейнеров, – ответил Чжан. – Единственная пища на борту, но ее много. Ешьте. Мы не умрем от голода в ближайшее время, что радует. Конечно, от недостатка витаминов тоже можно умереть. Но очень, очень медленно. А без белка и какой-нибудь растительной пищи наши энергетические показатели станут очень неустойчивыми.
– Да, хорошо. – Паркер подошел и сел напротив Петровой. – Ладно, хватит мрачных мыслей. Похоже, ты выиграла нам немного времени, чтобы подумать, как это пережить. Я бы хотел обсудить наши дальнейшие действия.
– Валяй.
Паркер вздохнул и улегся на пол, положив голову на палубу и скрестив ноги как в позе лотоса.
– Стоит заняться ремонтом «Артемиды». Мы мало что можем сделать с помощью ручных инструментов, но хотя бы попробуем упрочнить корпус корабля, чтобы свободно двигаться. Мне не нравится, что мы все еще так близко к «Персефоне». Нам нужно приземлиться на Рай-1 как можно скорее.
– Определенно, – сказала она. – Мы легкая мишень.
– Плут работает с радиотелескопом, проверяя, есть ли поблизости другие корабли. У нас нет связи, но, черт возьми, мы могли бы лететь рядом с другим кораблем и махать ему, пока не привлечем внимание. Наличие союзников, особенно с собственным кораблем, значительно облегчит нам жизнь.
– Логично.
Чжан принес еще пачку крекеров. Она сорвала обертку и засунула сразу три штуки в рот.
– Есть еще кое-что, рискованное, но я думаю, стоит попробовать. У Актеона имеется что-то вроде безопасного режима работы.
Она попыталась заговорить, но рот был набит углеводами. Выражение отвращения на лице Паркера заставило ее рассмеяться, отчего она чуть не подавилась. Она сделала большой глоток воды, проглотила ком пережеванных крекеров и жестом попросила его продолжать.
– По сути, мы можем прервать цикл, в который попал Актеон. Он перезагружается сам, снова и снова. Мы можем заставить его загрузиться в безопасном режиме, где функционирование значительно ограничено… Избавлю вас от всех технических подробностей, но эквивалентом для человека было бы введение его в искусственную кому, чтобы провести диагностику.
– Звучит как что-то невероятно безопасное, – отметила Петрова.
– Примерно так же безопасно, как стрелять гигаваттным лазером вручную по неизвестному противнику, стоя на внешнем корпусе сильно поврежденного транспортного корабля, – парировал он.
– Верно, как я и сказала. Это глупо. Думаешь, поможет?
– Возможно, это позволит нам выяснить, почему Актеон не работает. То есть я понятия не имею, сможем ли мы устранить проблему. Скорее всего, хуже не будет. Если только это не вызовет какое-то массовое повреждение файлов, что оставит Актеона мертвым и сделает нас совершенно неспособными контролировать системы «Артемиды».
– Я даже не буду спрашивать, каковы шансы, – решила она. – Потому что и так знаю – и не хочу, чтобы ты озвучил.
– И правильно не хочешь. – Он сел и снова посмотрел ей в глаза. – Что думаешь? Стоит попробовать?
Она нахмурилась.
– Я думаю, ты знаешь и корабль, и Актеона гораздо лучше меня. Если считаешь, что есть хоть какой-то шанс, что безопасный режим Актеона поможет нам снова контролировать «Артемиду», то я только за.
– Хорошо. Начнем. – Он нетерпеливо кивнул. – Я хочу вернуть свой корабль, черт возьми.
32
У них сложилось что-то вроде плана. Оставалось воплотить его в жизнь.
Самым сложным, конечно, был ремонт «Артемиды». Чжан не удивился, когда ему вручили набор инструментов и велели приступать. Робота отправили с ним. Ему было не совсем понятно, почему Плут не мог сам заняться ремонтом, но Чжан решил, что в любом случае лучше что-то делать. Всяко лучше, чем думать.
Вместе с роботом они устранили проблему с главным люком на мостике – проблему, о которой он даже не подозревал. Если бы корабль разорвало во время маневра уклонения, люк не смог бы нормально закрыться в аварийном режиме и весь воздух утянуло бы в космос.
К счастью, этого не произошло.
Оказалось, что причиной поломки был всего лишь оторвавшийся кусок резины. Чжан починил поломку с помощью термопистолета.
– Отлично сделано, – похвалил Плут, наблюдавший за ним все это время.
– Спасибо. Что дальше?
– Похоже, в центральную систему водоснабжения просочилась гидравлическая жидкость, – сказал Плут.
– Ядовитая? – спросил Чжан.
Плут включил аудиофайл с женским смехом.
– О, да, – ответил он, как будто смех нуждался в пояснении.
Они решили и эту проблему, заклеив изолентой трубу, по которой текла гидравлическая жидкость. На этот раз Плут помог: отрезал полоски ленты нужной длины и повесил их на один из своих когтей.
– Ну как, тебе лучше? – поинтересовался Плут, когда они направились к следующему объекту, требующему внимания.
Как раз в это время Чжан залез в большую вентиляционную трубу и искал, почему не крутится вентилятор. Вентилятор был больше него самого, а его пыльные лопасти были гладкими и изогнутыми, как крылья хищной птицы, парящей в воздухе за мгновение до того, как она срывается вниз, чтобы разорвать на части какое-нибудь ничего не подозревающее маленькое млекопитающее. Вентилятор неприятно вибрировал – отчаянно пытался вращаться, но что-то мешало. Задачей Чжана было очистить воздух на мостике от токсинов. Он был глубоко убежден, что дело закончится тем, что ему отрежет пальцы.
– Извини, ты что-то спросил?
Скорпионообразный робот взобрался на стену, навис над ним, его лицо на кончике жала покачивалась прямо возле уха доктора.
– Я спросил, не стало ли тебе лучше. Ты был очень расстроен. Помнишь? Когда ругался на медицинские принадлежности.
– Я тогда боялся умереть, – ответил Чжан. – Я и сейчас боюсь. Ты видишь, где засор?
– На этом лезвии есть повреждения, – указал робот. – Что нужно сделать, чтобы ты не боялся?
Чжан задумался.
– Вселенная должна перестать быть холодным, равнодушным, бездумным и жестоким местом.
– Как мило, но что можно сделать из того, что доступно?
Чжан окинул робота долгим оценивающим взглядом.
– Ты ведь искренне интересуешься, да?
– Почти всегда. Иногда мне нравится язвить, но я нечасто вру. Обычно в этом нет особого смысла.
– Девяносто процентов всего человеческого общения – та или иная форма лжи.
– Я это заметил. Например, ты до сих пор никому не сказал, почему носишь ИМС на руке.
За последний год у Чжана выработался рефлекс. Каждый раз, когда кто-то спрашивал его о золотом браслете, он старался прятать руку.
– Это не ложь, – возразил Чжан. – Это секрет.
– Говорят, разговор о
