Вместе - Дэйв Эггерс
Оставаться дома было безопаснее. Начиная с 1970-х средняя площадь жилья увеличивалась с каждым годом, а за время пандемий дома стали еще больше. Практически во всех развитых странах для любой новой постройки считалось обязательным наличие смарт-технологий, в необходимости которых никто даже не пытался усомниться. Потребление энергии и воды было оптимизировано, грабежи стали практически невозможны. Все больше и больше соседних домов связывались между собой, делились изображениями с камер, местоположением домашних животных и зонами распространения вредителей, а главное – сведениями о подозрительных личностях в округе. Экологи могли оправдать свое проживание в “пещерах” только в случае нулевого выброса углерода и отсутствия подключения к электросети, так что с каждым годом троговские дома и районы все больше превращались в бастионы фриков, анархистов и безумцев.
В кампусе Дилейни научилась более-менее контролировать свои глаза. Сначала она стала при личных встречах смотреть людям на макушки, и какое-то время это прекрасно работало, пока не пришло предупреждение, что ее избегание зрительного контакта замечено. Она стала передвигаться по Трежер-Айленду быстро, по возможности сторонясь людей, глядя или вниз, в телефон, или куда-нибудь в туманную даль. Такое постоянное напряжение выматывало. Она была почти уверена, что у нее выработался тот же синдром вибрирующих зрачков, который она наблюдала у всех “совместных”, но не могла сказать наверняка – невозможно было распознать эту вибрацию вибрирующими глазами.
Единственным местом, где она могла хотя бы относительно расслабиться, был “Гавел”. Официальный рабочий день заканчивался в 17:00, и в 17:18 она была уже дома. Обычно у нее оставалось примерно сорок минут до прихода Джоан с тренировки. Одиночество было спасением. После целого дня болтовни в ТУ – “эластичные” никогда не умолкали, а стен там не было, – она нуждалась в том, чтобы побыть наедине с собой, снова начать формулировать собственные мысли, свести восемь часов разговоров и шума в нечто связное и цельное.
– Включи душ, – сказала Дилейни и пошла к шкафу за халатом.
“Внемли” знала ее голос и сама устанавливала нужную температуру и напор воды. Дилейни было положено шесть минут воды в день, она предпочитала разбивать их на два коротких освежающих сеанса.
– Открой занавески у моей кровати, – велела она и забралась в капсулу, завернувшись в уютный теплый халат.
Дилейни уже привыкла к удобствам жизни в модуле и изучала собственные реакции с отстраненностью ученого-экспериментатора. К своему удивлению, она обнаружила, что почти не скучает по Хижине. Она не скучала по сквознякам, по щелям в столетнем полу, по скрипу, по муравьям, по беготне мышей. Не скучала по ночному холоду, по странному запаху в доме, словно кто-то провел день под палящим солнцем и теперь от него несло застарелым потом, или по солоновато-рыбной вони района в целом. Она не слишком скучала по походам в магазины. Скучала она по Урагану, по запаху океана, но в модуле все было более цивилизованно, и во многом это ей нравилось. Теплые бесшумные полы, идеально удобное расположение шкафчиков, надежная машина для льда, мгновенно и без сбоев включающаяся горячая вода, иланг-иланг. Все было на своих местах, ничего никогда не ломалось, и ей не приходилось тратить время на то, что должно было работать, но не работало. Она постепенно приучилась к тому, что заслуживает комфорта, и шлепала по полу босиком, действительно чувствуя себя как дома, что временами поражало ее саму.
В спальной капсуле она накрылась одеялом и стала вглядываться в окно в поисках своей полевки. Та появлялась не дольше чем на две-три секунды, и Дилейни никак не могла понять, зачем она это делает. Каждый раз, когда мышка выбегала из зарослей, это было пусть небольшое, но событие, и Дилейни развлекалась наблюдениями за ней, пока не погружалась в дремоту.
– Дилейни?
Конечно, Фрэнсис. Заснуть ей удавалось не всегда. У Джоан и Сорена был более-менее постоянный график, но иногда они приходили позже обычного (а вот раньше – никогда), Фрэнсис же мог появиться в модуле в самое неожиданное время, и чаще именно тогда, когда был меньше всего нужен.
– Я вернулась, – откликнулась она.
Особого смысла спрашивать и отвечать не было. “Мозг” модуля знал, что она здесь, и телефон Фрэнсиса, среди прочих индикаторов, показывал ему, кто сейчас дома. Но понять, почему Фрэнсис делает то, что он делает, было просто невозможно.
– Ты в капсуле?
Никаких других вариантов тоже не существовало. В модуле было пусто, и он слышал, как она отвечает ему из постели. Иногда ей становилось его жалко. У Фрэнсиса был талант раздражать людей, и он, кажется, знал это. Он был настолько навязчивым и трусливым, что любые его попытки как-то подладиться только усиливали это впечатление, и в результате его становилось жаль еще сильнее. Обитатели модуля делали все, что от них требовалось, и еще сотню вещей, о которых ни за что не подумали бы сами, но все равно он каждый день умудрялся найти новый повод призвать их тщательнее следить за бытом. “Ребята, – написал он этим утром, – пол в ванной сегодня слишком мокрый. Кто-нибудь мог поскользнуться”. Далее следовала ссылка на статью, где фигурировало пугающее количество переломов в ванной.
Дело было не в том, что он сам едва не поскользнулся. И не в его чрезмерной аккуратности – она вовсе не была ему свойственна. Просто для него это был способ любить и искать любви. Никто не говорил с ним по доброй воле, поэтому эти напоминания, вопросы, уведомления и мрачные исследования о поскользнувшихся были для Фрэнсиса способом сблизиться с людьми.
– Пытаюсь немного подремать, – сказала Дилейни.
– Я забрал по пути домой наши саваны, – сообщил он. – Хочешь, дам тебе твой? Исследования говорят, что они улучшают сон, стимулируют фазу БДГ и генерацию идей.
– Не сейчас, – отказалась Дилейни. – Но спасибо.
– Ты знаешь, когда возвращается Джоан?
– Нет, – ответила Дилейни, хотя знала, что та вернется часам к шести, как и каждый день. – Пытаюсь подремать, – повторила она. – Нормы сна, ты же знаешь.
Полевка опять выбежала на открытое место и на этот раз оставалась там дольше обычного. На Трежер-Айленде жило много хищных птиц, и порой по лужайке скользила тень краснохвостого сарыча, тогда Дилейни задерживала дыхание, пока ее полевка не оказывалась в безопасности.
– Надеюсь, мы сможем потом устроить собрание, – сказал Фрэнсис. – Нас ждет новый план совместных проектов. Слышала об этом?
– Кажется. – Скорее всего, план был среди тех тысяч сообщений, которые она не прочитала за сегодня.
– Хорошо. Ты будешь? – спросил Фрэнсис.
– Да, – ответила Дилейни.
– Хорошего сна, – сказал он и следующие три минуты громко копался в холодильнике.
Дилейни
