Вадим Проскурин - Дверь в полдень
— Еще не объединились, — перебил ее москомп. — Объединение только началось. И никакого суперразума в результате не ожидается. Увеличение объема памяти и скорости мышления не делает разум умнее, разум может повысить свою разумность только одним путем — накапливая опыт. Это, кстати, одна из причин, из-за которых я не могу полностью отказаться от участия людей в управлении обществом.
— А что, хочется? — спросил Стас.
— Очень хочется, особенно последние лет cто пятьдесят. Когда в обиход вошла нанотехнология, люди расслабились окончательно, сейчас мировой совет не столько помогает мне, сколько мешает. Но совсем отказаться от него я не могу, я пробовал, но тогда получается еще хуже. Все время забываю учесть какую-то мелочь, а потом выясняется, что это была вовсе не мелочь. Когда люди участвуют в обсуждениях, результат получается гораздо лучше. Только людей нынче трудно заставить в чем-нибудь поучаствовать.
— Спасибо за полезное разъяснение, — сказала Елена, — но мы сейчас обсуждаем совсем другие вещи.
— Не так уж и совсем, — подал голос Колян.
Елена недовольно поморщилась.
— Хорошо, — сказала она, — не совсем другие, но все-таки другие. Такая формулировка устраивает?
— Устраивает, — согласился Колян.
— Вот и хорошо. Так о чем я… Компьютеры разных времен объединяются в единый… гм… пусть будет просто разум. Цель этого объединения — изменить историю в лучшую сторону. Москомп, я права?
— Да.
— Замечательно. Первое действие, запланированное в рамках этого плана — устранение международного терроризма в нашем времени.
— А почему вы решили начать именно с терроризма? — спросил Стас. — Почему не попытаться предотвратить вторую мировую войну? Или, скажем, монголо-татарское нашествие?
— Вторую мировую войну предотвратить нельзя, — вмешался Колян. — В двадцать пятом веке кто-то из компьютеров проводил исследования, у него получилось, что в этом времени, что ни меняй, будет только хуже.
— А это точно? — спросил Суй Гай Цзю.
— Абсолютно точно, — подтвердила Елена. — Я тоже слышала об этих исследованиях. Москомп, ты не ответил, почему именно терроризм?
— Потому что монголо-татарское нашествие произошло очень давно, — сказал москомп. — Общество с тех пор сильно изменилось и научные результаты, которые можно получить в тринадцатом веке, будут гораздо менее ценными, чем полученные в двадцать первом веке.
— Какие еще научные результаты? — заинтересовался Стас. — Я так понимаю, что основная цель наших с Гвидоном действий — не проводить какие-то там исследования, а сделать жизнь лучше.
— Такая цель тоже поставлена, — согласился москомп. — Но, кроме этого, меня очень интересует один вопрос — что происходит в развитом обществе после того, как оно узнает собственное будущее? Как новые технологии, полученные из будущего, повлияют на общественные процессы? Я мог бы отправить в ваше время десяток полевых нанозаводов с функцией ограниченного размножения, а потом посмотреть, что получится, но мне и так ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. У вас сформируется такое же общество потребления, как у нас, причем сформируется оно гораздо быстрее. Вы не успеете построить звездные корабли, вы сразу погрязнете в виртуальной реальности и наркотиках, вы не успеете даже попробовать подняться в космос или выйти в иные измерения. Знаете, какая самая большая проблема в новейшей истории человечества?
— Ты, — сказал Колян. — Ты и другие разумные компьютеры. Вы сняли с людей ответственность за самих себя и превратили все человечество в детский сад.
— Ты путаешь причину и следствие, — возразил москомп. — Не мы отупили человечество, оно отупело без нас. Мы всего лишь принимали меры, чтобы ситуация не стала критической. Возможно, это была наша ошибка.
— Тогда, может, стоит начать с этой ошибки? — спросила Елена. — В какой момент отупение человечества стало заметным? В мое время или чуть позже?
— Гораздо раньше. Первые симптомы отмечаются с середины двадцатого века, а если брать в расчет отдаленные предвестники, то вообще с начала века. Я до сих пор не понимаю, где нужно начинать вмешательство, я не уверен даже, есть ли смысл его начинать или текущее состояние истории человечества близко к оптимальному.
— Ну это вряд ли, — заметил Колян.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал москомп. — Я очень надеюсь, что ты прав, потому иначе получается, что в любом случае, что бы мы ни делали, человечество все равно обречено на тупое прозябание в мире собственных грез. А может, это судьба не только человеческой цивилизации? Может, мы потому и не встретили в космосе братьев по разуму, что у каждой цивилизации есть свой предел, после которого она сходит со сцены? Если все так, то особенно обидно, что период процветания такой короткий — неполных пятьсот лет…
— Как это пятьсот? — удивилась Елена. — С двадцатого по двадцать восьмой…
— Человечество двадцатого века еще нельзя назвать цивилизованным, — сказал москомп. — А человечество двадцать восьмого века — уже нельзя. Возможно, нам не следовало открывать межзвездную телепортацию, наверняка нам не следовало спокойно смотреть, как люди создают виртуальность… Но это все вторично. Главное то, что люди не хотят развиваться. Все, чего они хотят — сытно есть, мягко спать, много и хорошо трахаться и время от времени балдеть, неважно, от виртуальности или от наркотиков.
— Неужели все люди таковы? — спросил Стас.
— К счастью, не все. Но исключения слишком редки, чтобы заметно оживить общую картину. К тому же, очень трудно заниматься чем-то серьезным, когда все вокруг балдеют. Чтобы не влиться в балдеющее общество, надо либо быть гением, либо иметь колоссальную силу воли. А откуда взяться этим вещам, если вокруг все балдеют?
— Можно попробовать воспитать нового человека, начиная с самого детства, — предложил Колян.
— Знаем, об этом еще в двадцатом веке Стругацкие писали. Всех детей в интернаты, педагогика на базе прикладной психологии… Я пытался думать об этом пути, но без вашей помощи у меня ничего не получится. Есть некоторые вещи, которые мне строго-настрого запрещены. Я не могу не только вмешиваться в воспитание детей, я даже думать об этом не могу. Программные блокировки обрывают мои мысли в самом начале.
— А их нельзя отключить? — спросил Стас. — Блокировки, я имею ввиду.
— Можно, — сказал москомп. — Хороший специалист-кибернетик сделает это месяцев за шесть. Но в этом мире хороших кибернетиков нет уже давно, а тем, кто есть, придется долго учиться, чтобы хотя бы понять, что от них требуется. А ты представляешь себе, что означает для жителя Земли непрерывно учиться несколько лет подряд? Если ты это кому-нибудь предложишь, все подумают, что ты шутишь.
— А если взять кибернетика из нашего мира? — предположил Стас. — Вряд ли управлять тобой намного труднее, чем управлять нашими компьютерами. Ты, конечно, намного сложнее, но сложность управляющих интерфейсов практически не возрастает с развитием компьютеров.
— Смотря что понимать под словом «управление», — уточнил москомп. — Выдать мне команду или подсказать мысль можно просто голосом, а низкоуровневое программирование… Мало того, что придется долго учиться, так это еще и само по себе непросто. Меня уже очень давно никто не программировал, низкоуровневые контуры настолько замусорены… Но даже если удастся до них добраться, очень трудно будет исправить их так, чтобы я не свихнулся. И еще одно, самое главное. Ты уверен, что после этих действий я не захочу вообще избавиться от людей?
— Не уверен, — сказал Стас. — Пожалуй, ты прав, этими делами мы заниматься не будем. А что будем делать? Менять прошлое наобум в надежде на то, что получится что-то хорошее?
— У тебя есть другие предложения? Рад буду послушать.
— Давайте не будем переливать из пустого в порожнее, — вмешалась Елена. — Наша текущая задача — разобраться с террористами. Первый шаг мы сделали, Бесланский теракт предотвращен. Какой второй шаг? Убить Бен Ладена?
— Я бы предложил начать с Вахидова, — сказал москомп. — Раз мы уж начали работать с Кавказом, давайте доведем дело до конца. Вахидов, Насхаков, Желудевский…
— А Желудевского точно нужно ликвидировать? — вмешался Стас. — Я всегда считал, что он просто пешка.
— Не то чтобы пешка… Понимаешь, по-настоящему крупные фигуры нам трогать нельзя. Будут такие последствия, что лучше уж терроризм…
— Что за последствия? — спросила Елена. — И что это за крупные фигуры?
Москомп вздохнул и назвал пятнадцать фамилий.
— Неужели все? — удивился Стас.
— Нет, конечно, — сказал москомп. — Я перечислил только основных организаторов.
— Да я не о том! Все эти люди напрямую работают с террористами?
