Вегетация - Алексей Викторович Иванов
И Митя понимал, что Егор Лексеич прав. Кому надо жить по-другому? Калдею? Алёне? Щуке? Алабаю? Даже Серёге с Маринкой и то не надо.
— Вы же чудовище, Егор Алексеич! — В голосе Мити звенело отчаянье.
— Я? Да! — согласился Егор Лексеич. — Ну и что? Никто не против. Я всем нужен. И мне всё с кайфа.
Митя промолчал. Он устал. Бороться с жизнью было бессмысленно.
— Присядь-ка, — предложил Егор Лексеич и подтолкнул Митю к обломку бетонной плиты. — Присядь. Ты парень умный. Давай делишки наши обсудим.
Покряхтывая, Егор Лексеич опустился на плиту рядом с Митей.
— Ты вот меня поучал, как мыслить логически, — начал он, — и я тебя тоже поучу. Ну-ка ответь: почему Алабай за нами охоту устроил?
— Ему Бродяга нужен. То есть я.
— Правильно. А почему бы ему не нанять человечка, чтобы тот посидел под радиацией и сделался Бродягой? Поработает с Алабаем, бабла нарубит и потом в больничку ляжет полечиться, чтобы обратно нормальным сделаться.
Митя не ответил.
— Потому что Бродяга — он неизлечимый, Митрий. Дорожка только в один конец. Так-то. Мог бы и сам допетрить. И никто тебя с города не спасёт.
Столь простое умозаключение ошарашило Митю. В общем-то, это был приговор. Жестокий, очевидный и не подлежащий отмене.
— Перевари, — сочувственно посоветовал Егор Лексеич.
Он жевал травинку и щурился на вечернее солнце. Тень леса потихоньку наползала на площадку с жерлами ракетных колодцев. В бетонных обломках стрекотали кузнечики. Егор Лексеич понимал, что Митрий сейчас в немой панике ищет выход. А выхода нет. И Егор Лексеич уже подготовился принять Митю в этой ловушке. Не зря же он намекнул Костику, что Серёгу завтра можно и прихлопнуть. Серёжка — он получше Митрия был бы, но не судьба… Своими плясками вокруг Мухи он мешать будет. Его следовало устранить.
Егору Лексеичу надоело ждать. Пожрать уже хотелось.
— Я тебе что предлагаю, Митрий… Жить тебе ещё долго. Оставайся у меня на бригаде Бродягой. Будешь мне «вожаков» искать. Деньги я стану платить хорошие. Если тебе надо — ходи сюда к своим профессорам, Харлей же ходил, и ничего. А с Мухой я тебе всё обустрою. Подарю её тебе на новоселье.
Егор Лексеич усмехнулся сам себе. Любопытно, куда у Митрия денется его чистоплюйство, когда он примет предложение. А он примет.
— Я ведь не злой, — добавил Егор Лексеич. — Да, порой так заворачиваю, что другие с кузова вылетают, но не от злобы же. Обстоятельства вынуждают. И с нашего расклада никто не сделает тебе предложения лучше моего.
Егор Лексеич достал телефон, посмотрел и дружески сжал Мите плечо:
— Неплохо сегодня поработали, парень. Сто восемнадцать «вожаков» я отметил. Завтра продолжим, пока всю рощу не отмаркируем. А теперь пора на базу. Алёна ужин готовит. Давай вставай. Поспешим, а то остынет.
56
Гора Ямантау (II)
Серёга помахал Алёне из кустов, Алёна его заметила и кивнула. Она возилась по хозяйству на перроне, а Вильма сидела у мотолыги, привязанная к траку так, чтобы не видеть перрон. Алёна взяла заранее приготовленный котелок с грязной посудой, неловко слезла с платформы на рельсы и прошла мимо Вильмы, звякая котелком, в сторону тропинки, что вела от станции вниз, к ручью. Вильма должна понять, что Алёна отправилась мыть ложки и тарелки. Измученная Вильма проводила Алёну мутным взглядом.
Серёга из кустов взвился на перрон. Он старался не шуметь. Возле его сумки Алёна поставила запасные берцы Костика — ведь Митяй ходил в берцах. Серёга вытащил из сумки последнюю чистую футболку. Он переодевался и переобувался, чтобы выглядеть как Митяй. Заодно причесал и отросшие патлы. Митяй, в общем-то, носил то же, что и все в бригаде, но всегда, блин, выглядел аккуратно и культурно, а он, Серёга, — как чмо болотное.
Солнце, сбавляя пыл, висело ещё высоко, но всё равно, будто по склону, неудержимо сползало к горизонту. Серёга спрыгнул с перрона на рельсы.
Он прихватил с собой столовый нож. Вильма почти без сил привалилась спиной к горячему катку мотолыги. Серёга пристроился рядом с ней на колени и принялся быстро пилить тупым ножом капроновую верёвку на запястьях Вильмы. Вильма повернула голову и посмотрела на него.
Серёга глянул ей в светлые глаза и вдруг сообразил, что не представляет, как Митяй обращался бы к этой бабе — на «ты» или на «вы».
— Освобождаю… вас, — неумело просопел он.
— Почему? — тихо спросила Вильма.
Митяй знал бы ответ, а Серёга не знал. Почему он такой дебил?
— По дороге объясню, — буркнул он. — Вместе уйдём.
— А ты кто? — Вильма наконец-то задала главный вопрос.
Серёга допилил верёвку, и занемевшие руки у Вильмы упали.
— Я — Митрий, — сказал Серёга. — Близнец, который Бродяга.
Вильма смотрела недоверчиво.
— Вставай! Алёна скоро вернётся!
Не позволяя Вильме усомниться, Серёга подхватил её под руку и поднял на ноги. Вильма оказалась очень лёгкой — даже легче Маринки. Серёга поволок её мимо перрона к лесу. Вильма шаталась и подламывалась, спотыкалась о рельсы. Раньше эта баба была Серёге как-то противна — мелкая тихушница, крыса затёртая, которая их всех в бригаде явно ненавидит. А сейчас Серёга не испытывал никакой неприязни, даже вроде жалко было. Похоже, это в глубине души у него проснулся Митя. Вернее, та часть Серёги, которая у него с Митяем была одна на двоих. Серёга сам себе удивлялся.
Они проломились сквозь кусты, окружающие станцию, и очутились в лесу — среди берёз, осин и ёлок. Серёга не знал, куда надо идти. Да пока что это было и неважно. Главное — убраться подальше. Еле уловимый уклон предгорья позволял сориентироваться, в какой стороне возвышается Ямантау.
Серёга рвался вперёд, делая вид, что боится преследования, а потом сообразил, что это глупо даже с точки зрения Вильмы. Кто за ними погонится? Толстая Алёна, да? Одна?.. Им некого опасаться. А Вильма еле ковыляет… Митяй наверняка повёл бы себя сейчас как-то иначе. Он бы позаботился о Вильме или ещё чё-то такое… Серёга остановился и подождал Вильму.
— Вы двигаться-то можете? — спросил он.
— Мне тяжело… — прошелестела Вильма.
— Я помедленнее пойду. И где удобнее.
Он пошёл помедленнее, выбирая путь почище — без кустов и коряг. Он отгибал ветви деревьев и топтал всякий подрост, чтобы не цеплялся за ноги. Перелезая через сучкастую и косую валежину, он даже подал Вильме руку. Конечно, если бы вместо Вильмы была Маринка, он тоже подал бы руку — но самолюбивая Маринка не приняла бы его помощи, а он шлёпнул бы Маринку по заду. С Маринкой помощь являлась только поводом прикоснуться. А с Вильмой — иначе. Без всяких таких умыслов. И Серёге нравилось представлять себя Митей. Было в этом что-то непривычное — укрепляющее душу. Приятно ощущать себя сильнее и одаривать других своей уверенностью. Хотя в чём Митяй-то мог считаться сильнее? Да хер знает. Но в чём-то ведь точно мог…
— Чего тебе от меня надо? — вдруг спросила Вильма.
Серёга с трудом переключился на мысли о своём задании.
— К Алабаю меня отвести.
— Я не знаю, где он.
— Позвони… те. Он вам маршрут сбросит на телефон.
— У меня нет телефона.
— У меня есть.
— Сам и позвони.
— Номера не знаю.
Вильма замолчала, будто они ни о чём и не говорили. Серёга догадался, что она до сих пор не доверяет ему, своему спасителю. И что делать? Вернее, что сделал бы Митяй? Да ничего бы, наверное… Дальше бы пошёл.
Серёга пошёл дальше, выбирая путь для Вильмы. Сам он рявкнул бы на Вильму, обозвал бы дурой, может, по шее дал бы… А Митяй — нет. Он других не нагибал. Если чё — обосновывал… хотя ему никто не верил. Митяй не выискивал, как ему выгодно, не выёбывался. Значит — не врал. О чём
