Доперст: быть живым – страшно! - Николай Александрович Стародымов
И нет больше лифта – растворяется. Теперь я парю в плотном серебристом облаке, из которого и в самом деле выбраться не получается. Ни в одну сторону, ни в одну реальность…
Мимо меня с самозабвенным восторгом пикирует чайка.
– Смотри, как я умею! – привычным кликом склочной базарной бабы в восторге кричит мне птица.
– А зачем, Джонатан? – насмешливо спрашиваю я, легко скользя рядом с пикировщиком. – Каждый должен заниматься своим делом – негоже лилиям прясть, а чайкам ставить рекорды скорости!..
– А доперстам задавать вопросы и вовсе не положено! – злобно огрызается чайка, отрываясь от меня. – Тем более, нам – имеющим право!.. Ваше дело – быть «шестёркой» при колдунах!..
Возмущённый, я зачерпнул горсть облака и хотел запустить им вслед улетевшему нахалу, однако меня остановил жёсткий окрик.
– Колба!.. Осторожно с колбой!..
Кто и кого предостерегал, я не понял, потому что колбы с льдом-9 у меня явно не было, да и быть не могло – она к сумасброду Джонатану вообще никакого отношения не имеет…
Кто-то шутки шутит… А я уж испугаться успел…
Кто-то где-то, уловив мой испуг, хихикнул – я уловил словно как отзвук лёгкого смешка.
Уловил – да тут же и забыл!
– Ты зачем его сюда доставил? – спросил Голос – строгий, но какой-то очень добрый. – Он ещё земной урок не исполнил…
И отпустил я святого подвижника именем Трифон, которого невесть почему пытался без спроса вознести на Небо, да вот поспешил, оказывается, нарвался на какой-то из Дозоров. Расстроенный Трифон огорчённо вздохнул и эффектно спланировал на широких красивых крыльях вниз, в крохотную келью на ветхую рванину, завершать земные дела…
В мыслях у меня мелькнуло: значит, я могу без спроса кого-то перенести в Мир иной!.. Главное, не ошибиться в маршруте, а точнее, в конечном пункте: чтобы не услышать такой же оклик…
А я уже нёс к иным Мирам мальчонку со смехом, подобным серебряному колокольчику – мальчонку, неведомо кем определённому в Избранные… Ладно, КЕМ – не моё дело, не полагается знать, но меня резко интересовало то, что казалось главнее: ЗАЧЕМ! Только для того, чтобы поведать об увиденном талантливому писателю-летуну?.. Стоит ли овчинка выделки?..
И определён мне урок: в каждом Мире позволить мальчику побеседовать только с одним обитателем – и чтобы по нему, по единственному, сложилось представление у юного путешественника обо всём Мире, в который я его доставлю; а оно ж попробуй ещё определи типичного представителя…
Как по последнему деянию вырванного из мира живых человека судит его Небесный суд, так предложено и этому юному путешественнику познать Мир по единственному его гражданину.
То путешествие я хорошо помню.
Только в описываемом сне оказался я в мире, в котором мы с мальчонкой не путешествовали.
Открылся мне вдруг прекрасный сад, весь засаженный розами, и на скамейке спала девочка, а старая ведьма волшебным гребешком забвения расчёсывала ей солнечно-золотистые кудри.
Ведьма подняла на меня взгляд и удивлённо спросила:
– Что ты здесь делаешь, доперст?
– Хочу спасти девочку, – ответил я.
– И зачем тебе Герда? – ещё больше удивилась колдунья. – Кто тебе поручил такое?.. У тебя не может оказаться таких полномочий – это ж мой сад, и я в нём всевластна!..
– Ты её принуждаешь остаться, – ответил я. – Так не должно быть!.. У человека должна оставаться свобода воли!..
– Тебе ли об этом говорить, доперст? – расхохоталась ведьма. – Где ты этого нахватался, вольнодумец?..
От смеха её рука дрогнула, гребёнка не то кольнула Герду, не то дёрнула локон… И девочка проснулась.
– Ой, где я? – спросила она.
– Беги отсюда! – крикнул я.
И последнее, что успел заметить, это бурю, клокочущую за изгородью идиллического ведьминого садика, и девочку, шагнувшую в эту бурю сквозь распахнутую калитку…
– Программа сбилась, – озабоченно прозвучало где-то…
И захохотал пройдоха Локи – знать, это его проделки!..
И со Льдом-9, наверное, он же пошутил. С него станется!..
От этого смеха Мир чуть дрогнул… Сад остался, только вместо колдуньи с Гердой я увидел давешнего мальчика – волосы у него тоже светились в солнечных лучах золотистым, не потому ли программа сбилась?..
– Так моя Роза – не единственная?! – мальчик глядел на густо разросшийся розарий с растерянным удивлением.
– Так я – не единственная? – вторила ему из-под стеклянного колпака боящаяся сквозняков капризная Роза с далёкого астероида.
– А ты сердце спроси: единственная ли она во всём свете или одна из множества на множестве миров?..
Не уверен, что этот вопрос задал именно я, но именно это я и хотел спросить.
– Единственная, – просветлел мальчик…
И вот уже нет ни мальчика, ни сада, а я веду мужчину в лавровом венце и нелепой хламиде под арку, на которой полыхает высеченное по камню строгое до жути предупреждение, что прошедший под аркой лишается всего земного – даже самой крохотной надежды на возвращение…
Если бы я не был доперстом, меня охватил бы ужас… И не оттого, что я априори знал, какие кошмары ждут нас впереди – а оттого, что я вдруг осознал, насколько страшно потерять надежду!
Ибо вдруг оказалось, что мне теперь есть что терять в мире живых!
Арка подобна гильотине, или ножницам Атропы – она словно рассекает бытиё человека, после падения треугольного топора или движения бронзовых лезвий вернуться обратно уже невозможно!
А за аркой ввысь (а не вниз, как я ожидал) тянется лестница, на площадке которой стоит прекрасная обнажённая женщина, изящно облокотившись на что-то, и свысока глядя на всё Мирозданье. К ней поднимается нескончаемый поток расфранченных мужчин и обнажённых же женщин.
– Ты куда его ведёшь, любезный? – негромко и в то же время с едким ехидством спрашивает у меня огромный чёрный кот в бабочке на шее и с театральным биноклем в когтистой лапе. – Ему не место с этими висельниками! Да и тебе тоже сюда прохода нет – ты же знаешь!
– Мне страшно, Вергилий! – хватает меня за руку спутник – и я не удивляюсь этому имени: как только меня ни называли во время множества предыдущих проявлений в различных Мирах.
А одноглазый спутник кошмарного кота выхватил из нагрудного кармана куриную косточку и, подобно регулировщику на перекрёстке, взмахнул ею, указывая куда-то в неведомое:
– Вон отсюда, вон, батенька! Оба, обоё – и немедленно-ть!.. Немедленно, сказано вам-с! Нечего вам тут!.. – громко и дурашливо выкрикивал он – и никто не обращал на его выходку внимания. Потому он добавил уже вполголоса: – Без вас тут тесно – дышать нечем… Отсюда ж выхода нет, пойми, кретин, – это он
