Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов
Он брел по винтовой лестнице вниз, потом почему-то миновал кухню, провожаемый изумленными взглядами нескольких поварят, выбрался на барбакан. Порыв холодного свежего ветра разметал его волосы, но не смог привести в чувство. Ночное небо было абсолютно чистым, без единого облака: звезды, щедро рассыпанные в темноте, дарили погруженной во мрак земле свой серебряный холодный свет.
— Зачем вы там? — прошептал им Аргрим. Звезды молчали. Как всегда. Возможно, именно поэтому много лет назад он встал на сторону теней — потому что тьма отвечает на вопросы и мольбы.
Колдун пошел дальше, все так же не разбирая дороги. Сложенные из камня стены скользили мимо, часовые на парапетах опускали глаза, несколько припозднившихся рабочих испуганно заметались в тесном коридоре — ускользнуть им было некуда, они в панике прижались друг к другу, но Аргрим миновал их, не удостоив даже взглядом. Его не интересовали они, так же как не интересовали солома и пыль под ногами, трещины в фундаменте восстановленного барбакана или напившийся в доску бригадир строителей. Он никогда не испытывал настолько полного, абсолютного опустошения, настолько иссушающего, невыносимого безразличия к окружающему миру.
Колдун прошел ворота, и двое закованных в сталь орков, стоявшие у них, не окликнули его — несмотря на строжайший приказ останавливать каждого, независимо от ранга, статуса и положения. Их дикарский инстинкт самосохранения сработал четко: попробуй они сейчас обратиться к Аргриму, тот испепелил бы их, даже не повернув головы.
Некоторое время он брел по дороге, потом под ногами оказалась широкая лесная тропа.
Он словно бы покинул свое тело, потерял где-то физическую оболочку. Это было похоже на ощущения после трех или четырех суток бессонницы или пьянства. Ноги, казалось, совсем отсутствовали, руки висели безвольными, вялыми плетьми, налитыми тяжким бессилием. Он двигался не сам по себе, а будто бы влекомый неведомым ветром, могучим незримым потоком, который тащил его, как кораблик, сделанный из щепки. Тащил прямо в бездонную сливную яму.
Внезапно, откликнувшись на его мысли, небо пролилось дождем. Не по-августовски холодные капли сделали то, что не удалось свежему воздуху: привели его в чувство. Аргрим задрал голову, уперся взглядом в тяжелые свинцовые тучи. Быстро же они явились, полностью закрыли собой звезды. Тучи были ему понятны. Тучи чем-то напоминали происходящее в его сердце. Подобие, основа основ любой магии. Изменения в микрокосме вызывают аналогичные изменения в макрокосме, и наоборот — вот и весь секрет.
Он несколько раз моргнул, удивленно коснулся пальцами лица. Да, оно оказалось мокрым, как и должно быть под дождем. Однако… Аргрим лизнул кончик пальца и с диким, почти суеверным восторгом ощутил едва заметную, но очевидную соленую горечь. Он опустился на колени, полностью отпустив все чувства, прятавшиеся в ледяной темнице его разума. Слезы прорвали плотину, открыв дорогу рыданиям, тягучей скорби, смешанной с безумным, противоестественным весельем. И в то же время он окончательно отдалился от себя, оставил тело, с необъяснимым наслаждением наблюдая, как широкоплечий худощавый мужчина в насквозь промокшей, потяжелевшей робе плачет и смеется, задыхаясь, стоя на коленях в набухающей грязи посреди пустоты, огороженной сплошными стенами ливня. Это было интересно.
Аргрим скорбел вовсе не по погибшему хозяину. На самом деле его мало волновала судьба какого-то доисторического демона, проигравшего битву и обращенного в бесполезный серый пепел из-за собственной чрезмерной самоуверенности. Он оплакивал молодого рыцаря, погибшего много лет назад, продавшего душу за пригоршню теней. Он оплакивал жизнь, потраченную впустую, не оставившую иных следов, кроме бесконечного разрушения.
Дождь шел вечно, смывая слезы, глину грехов, известняк воспоминаний, песок самосознания, постепенно обнажая древнюю окаменелость — скелет страшного, бесчувственного существа, бывшего здесь до появления личности. Дождь смывал человека, и из-под него проступал зверь.
Ложь. Предательство. Страх. Зверь научился никому не доверять. Безумие. Презрение. Разложение. Зверь научился ненавидеть целый мир, со всеми его богами, закономерностями, традициями и последствиями. Крысы. Колья. Кости.
Когда Аргрим поднялся, на его лице не осталось соли, а под лицом не осталось души. Когда Аргрим поднялся, он знал, что следует делать. И теперь для этого ему больше не нужна была куча старых, запыленных черепов в каморке под крышей башни.
Воздев руки над головой, он закричал — вверх, в ливень, в беспросветную глубину клубящихся над ним туч:
— Сказанные во Тьме! Проклятья Кайракса! Я призываю вас! Я приглашаю вас! Придите и поселитесь в моем теле, в пустоте моих ран! Пейте страдание из колодца моей души! Погружайте руки свои в мою кровь! Повелеваю именем вашего отца!
Они явились. Не могли не явиться, ибо крик его полон был истинной божественной силы, того иссиня-черного торжества, что доступно лишь безумцам и умирающим. Аргрим сбросил с себя последние остатки человеческого, вытащил их на поверхность, пережил вновь, излил слезами и втоптал в грязь. Освободившись от них, обрел он силу ненависти, подобную той, которую обрушил перед смертью Кайракс на стены своей темницы. И демоны откликнулись на зов — из этой силы были они рождены, а потому не имели возможности ей сопротивляться.
Тучи набухли движущимися формами, наполнились клубками щупалец, багровым пламенем из бесчисленных уродливых пастей. Сказанные во Тьме расползались по небу подобно тому, как гангрена расползается по здоровой плоти. Все. Они явились все. Их голоса, похожие на хриплые раскаты грома, разрывали тучи непроглядными трещинами. Голоса звали его, обвиняли его, проклинали его. Человека, ставшего демоном. Человека, становящегося богом.
— Я взываю к вашей клятве! — отвечал Аргрим. Горло саднило, голос вот-вот должен был сорваться. — Во имя старшего из вас, погибшего от рук предателей и отступников, взываю к вашей сути! Вы и есть клятва! Так исполнитесь же! Станьте явью, станьте местью! Обретите плоть! Я дарую вам свою!
Они приняли приглашение. Рухнули на него, в него, подобно молнии, единой, мгновенной вспышкой черноты. Он успел лишь судорожно вдохнуть, а они уже наполнили его доверху, пронизали каждую клетку, развернули свои мерзкие скользкие кольца в самых темных уголках его разума. Аргрим зарычал от страха, ведь именно им они и были — неотвратимым страхом, стылым, прогорклым ужасом. Липкие щупальца оплетали останки его совести, памяти, гордости, сминали их, дробили, душили, пронзали мозг, обвивали позвоночник и сердце, начиняли плоть неизбывной болью.
Он зажмурился…
— Господин!
Голос прозвучал позади, всего в нескольких шагах. Знакомый голос. И ничуть не испуганный. Погонщики Теней не боятся банальностей, вроде смерти или мучений. Человек не должен пугаться своей работы.
— Да? — Аргрим медленно обернулся, чувствуя, как сквозь его глаза в мир смотрят десятки других: бесцветных, истекающих злобой и багровым огнем. — В чем дело?
Погонщик соткался из мрака в нескольких шагах от него. Тот самый паренек, что убил переписчика. Как же его имя? Он же совсем недавно знал. Фарг? Да, вроде бы. Фарг.
— Верховный Инквизитор желает вас видеть.
Верховный Инквизитор! Полусгнивший Йоганн Раттбор, бесполезный мешок тухлятины!
— Что нужно его светлейшеству? — спросил Аргрим, и в голосе его слышался зловещий шорох множества чужих глоток.
Фарг криво усмехнулся. Несмотря на субординацию, он явно знал, кто настоящий хозяин здесь. Особенно теперь. Да, особенно теперь.
— Ваш пленник… тот раненый паладин пришел в себя.
— Очнулся?
— Так точно.
— Отлично, — прошипел Аргрим, потирая руки. Под кожей ладоней бугрились, извиваясь, кончики щупалец. — Самое время…
* * *— Провиантом мы обеспечены на весьма короткий срок, — говорил Вольфганг. — И это досадно. Вы ведь не ведете за собой обоза?
Мать-Настоятельница монастыря Девяти Крыльев, командующая Последним Походом Сестер Огня Глайхара-Солнечный-Клинок отрицательно покачала головой.
— Так я и думал. Но делать нечего, надо исходить из того, что имеем. Придется действовать быстро и решительно. Слава Ушедшим, целебных порошков и эликсиров на складах Цитадели мы обнаружили немало. Алхимики постарались на славу.
— Но ведь у вас нет Паладинов? — уточнила Глайхара.
— Нет, разумеется. Однако, я полагаю, использовать порошки и эликсиры сможет практически любой. Тем более, как только мы войдем в Фархейм, можно надеяться на то, что бывшие члены Ордена начнут присоединяться к нам. Поверьте, выиграть эту войну без целителей будет почти невозможно. Я даже планирую сделать небольшой крюк и зайти в Нагру. В Ночь Безумия там находился второй по численности контингент Паладинов — вдруг кто-то уцелел…
