Вегетация - Алексей Викторович Иванов
Вильма продолжала молчать, а Серёга понял, как вынудить её позвонить Алабаю. Просто не надо ей врать про неё. Серёга остановился.
— Я тебя не держу, — сказал он, забыв про обращение на «вы». — Хочешь сбежать — дак беги, я догонять не поскачу. Мне надо к Алабаю. Тебе — тоже. У меня — телефон, у тебя — номер. Друг без друга мы Алабая хрен знает сколько будем искать. Или позвони ему, или вали от меня, ты только идти мешаешь.
Вильма затравленно глядела на Серёгу и не отвечала.
Серёга в досаде махнул рукой и пошагал сквозь кусты. Вильма шла за ним, как собака. Серёга покосился на неё через плечо и всё равно отвёл ветку, чтобы та не хлестнула Вильму по лицу. Так бы сделал Митяй.
— Ещё больше уйдём, и позвоню, — в спину Серёге сказала Вильма.
Серёга топал и топал, не пытаясь выяснить, сколько это — «ещё больше». А гора находилась уже где-то рядом. Лес матерел и редел, будто набирался сил для подъёма по склону. Впереди замелькали какие-то просветы.
За стволами сосен открылась поляна, вся красная от заката. С опушки окинув её быстрым взглядом, Серёга сразу шарахнулся обратно и едва не сбил Вильму с ног. На поляне — точнее, на пустоши с растрескавшимся бетоном — среди развалин и мелких деревьев располагались два круглых провала, два колодца, и на краю одного из них, задрав зад, торчал блестящий на солнце харвер. Он был жив: задёргал коленями и распрямил руку с чокером.
— Сматываемся отсюда! — решил Серёга.
— Он же застрял… — возразила Вильма.
Серёга помедлил. Харвер действительно не мог выбраться из колодца. Потеряв людей из виду, он сложил руку и затих.
— Что тебе у своих не нравилось? — внезапно спросила у Серёги Вильма.
Серёга догадался, что она дозрела до звонка Алабаю.
— Меня там защемили круто, — сказал он. — Бригадир обещал к учёным отвести — и не захотел. Ему Бродяга насовсем нужен. И брат — придурок, — искренне добавил Серёга, имея в виду себя. — Сама видела, как мы подрались.
— А если Алабай не знает, где учёные?
— Да знает он, — уверенно заявил Серёга. — Он тут уже давно ошивается, даже путеукладчик подкатил. Верняк, что всё вокруг прочесал.
Вильме было жалко этого парня. Он не понимал бригадиров, дурак.
— Алабай тоже заставит тебя работать. У него же нет Бродяги.
Серёга усилием воли как бы снова превратил себя в Митю.
— Мне не трудно «вожаков» искать. Лишь бы потом отпустили и вход к учёным показали. Алабай — он же не врёт, как Лексеич?
— Он никогда не врёт, — заверила Вильма, думая о своём.
Серёга протянул ей телефон.
Вильма ушла за деревья — стеснялась говорить с Алабаем при чужаке, и Серёга просто ждал. Вильма вернулась раскрасневшаяся, счастливая. Серёга подумал, что Алабай напел там ей всякого, она и разомлела. Как всё-таки бабы устроены? Почему ради своих мужиков готовы на что угодно? А мужики их просто имеют… Вильма — дура. Ничего хорошего её не ждёт. Но он, Серёга, делает дело не со зла. Ему нужна Маринка. Он не виноват. Его тоже имеют.
— Алабай сказал посидеть пару часов здесь, — сообщила Вильма. — Потом он пришлёт маршрут.
— Приготовит нам проверочку на пути? — предположил Серёга.
Вильма пожала плечами: почему бы и нет? Ей это было безразлично.
Они сидели в траве на опушке и молча наблюдали, как меркнет вечер. Тень от леса наплыла на поляну, затопив развалины, глыбы бетона, деревца и харвер; потом тень поползла вверх по склону, и сосны там гасли как свечи. Вскоре в смугло-сиреневом небе осталась лишь длинная золотистая черта — так горел высокий гребень Ямантау. А на поляне заклубилась дымка. Выпала роса.
Наконец телефон у Серёги звякнул: прилетел обещанный Алабаем трек. Серёга раскрыл на экране карту. Маршрут оказался совсем коротким — пару километров. От развалин, где находились Серёга и Вильма, до каких-то других развалин. Алабай не выдал местоположение своей базы. Он хотел встретить беглецов на нейтральной территории, убедиться, что Вильма сказала правду, и лишь после этого отвести гостей к себе. Разумно, согласился Серёга.
— Пойдём, — распорядился он, вставая.
Даже в сумерках Серёга определил, что они идут по заброшенной дороге. Когда-то она соединяла выходы из объекта «Гарнизон». Заросшая кустами и папоротником, заваленная упавшими деревьями, дорога тянулась вдоль южного склона Ямантау. Лес тихо шумел, словно освобождался от чего-то — выпускал на волю своих ночных чудовищ. В небе висел острый месяц. Серёга светил перед собой фонариком из телефона. Луч выхватывал то погребально-пышные перья орляка, то еловые лапы, то мученический излом коряги. А всё остальное вокруг превратилось в разную непрочную темноту: понизу она была зыбкая, как вода, справа и слева напоминала нагромождение бесформенных лёгких глыб, а над головой мощно взлетала бесплотными массами. Твёрдым и неподвижным было только мелкое, блистающее крошево звёзд.
Вильма шла вслед за Серёгой — и вдруг толкнула его в спину.
— Стой! — почти беззвучно крикнула она. — Кто там, впереди?..
Серёга тотчас присел и выключил фонарик.
Глаза потихоньку привыкали к мраку. И потом Серёга различил впереди силуэт человека. Человек стоял чуть в стороне от дороги и вроде бы озирался.
— Типалов! — охнула Вильма. — Он нас догнал!..
Нет, это не мог быть Егор Лексеич!.. Зачем ему догонять Серёгу?..
Но Вильма видела бригадира. И не сомневалась, что впереди — Типалов. Это его кряжистая фигура, его брюхо, его морда, бледная в свете месяца… А Серёгу вдруг пробил ужас. Такой, что скрючились пальцы. Там был вовсе не Лексеич. Там был Холодовский. Мёртвый Холодовский. Да, он… Высокий, стройный, с автоматом в руках… Как это возможно?.. Холодовский медленно повернул голову, сверкнули очки… Он жив?.. Неужели Алабай подстроил так, что все в бригаде Типалова поверили в гибель Холодовского?.. Или страшный лес-мутант сумел оживить убитого человека и теперь покойник скитается по чаще, как лешак?.. Зачем он там встал? Чего он ждёт на их пути? Что ему надо?.. Серёге до дрожи захотелось лечь в траву и уползти отсюда прочь.
— Он убьёт меня!.. — в ужасе прошептала Вильма.
Повеял ветерок, и правая сторона у Холодовского вдруг исчезла, точно её сдуло, а потом появилась снова. Холодовский состоял из воздуха — как мираж.
Серёга включил фонарик. Яркий луч ударил в молодую ёлочку. Одна лишь ёлочка — и всё! Не было никакого Холодовского. Не было Типалова.
— Призрак… — поднимаясь, хрипло сказал Серёга. — Лес нас пугает.
Он вроде бы взбодрился, от сердца отлегло, хотя ещё подбрасывало, но страх не пропал совсем, а лишь стёк куда-то на дно души. Откуда лес проведал, кого боялась Вильма и кого мог испугаться он, Серёга?.. Откуда?
Серёга встряхнулся. Ну на хер этот кошмар… Скорей к Алабаю!
Он пошагал, топая для уверенности, и грубо распихивал кусты и ветви перед собой. Он вообще не Серёга Башенин, который шарахается от любого привидения! Он — Митька! Учёный! Бродяга! В этом лесу он никого не боится!.. Вильма жалась к Серёге, почти наступая на пятки.
До цели оставалось рукой подать. И вскоре Серёга увидел, куда позвал их Алабай. Где укрылся вражеский бригадир, поджидая перебежчиков.
Из крутого склона бетонным плечом выставлялся узкий глухой корпус вкопанного в гору сооружения. Корпус светлел на фоне тёмных зарослей, будто скала, точнее, оголённая кость подземного скелета Ямантау. К торцу здания крепилась башня из перекрещенных стальных балок; в ней скрывалась лестница с ограждением. Ломаными зигзагами лестница поднималась в башне на высоту третьего этажа. И там чернел проход. Настоящий, не замурованный. Тот самый проход в объект «Гарнизон», который был так нужен
