Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский
– Вы же не можете мёрзнуть, старичина, – заметил я. Мне достаточно было говорить шёпотом. – Вы мёртвый, Станас. Ваше место шесть. У вашего трупа Цельсий окружающей среды.
– А Я МЁРЗНУ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ. ФАНТОМНО. НАЗЛО ВСЕМУ,– парировал Ейбо[114]. И несколько раз кашлянул.
– Вы это так смеётесь? – спросил я. – Или это просто помехи?
– ТЕБЯ НЕЗРЯ ПРИНЯЛИ В КЛУБ, – сказал Ейбо. – ТЫ ОЧЕНЬ УМНЫЙ. ДА, Я ЭТО СМЕЮСЬ ТАК. КХ, КХ. НО КАК-ТО ВЕДЬ НАДО? УЖ ИЗВИНИ, КАК МОГУ, ЕЙБО.
– ОК, Станас, – сказал я. – Вы тоже не дурак, раз не боитесь признать мой ум. Но как же вы тогда кашляете?
– А Я, БЛЯ, ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НЕ КАШЛЯЮ!– сказал он115. – Я Ж МЁРТВЫЙ! ЕЙБО, СПАСИБО ТЕБЕ ЗА НАПОМНИЛ, ДЕВСТВЕННИК!
– Но вам же холодно. Вы должны кашлять. Простудные явления.
– ЕЙБО, МЛАДОЙ, НИ (…)[115] НЕ УМНИЧАЙ! ТЫ ТЕПЕРЬ ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ, ПРИЗНАЮ ПО ФАКТУ, НО МНЕ И БЕЗ ТВОИХ ОСТРОТ ТОШНО.
– Тут, Станас, тошно всем, – заметил я. – Но блюёте один вы.
– ТАК НЕ ДЫХАЙ ПРОГОРКЛЫМ В ДУШУ! – заорал Ейбо.
– Так не скулите по углам, – заорал я. – Я рад вам, рад, что в (…) мне не одиноко: спасибо вам, за то, что есть вы у меня. Но хватит о ней!
Он помолчал – чуть слышно фоня.
– НИ ХРЕНА ПРИВЫКНУТЬ НЕВОЗМОЖНО, – сказал он. – ОЧЕНЬ НЕВЕСЕЛО.
Я фыркнул, совсем как Мерсшайр, с тем же выражением.
– НУ ДА, НУ ДА, – согласился Ейбо. – НИКОМУ НЕ МАЛИНА. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ЧТО-ТО МЕНЯ РАЗНЫЛО ЗА БЕРЕГА. СОРРЮ, БАЙНО. КХ, КХ, КХ. ВСЁ, Я СНЯЛ. БОЛЬШЕ – ВСЁ. НУ, ТЕПЕРЬ ПОШЛИ НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ? ИЛИ – ЕСТЬ О ЧЁМ ВСЕРЬЁЗ ПОГОВОРИТЬ? ПОКА МОЖНО?
– Да, надо поговорить. Как серьёзы, купно.
– НУ, Я РАД. ПОМЕЧЕНО. COPIED. ДЕРЖИ РЕЧЬ, Я НА ХОДУ ПОДЛИПНУ.
– Старший вы, – сказал я с невесёлым смешком, в ответ Ейбо просто послал меня. Затем мы и поговорили.
Разговор был тяжёлый. Рассказывать о нём должно как можно легче. БТ-СТАДА стоял неподвижно, а я ходил вокруг него, как вокруг новогоднего дерева, вытоптав в снегу идеально круглую тропинку с идеально ровными краями – я тщательно следил за этим. Снегу было чуть выше подъёма стопы.
С самого начала – по моей инициативе – мы твёрдо-натвердо условились: Стада – робот, просто робот. («Я – РОБОТ», – согласился он с пометкой «грустно».) Все переговоры только по ПРИВАТу. А лучше вообще без них, когда мы на людях. У марсиан мощное современное радио и умелый Мерсшайр. Ейбо согласился и с этим, хотя напомнил мне: а негрила? Или ты веришь, что он своим ничего про меня не рассказал? Но что он знает про вас? – спросил я в ответ. Ну видал он БТ с трупом за спиной, стоял робот в уголку, пока Судья Порохов мозги паял мне, прику. Вы довольно лихо помалкивали, сказал я Стаде. Этого негритоса недооценивать не следует, Марк, с пометкой «значительно» сказал Ейбо. Я бы этого негрилу в серьёзы по умолчанию определил, вот так, а глаз у меня верный. Зря Судья негрилу отпустил, ейбо, зря. Надо было запереть его где в руднике. Пусть бы он там посидел. Я не отрицал, что Блэк-Блэк – величина в раскладе неопределённая. Но он, Блэк-Блэк, был ОЧЕНЬ напуган. Большой шанс, что своим он расскажет только, что дозволено Судьёй. Именно, значит, с перепугу? – с пометкой «ядовито» уточнил Ейбо. – Поверь мне, Байно, такие, как этот негр, люди за своих головы кладут. Но что он видел-то? – разъярившись, спросил я. – Робота с трупом в углу? Ейбо помолчал, покряхтел неопределённо и сказал, что хрен с ним, с негритосом этим. Как бы он там ситуацию своим ни обрисовал – нам всё в кучу. Надо на землян выходить. А то уж очень мы получаемся, космачи, – в далях… к-космических! – траблово сказал он.
Культура ведения дискуссий Станаса Нюмуцце в нашем конце Трассы известна была широко, и я просто согласился с ним, что да, мы тут в очень космической дали. И как бы нам тут не загнуться. А к этому очень уж близко. Как выяснилось. С трудом, на множественных пинках помещается в сознании, но событиям, Янису Порохову и, в особенности, перепуганному негритосу Блэк-Блэку «Хендсу» удалось меня убедить, что Императорская наша – венец Трассы, вершина её, конец, финиш, последний Колодец. Вот она, цель – деревянный лакированный ящик, а точнее – его Содержимое, и стоит Императору Содержимое обрести – Трасса перестаёт быть нужной. Вообще. Не приспособлен Космос для жизни человеческой! 191 парсек, 12 Новых земель плюс наша Палладина, 12 Городов плюс наш Форт, 500 тысяч космачей и бройлеров. 100 лет. Всё это было затеяно и оплачивалось исключительно ради старого сундука с кучей бумаги и несколькими действительно занимательными вещами внутри… Жаль, что я не видел «Звёздные войны»…
Да, дорого стоят некоторые деревянные сундуки, вставил тут, с пометкой «вздох», Стада. Помнишь, что лепетал наш негритос? («Ну Блэк-Блэк твой?» – уточнил Ейбо). Трасса существует только за счёт непрерывной подпитки животворными материалами и технологиями. Флот принадлежит Земле. «Сердечники» трансформируются, форвардные «ключи» невместительны. Налоги наши – смех один. Пересылки не окупают. Торговать нам с Землёй нечем. SOC-переменная – непреодолимый барьер, адаптация дурацкой тонны нефти – или хоть золота – стоит дороже, чем того же – две тонны. Какая неожиданная новость, правда, Марк?..
Неужели никто из наших не задумывался? – спросил я.
Я не слыхал о таких, – сказал Ейбо. – Ты сам-то задумывался? Ты вон – рулил себе планетолётами… Получал свой стандарт, четыре литра воды плюс два подмывочных, в День Бройлера тешкал своё естество… (Тут я почему-то подумал про списки культурных ценностей, запрещённых к передаче в колонии…)
Это всё шлак, Байно, сказал Ейбо. А вот то, что мы, оказывается, к Земле по SOC не подходим – вот это очень интересно. Об этом мы точно не думали. Что Земля для нас ровно такой же иной мир, как вот эта, видите ли, Четвёрка. Вот это – да, это по яйцам.
Не верю, – сказал я.
И я хочу не верить, – сказал он.
Не верю, – повторил я.
И ты можешь себе это позволить? – спросил он. – Помнишь: худшее опровергается только натурно.
Вот с этим не поспоришь! – сказал я. – Стада, но тогда ведь действительно выходит – ДЕШЕВЛЕ закрыть Трассу. Ни копейки дополнительных вложений. Просто – забываешь про нас, и всё. Эвакуация-то невозможна. Вырубается Солнечный Колодец. Обрыв НРС. Прекращение поставок. И, начиная с нас, – Трасса вымирает. И неважно, сколько кто продержится. Выйдут
