Вера Крыжановская (Рочестер) - На соседней планете
Въ глубинѣ, нѣсколько ступеней вели въ особую часть храма, закрытую тяжелой пурпурной завѣсой. На ступеняхъ, по обоимъ концамъ, стояли треножники съ курившимися благовоніями, и около каждаго изъ нихъ дежурила жрица.
Подойдя къ завѣсѣ, жрецъ палъ ницъ и сказалъ:
— Мы вступаемъ въ святое святыхъ!
Магъ и Ардеа послѣдовали его примѣру.
Затѣмъ жрецъ всталъ и, поднявъ край завѣсы, пропустилъ ихъ впередъ.
Князь ступилъ нѣсколько шаговъ и остановился, ошеломленный. То, что онъ увидѣлъ, превосходило самый смѣлый полетъ фантазіи.
Онъ стоялъ на небольшой площадкѣ, за краемъ которой зіяла ужасная, по ширины и глубинѣ пропасть; а съ противоположной стороны грозно высилась черная скала громадной высоты. Гладкая, точно срѣзанная бритвой вершина скалы дала широкую трещину, и изъ этой разсѣлины съ грохотомъ низвергался потокъ, вода котораго была красна, какъ кровь. Широкими каскадами пурпурныя воды падали въ бездну, разбрасывая далеко вокругъ багряныя брызги.
По обѣимъ сторонамъ потока шли лѣстницы, спускавшіяся до дна пропасти, куда, согласно легендѣ, былъ низвернутъ и затопленъ невинной кровью Има-мона храмъ Ассура съ его злыми жрецами. Увѣряли даже, будто иногда подъ водой слышались ихъ стоны. По ступенямъ лѣстницы были выстроены жрецы, съ музыкальными инструментами, и пѣли молитвы, въ которыхъ прославляли благость и славу Имамона. Электрическія лампы, скрытыя въ расщелинахъ скалы, придавали всей картинѣ удивительное волшебное освѣщеніе.
Воцарилось продолжительное молчаніе. Позабывъ все, Ардеа, какъ очарованный, смотрѣлъ на это волшебное зрѣлище, и мистическая дрожь пробѣгала по его тѣлу.
Прикосновеніе чьей-то руки вывело князя изъ его глубокой задумчивости. Это жрецъ наклонился къ его уху и спрашивалъ, не желаетъ ли онъ присоединиться къ вѣрнымъ и болящимъ, пришедшимъ испить крови бога и молить его объ исцѣленіи.
— Если къ этому допустятъ чужеземца, то я буду очень счастливъ, — поспѣшилъ отвѣтить Ардеа.
— Имамонъ раздаетъ свои дары всѣмъ, кто прибѣгаетъ къ нему съ вѣрою, не спрашивая, кто и откуда онъ, — отвѣтилъ жрецъ.
Всѣ трое прошли вдоль пропасти до того мѣста, гдѣ площадка дѣлала поворотъ. Тамъ скалы сближались, образуя узкое и темное ущелье. Въ этомъ мѣстѣ надъ пропастью былъ переброшенъ мостъ, который велъ къ широкому коридору, высѣченному въ горѣ. Коридоръ этотъ заканчивался обширнымъ гротомъ, гдѣ собралось много недужныхъ, увѣчныхъ и слабыхъ мужчинъ и женщинъ. Сагастоеъ, Ардеа и жрецъ присоединились къ этой толпѣ.
Магъ шепнулъ князю, что все это — паломники, стекающіеся сюда изъ всѣхъ областей страны, и что ихъ вѣроученіе предписываетъ, хотя бы разъ въ годъ, прійти сюда вкусить крови благодатнаго бога; а больныхъ влечетъ сюда надежда на выздоровленіе или, по крайней мѣрѣ, облегченіе, такъ какъ чудесныя исцѣленія здѣсь не рѣдки.
Едва успѣлъ Сагастоеъ прошептать послѣднія слова князю на ухо, какъ завѣса, скрывавшая глубину грота, раздвинулась и открыла другой гротъ, — меньшій по величинѣ и не имѣвшій задней стѣнки.
Онъ примыкалъ къ водопаду, кровавая завѣса котораго обдавала внутри мелкими, какъ пыль, брызгами. Скала дрожала до самаго основанія.
На краю пропасти стоялъ жрецъ съ большимъ золотымъ кубкомъ въ рукахъ, на которомъ была слѣдующая надпись:
"Получишь по силѣ вѣры твоей!"
Паломники по очереди подходили и осушали кубокъ, наполняемый красной водой священнаго потока. А больныхъ погружали въ металлическія ванны, налитыя той же водой; при этомъ одна разбитая параличемъ женщина получила исцѣленіе. Сіяя счастьемъ, она пала ницъ и горячо благодарила Имамона за дарованную ей милость. Воду изъ ваннъ выпускали въ пропасть, чтобы обдать всѣми человѣческими недугами Ассура, который завидуя добродѣтели и святости Имамона, пытался нѣкогда его уничтожить.
Сагастосъ и Ардеа вернулись тою же дорогой обратно въ большой храмъ, а жрецы повели ихъ и другихъ паломниковъ въ трапезную, гдѣ былъ поданъ завтракъ. Потомъ мужчинъ помѣстили въ одинъ гротъ, а женщинъ въ другой, чтобы они отдохнули, пока не спадетъ жара.
Спускалась ночь, когда магъ съ княземъ вернулись въ городъ. Ардеа до такой степени находился подъ впечатлѣніемъ всего видѣннаго, что цѣлый вечеръ только и говорилъ съ Нирданой про храмъ Имамона, который восторженно называлъ истиннымъ чудомъ природы.
Молодая дѣвушка съ большимъ оживленіемъ поддерживала этотъ разговоръ, къ нескрываемому неудовольствію секретаря своего отца, который настойчиво ухаживалъ за ней и начиналъ ее ревновать къ князю.
Оба дня, предшествовавшіе празднику, стояла удушливая жара. Поэтому всѣ жители, особенно же привиллегированныхъ классовъ, прятались днемъ въ подземныя помѣщенія, отдѣланныя съ такою же роскошью и комфортомъ, какъ и обыкновенныя жилища.
Когда же солнце садилось, всѣ выходили въ сады, ужинали на свѣжемъ воздухѣ и развлекались бесѣдой и музыкой.
Музыка очень понравилась князю. Чудныя и оригинальныя мелодіи крайне заинтересовали его, и онъ рѣшилъ записать ихъ, чтобы унести съ собой на землю.
Главной темой разговора служилъ наступавшій праздникъ, который озабочивалъ всѣхъ, особенно дамъ, дѣятельно къ нему готовившихся.
Нирдана разсказала князю, что храмъ, въ которомъ будетъ происходить торжество, воздвигнутъ на островѣ, и что это прославленное святилище первымъ осчастливлено было извѣстіемъ, что Имамонъ спасся отъ враговъ и, что превращенный волею Аура, своего отца, въ священную птицу, вернулся на небо, откуда снизошелъ ради спасенія человѣчества.
Эта побѣда добраго бога надъ жестокимъ Ассурой ежегодно праздновалась съ большимъ торжествомъ, сопровождавшимся чудеснымъ явленіемъ самого Има-мона, сходившаго съ неба, чтобъ доказать смертнымъ, что дыханіе его пребываетъ на нихъ, и что онъ попрежнему имъ покровительствуетъ.
Относительно же предстоявшаго чуда дѣвушка лукаво умолчала, объявивъ, что онъ и самъ его увидитъ. Зато она любезно расписала всѣ прелести самой поѣздки, совершаемой не въ подводномъ кораблѣ, а надъ водой, и упомянула, что самъ царь съ большой помпой будетъ присутствовать на ночной божественной службѣ, такъ какъ церемонія начнется лишь съ появленіемъ на небѣ первой звѣзды.
Насталъ наконецъ ожидаемый день. Всѣ встали поздно, чтобы не очень утомиться къ ночи. Принявъ ванну, магъ и князь нарядились въ парадное одѣяніе, которое прислуживавшій слуга вынулъ изъ привезеннаго ими съ собой чемодана.
Вмѣсто обычной, длинной и широкой одежды, Сагастосъ надѣлъ бѣлоснѣжныя, узкія, какъ трико, штаны и короткую тунику такого же цвѣта, обшитую широкой серебряной лентой, а поверхъ всего накинулъ длинный бѣлый плащъ, подбитый голубымъ. На шеѣ, на голубой же лентѣ, висѣла пятиконечная звѣзда, усыпанная драгоцѣнными камнями. Ардеа надѣлъ тоже бѣлый и такого же покроя костюмъ, только туника его была обшита узенькой серебряной тесьмой, а плащъ на немъ былъ весь синій. Пентаграмма на его груди висѣла на тонкой золотой цѣпочкѣ.
— Это мы изъ любезности къ нашимъ хозяевамъ одѣлись сегодня, какъ они? — спросилъ Ардеа, не безъ удовольствія осматривая въ большомъ зеркалѣ свою красивую фигуру, къ которой очень шелъ этотъ богатый и оригинальный костюмъ.
— Нѣтъ, мы не настолько любезны, — со смѣхомъ отвѣтилъ Сагастосъ. — Это нашъ парадный костюмъ. Когда предстоитъ, какъ сегодня, присутствовать на какомъ-нибудь торжествѣ, всѣ одѣваются подобнымъ образомъ.
Послѣ обѣда вся семья правителя и гости отправились на берегъ рѣки. Для большаго торжества, имъ подали открытыя, двухмѣстныя, защищенныя отъ солнца балдахиномъ носилки, которыя несли богато одѣтые ассуры.
Правитель сѣлъ съ Сагастосомъ, Ардеа съ красавицей Америллой, а Нирдана съ братомъ. Въ остальныхъ носилкахъ размѣстились секретарь и другіе сановники.
Весь городъ былъ въ движеніи. Радостная и нарядная толпа наполняла улицы, и поѣзду правителя приходилось съ трудомъ прокладывать себѣ дорогу.
На Нирданѣ и ея мачехѣ тоже были надѣты роскошные бѣлые костюмы, покрытые серебряной вышивкой. Волосы, шея и руки украшены были драгоцѣнностями. Болѣе тщательный осмотръ, которому подвергъ Ардеа сидѣвшую рядомъ съ нимъ супругу правителя, далъ ему понять, что юбка на Америллѣ сшита изъ цѣлаго ряда разноцвѣтныхъ тканей, тонкихъ, какъ газъ. Это удивительное одѣяніе переливало всевозможными цвѣтами и волновалось, точно вода подъ вѣяніемъ вѣтерка. Внизу юбка была обшита широкой, тончайшей работы вышивкой, Золотая, усыпанная драгоцѣнными камнями повязка на головѣ сдерживала покрывало.
Пока Ардеа поглощенъ былъ разсматриваніемъ платья своей сосѣдки, Америлла не менѣе внимательно разглядывала его самого. Чужеземецъ крайне интересовалъ ее, и она, истинно женскимъ чутьемъ, угадывала въ немъ не совсѣмъ обычнаго человѣка.
