Звезда гигантов - Джеймс Патрик Хоган
«Зачем усложнять жизнь?»
На экране появился список продуктов, запасы которых подходили к концу, и Хант дал добро компьютеру на передачу заказа в Albertson's для доставки в тот же день. Звук включающегося душа встретил его, когда он вышел из кухни и вошел в гостиную, размышляя о том, как мир, который принимает как норму ежевечернее зрелище людей, обсуждающих свои запоры, геморрой, перхоть и несварение желудка перед аудиторией из миллиона незнакомцев, может найти что-то непристойное в виде симпатичных девушек, снимающих одежду. «Нет ничего более странного, чем люди», — сказала бы его бабушка из Йоркшира, подумал он про себя.
Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы прочитать историю вчерашнего вечера из сцены, которая предстала перед ним в гостиной. Наполовину наполненная чашка кофе, пустая пачка сигарет и остатки пиццы пепперони, окруженные научными документами и записями, неаккуратно разбросанными перед настольным терминалом, говорили о вечере, который начался с самых лучших и чистых намерений исследовать другой подход к проблеме Плутона. Сумка Лин на столе у двери, ее пальто, наброшенное на один конец дивана, пустая бутылка Шабли и белая картонная коробка со следами говяжьего карри, приготовленного на вынос, — все это добавило помех в виде неожиданного, но не совсем неприятного прибытия. Смятые подушки и две пары обуви, лежащие там, где они упали, между диваном и журнальным столиком, сказали все остальное. Ну что ж, сказал себе Хант, для остального мира не будет большой разницы, если решение вопроса о том, как Плутон оказался там, где он сейчас, придется ждать еще двадцать четыре часа.
Он подошел к столу и проверил терминал на предмет почты, которая могла прийти ночью. Там был черновик статьи, которую готовила команда Майка Барроу в лабораториях Лоуренса в Ливерморе, предполагающий, что аспект физики Ганима, который они изучали, подразумевал возможность достижения термоядерного синтеза при низких температурах. Хант быстро просмотрел его и перенаправил в свой кабинет для более подробного прочтения там. Пара счетов и выписок по счетам... отложить и снова представить в конце месяца. Видеозапись от дяди Уильяма из Нигерии; Хант ввел команду на повтор и отступил, чтобы посмотреть. За закрытой дверью шум душа прекратился, затем Лин неторопливо вернулась в спальню.
Уильям и его семья недавно с удовольствием принимали Вика на каникулах и особенно им понравилось слушать его личный рассказ о его опыте на Юпитере и позже на Земле с ганимианцами. . . . Кузина Дженни получила административную работу на ядерном сталелитейном комплексе, который только что начал работать недалеко от Лагоса. . . . Новости от семьи в Лондоне состояли в том, что все в порядке, за исключением старшего брата Вика, Джорджа, которого обвинили в угрожающем поведении после спора о политике в местном пабе. . . . Аспиранты Лагосского университета были в восторге от лекции Ханта о Шапироне и прислали список вопросов, на которые, как они надеялись, он найдет время ответить.
Как раз когда запись подходила к концу, Лин вышла из спальни в своей шоколадной блузке и юбке цвета слоновой кости из крепа, которую носила вчера вечером, затем снова исчезла на кухне. «Кто это?» — крикнула она под аккомпанемент открывающихся и закрывающихся дверок шкафов и тарелок, расставленных на рабочей поверхности.
«Дядя Билли».
«Тот, что в Африке, который вы посетили несколько недель назад?»
«Угу».
«Ну и как у них дела?»
«Он выглядит хорошо. Дженни обосновалась в новом доме, о котором я тебе рассказывал, а у брата Джорджа снова проблемы».
«Ого. Какой поток?»
«Судя по всему, он играет роль адвоката в пабе. Кто-то не согласился с тем, что правительство должно гарантировать выплату зарплаты всем бастующим».
«Он что, псих какой-то?»
«Это семейное».
«Это ты сказал, а не я».
Хант ухмыльнулся. «Так что никогда не говорите, что вас не предупреждали».
«Я запомню это... Еда готова».
Хант выключил терминал и пошел на кухню. Лин, сидящая на табурете у барной стойки, разделяющей комнату на две части, уже начала есть. Хант сел напротив нее, выпил кофе, затем взял вилку. «К чему такая спешка?» — спросил он. «Еще рано. У нас нет времени».
«Я не пойду сразу. Мне сначала нужно зайти домой и переодеться».
«Мне кажется, ты выглядишь неплохо — на самом деле, ты совсем не плохая женщина».
«Лестью можно добиться всего, чего захочешь. Нет... У Грегга сегодня из Вашингтона приедут особые гости. Я не хочу выглядеть «облапанной» и портить имидж Navcomms». Она улыбнулась и изобразила английский акцент. «Нужно поддерживать стандарты, знаешь ли».
Хант презрительно фыркнул. «Нужно больше практики. Кто эти посетители?»
«Все, что я знаю, это то, что они из Госдепартамента. Какие-то секретные дела, в которых Грегг был замешан в последнее время... множество звонков по защищенным каналам и курьеры, привозящие вещи, предназначенные только для ваших глаз, в запечатанных пакетах. Не спрашивайте меня, в чем дело».
«Он не посвятил тебя в это?» — голос Ханта звучал удивленно.
Она покачала головой и пожала плечами. «Может быть, это потому, что я общаюсь с сумасшедшими, ненадежными иностранцами».
«Но вы же его личный помощник», — сказал Хант. «Я думал, вы знаете обо всем, что происходит вокруг Navcomms».
Лин снова пожала плечами. "Не в этот раз... по крайней мере, пока. У меня такое чувство, что я могу узнать сегодня. Грегг намекал".
"Ммм... странно..." Хант снова уставился в тарелку и задумался о ситуации. Грегг Колдуэлл, исполнительный директор отдела навигации и связи Космического крыла ООН, был непосредственным начальником Ханта. Благодаря стечению обстоятельств под руководством Колдуэлла Navcomms сыграл ведущую роль в воссоздании истории Минервы и ганимеанцев, а Хант был тесно вовлечен в эту сагу как до, так и во время пребывания ганимеанцев на Земле. После их отъезда главной задачей Ханта в Navcomms было возглавить группу, которая координировала исследования, проводимые в разных местах в объеме научной информации, завещанной инопланетянами Земле. Хотя не все выводы и предположения были обнародованы, рабочая атмосфера внутри Navcomms была в целом довольно откровенной и открытой, поэтому меры безопасности, принятые до крайности, о которой рассказал Лин, были практически неслыханными. Что-то странное происходило, все верно.
Он прислонился к спинке барного стула, чтобы закурить сигарету, и наблюдал, как Лин наливала еще два кофе. Было что-то в том, как ее серо-зеленые глаза никогда не теряли своего озорного блеска, и в намеке на надутые губы, которые всегда неуловимо танцевали вокруг ее рта, что он находил одновременно забавным и волнующим — «милым», как он предполагал, сказал бы американец. Он
