Вадим Проскурин - Гнездо индюка

Проскурин Вадим Геннадьевич

Гнездо индюка

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БАЗАРНЫЙ ДЕНЬ В БАРНАРД-СИТИ

1

Тринадцатый дом по Эльм-Стрит был небольшим трехэтажным особнячком, сложенным из красного кирпича. Впрочем, фасад этого дома настолько оброс плющом, что определить цвет кирпича было затруднительно. А определить, что построен дом в стиле псевдоготической архитектуры, с башенками, статуями и декоративными колоннами, как бы утопленными в стенах — это было практически невозможно. Когда сэр Теренс Маунт еще был жив, его дом считался украшением улицы, но те времена прошли безвозвратно. Сэр Теренс стал кашлять кровью, худеть и умер, а леди Абигайль Маунт, оставшись без коримльца, уже не могла позволить себе содержать особняк в надлежащем порядке. Чтобы свести концы с концами, ей пришлось сдавать третий этаж временным жильцам, которые, впрочем, надолго у нее не задерживались. То ли леди Абигайль брала за постой слишком много, то ли, более вероятно, жильцы не выдерживали ее острого языка и сварливого характера.

Сейчас у леди Абигайль поселился рыцарь по имени Джон Росс. Это был очень странный рыцарь — низкорослый, тощий, плешивый, кривоногий, встретишь такого в сумерках — не сразу поймешь, что перед тобой представитель высшей расы. Звонкий Диск, старший из пяти рабов леди Абигайль, так и сказал ему при встрече:

— Эй, братан, хозяин твой где?

Сэр Джон обернулся и угостил Звонкого Диска ударом в челюсть снизу, профессиональные бойцы называют его древним словом «апперкот». Получив угощение, Звонкий Диск покачнулся и упал на землю, но не отлетел в сторону, как обычно бывает после сильного удара, а как бы осыпался на месте, будто неведомая магия извлекла из звероподобного орка весь скелет до последней косточки. Впрочем, Звонкий Диск быстро пришел в себя. Выпучил глаза, перекосил морду в злодейской гримасе и начал уже шипеть оскорбительное, как вдруг понял, что ни на лбу, ни на щеках плешивого заморыша не изображено зеленых жаб, положенных каждому орку. Тогда Звонкий Диск встал на карачки (хотел встать на колени, но закружилась голова) и сказал:

— Прошу простить меня, добрый господин. Не признал.

— Впредь признавай, — ответил ему рыцарь.

Сэр Джон пытался придать голосу подобающую суровость, но было видно, что происшествие не расстроило его, а только лишь позабавило. Звонкий Диск подумал, что сэра Джона, должно быть, не впервые принимают за орка, и понимающе улыбнулся. А потом Звонкий Диск подумал, что такая мысль слишком сложна для чистокровного орка, и придал лицу обычное тупое выражение. Рыцарь ничего не заметил.

Джона Росса сопровождали два орка — самец и самка. Самца звали Длинный Шест, он был высок, тощ, нескладен и, очевидно, очень глуп. Достаточно было понаблюдать за Длинным Шестом пару минут, и становилось понятно, что он не просто подчиняется своему хозяину, а прямо-таки боготворит его, как боготворит хозяина верный пес. Сразу видно, что этот орк не имеет собственного разумения и уж тем более нет у него того эфемерного чувства, что заменяет оркам человеческую честь.

Самку, приехавшую с сэром Джоном, звали Аленький Цветочек. По ней сразу было видно, что наложница, даже спрашивать не надо. Очень красивая наложница, и лицом, и телом прекрасная, рыночная цена — никак не меньше трехсот долларов. Только одно в ней нехорошо — говорит слишком складно, не приучилась, видать, нечистую кровь прятать, деревенщина. Но эту проблему пусть ее хозяин решает.

— Ненормальный он, этот рыцарь, дикий какой-то, — рассказывала потом леди Абигайль своей соседке, леди Розали. — Всю жизнь в Оркланде прожил, в столице только в академии учился, да, видать, все позабыл давно. Наглый, неотесаный, элементарных вещей не знает. Правильно говорят: с кем поведешься, от тех и наберешься. Даже на лицо стал больше на орка похож, чем на человека нормального.

— Что же его принесло сюда? — спросила леди Розали. — Сидел бы в своем лягушатнике…

— Я его так и спросила, — сказала леди Абигайль. — Но лучше бы не спрашивала. Он такую ахинею понес… Пришли, дескать, эльфы богомерзкие в силах неисчислимых, вырезали все стадо до последней жабы, а ему самому путь к спасению падающие звезды указали.

— Это как? — озадачилась Розали.

— Да понятно как, — махнула рукой Абигайль. — Сумасшедший он, по нему сразу видно. Повредился умом на службе своей. Померещилось ему, что средь бела дня звезда упала и огнем вспыхнула, и, дескать, понял он, что драпать пора. Бросил всё, прихватил казну да двух рабов, и на коней. Видела бы ты, как он это рассказывал… Аж мурашки по коже! Звезды падают, гранаты летят, а он, дескать, супергерой, то стрелы пуляет на полном скаку, то мечом рубится как Марсов аватар. Я поначалу считать начала, сколько он беложопых зарубил, потом сбилась.

— Я бы такого жильца ни за какие деньги в свой дом не пустила бы, — заявила Розали. — Померещится ему, что у тебя падающая звезда в ухе или, там, в носу…

— Типун тебе на язык, Роза! — воскликнула Абигайль. — Скажешь тоже! А ты посуди, как мне жить-то? Налог на землю заплати, подоходный заплати, за лошадей заплати, за благоустройство улицы заплати, рабов накорми… Слушай, Роза, не одолжишь сотню долларов на сто дней?

— Да я бы с радостью… — смущенно забормотала Розали. — Мне для тебя, Аби, ничего не жалко. Вот только мне бы кто одолжил…

— А ты тоже жильцов пусти, — посоветовала Абигайль. — Хлопот, конечно, с ними много…

— О да, хлопот-то сколько! — воскликнула Розали. — Ты такие ужасы рассказываешь… Рыцарь этот бешеный…

— Да разве ж это ужасы? — махнула рукой Абигайль. — Да и не такой уж он бешеный. Он один раз только взбесился, когда мой мажордом его за орка принял…

При этих словах Розали закашлялась и прикрыла рот рукой, чтобы ненароком не обидеть подругу неуместным смехом. Но когда она называет свою главную жабу мажордомом — это так смешно! Всего-то пять рабов в доме, а туда же — мажордом, лакеи… Понятно, что каждый имеет право на маленькие странности, но все равно, это так забавно!

— А вообще, он по жизни смирный, — продолжала Абигайль. — Только один раз мажордому в морду дал, да и то потом извинился.

— Перед рабом? — удивилась Розали.

— Да ты что! — изумилась Абигайль. — Передо мной, конечно. Он, вообще, вежливый и говорит складно. Дескать, понимаю, что не вправе чужих рабов наказывать, но не смог удержаться. Его в детстве дразнили, что на орка похож, он с тех пор приучился: как начнут дразнить — сразу в морду. И людям тоже сразу в морду, невзирая на звание. Так он говорил. А в остальном смирный. Сидит, газеты читает, стыдно, говорит, приличному рыцарю в политике не разбираться. Ты же знаешь, Терри мой, пока жив был, тоже этим делом увлекался и меня приучил газеты не выбрасывать, а в стопки складывать и подшивать. И вот Джон, ну, рыцарь этот, как узнал, что у меня подшивки за двадцать тысяч дней — обрадовался, будто его сам Морис Трисам аэдилом назначил. Сидит теперь, просвещается. Вообще, неплохой он человек, только странный очень и на рожу уродливый. А хочешь, я твою Лору с ним познакомлю?

— Нет, нет, не надо! — замахала руками Розали. — Упаси Афродита! Лора у меня девочка приличная, с кем попало не путается.

— Джон тоже приличный, — заявила Абигайль. — Это ничего, что на орка похож. Как поближе приглядишься — понимаешь, что человек умный, храбрый и решительный. Видела бы ты, как он моему мажордому в челюсть задвинул! А он его ниже на две головы и в плечах уже вдвое! А мажордом как подрубленный упал, чуть было сэра Джона не придавил. Настоящий воин!

— Приличные люди по съемным квартирам не шастают, — заявила Розали. — Ты меня извини, Аби, но вот если сумеет обустроиться в столице как следует — тогда посмотрим. А то понаехали тут… Да и то… Как представлю мою Лорочку с таким страхолюдиной… Хотя, надо еще посмотреть, как он обустроится…

— Умная ты женщина, Роза, — сказала Абигайль.

Розали улыбнулась и кивнула. На мгновение ей показалось, что Аби издевается над ней, но она отогнала эту мысль прочь. Аби все время так разговаривает, как будто по жизни не простодушная, а прикидывается. Но это только кажется. И вообще, если допустить, что Аби издевается, получится, что Аби издевается над ней всю жизнь, а это никак не может быть правдой. Они же подруги!

2

Если посмотреть на особняк леди Абигайль с птичьего полета или, скажем, со спутника, он похож на греческую букву П с короткими ножками и длинной перекладиной. Перекладина образует фасад, выходящий на Эльм-Стрит, а ножки обращены в противоположную сторону. Между ними размещается небольшой внутренний дворик с неработающим бассейном и беседкой, густо увитой плющом и одичавшим виноградом. Рыцарь Джон Росс сразу положил глаз на эту беседку. Не успели рабы доставить его небогатые пожитки наверх, а он уже вошел внутрь, осмотрел пыльный стол и грязные лавки, потыкал палочкой в давным-давно засохшее орочье дерьмо и неразборчиво пробормотал нечто неодобрительное. А потом, когда во дворике показалась леди Абигайль, Джон обратился к ней с вежливой просьбой, чтобы ее рабы расчистили беседку, выгребли мусор и дерьмо, все протерли, подмели и вымыли. Леди Абигайль закатила глаза и сказала: