Вместе - Дэйв Эггерс
– Мне хотелось бы знать, – согласился он. – Это очень важно.
Он показал ей на ее собственный телефон.
Она покачала головой и снова указала на его.
– Раскритикуют. Меня, – сказал он.
Это была его теория, в принципе подтверждающаяся фактами. ИИ можно запутать, если произносить слова в неправильном порядке и через паузу. Он считал, что в таком случае их не будут фиксировать и проверять.
– Уважения. Заслужишь. Ты, – возразила Дилейни.
Он откинулся на стуле, скрестил руки на груди и сидел так целую минуту.
– Для тебя. Нашла. Работу. Я. – Это Дилейни.
Наконец он взял телефон и начал печатать, используя сложную систему, которую сам придумал для того, чтобы передавать сообщения с этого древнего устройства более продвинутым получателям.
“Меня беспокоит наличие здесь бананов. Каковы углеродные издержки? Имеем ли мы право сегодня есть бананы?” Его палец застыл над кнопкой “Отправить”.
– Ты уверена? – спросил он у Дилейни. Она кивнула. Он нажал кнопку.
Они подождали. Слова Уэса появились на экране, но только на секунду и в самом уголке. Их быстро вытеснила реклама чьего-то подкаста под названием “Идеальный Старт со Мной”. “Это о том, как больше любить себя”, – гласило пояснение.
– Бананоскам, – сказала Дилейни.
Уэс недоуменно посмотрел на нее.
– Бананоскам, – повторила она.
Уэс помотал головой. Несколько лет назад в Швеции придумали слово flygskam, означающее “стыд за полеты”. Так общество порицало тех, кто летал на самолете туда, куда можно было доехать поездом. Потом был придуман более предпочтительный термин, tagskryt, “гордость за поезд”.
Уэс напечатал “бананоскам” и послал на экран. Слово появилось и вновь исчезло. Вместо него возникла надпись “Гренландия”, закрутилась и разбросала по экрану разноцветные конфетти. Гренландия, долго державшаяся в стороне, наконец-то согласилась применять на выборах “Демокшу”, софт “Вместе”, доведя таким образом общее число использующих его стран до 122. Система была бесплатной и требовала лишь, чтобы у всех граждан были аккаунты “Вместе”. Теперь голосования в большинстве стран проходили с помощью “Демокши”, что повысило надежность результатов. Личная информация и политический выбор граждан оставались строго конфиденциальными, если только правительство или любой другой стратегический партнер “Вместе” не требовали к ним доступа. В таких случаях они с легкостью продавались за определенную сумму. “Гренландия” вспыхнула еще раз, все в столовой закивали, заулыбались и продолжили жевать. Дилейни жестом показала Уэсу, чтобы он попробовал еще раз.
На экране снова появилось “Бананоскам”, на этот раз крупнее.
У меня был их альбом, – написал кто-то в ответ. – «Жестокое лето»[15].
Уэс, которого внезапно охватил соревновательный дух, начал быстро набирать текст в телефоне. Насколько нормально сейчас есть бананы в Северной Калифорнии? Какой ценой, углеродной и человеческой, они нам даются? #Бананоскам! Он послал сообщение, и на этот раз, поскольку это было уже третье упоминание, слово “бананоскам” отобразилось на большом экране более крупными пульсирующими буквами. Люди стали поворачивать головы к экрану, в глазах у некоторых зажегся интерес. Некоторые схватились за телефоны и планшеты, и слово “бананоскам” стало расти и окрашиваться в пламенно-красный цвет.
И вот на экране появилось новое сообщение: Работникам на банановых плантациях в Гватемале платят шесть долларов в день. Они отправляют бананы на контейнеровозах, а это одни из главных загрязнителей планеты. Топливо и масло растекаются по всему Тихому океану. Потом бананы попадают на Лонг-Бич. Потом едут по Пятому шоссе на грузовиках с бензиновыми двигателями. И все это для того, чтобы мы могли есть бананы, хотя у нас нет на это права. #Бананоскам!
– Это ты написал? – спросила Дилейни.
Уэс помотал головой.
– Теперь объясни, – сказала Дилейни. – Бананоскам = Стыд за бананы.
– Шутка, – сказал Уэс. – Знают они. Очевидная.
– Знают? – переспросила Дилейни. – Никогда. Не шутит. Здесь. Никто.
БАНАНОСКАМ = СТЫД ЗА БАНАНЫ. Уэс послал очередное сообщение на экран.
Тридцать голов тут же закивали.
Вскоре весь экран стал антибанановым, и самый сообразительный сотрудник столовой принял меры. Он собрал пару десятков оставшихся бананов и унес.
В течение завтрака “бананоскам” породил “ананаскам” и “папайяскам”. Все фрукты, не выращиваемые в Калифорнии, подверглись остракизму и были признаны преступными. Работники кухни не успевали уносить каждый новый преступный фрукт, и к обеду все пришли к выводу, что в кампусе отныне будут есть только то, что выращено в радиусе ста миль и доставлено без использования ископаемого топлива. Но даже это приняли как промежуточный вариант, подлежащий доработке. На “Живой Стене” шли горячие дебаты о том, что можно начать выращивать прямо в кампусе помимо уже существующих, но до сего момента чисто декоративных, помидоров и лимонных деревьев и что можно ввозить парусными судами. Составлялись планы исследований, приобретались близлежащие фермы, а над столовой с этого дня появилась вывеска: “У НАС НЕТ БАНАНОВ”, внушая всем чувство большой гордости.
18
Как читать этот текст
– Вот ты где!
Как всегда, прекрасно зная, где в любой момент находится Дилейни, Кики все равно была в восторге от того, что ее нашла. Они стояли перед зданием “АлМаса”.
Сегодня на Кики была вычурная деревянная бижутерия, белое трико и сапоги до колен в стиле то ли Барбареллы, то ли Кондолизы[16]. Но ее лицо за эту неделю как будто постарело на годы. Дилейни не могла сказать ей об этом. Она даже не могла сказать, что та выглядит уставшей. Это обязательно отметит “ТвойГолос”, а также “АнонПред” и, возможно, “КомАнон” тоже.
– У тебя все хорошо? – спросила она уклончиво.
– У меня? О да! – ответила Кики. Потом, как будто осознав, что ее ответ прозвучал как попытка защититься, начала заново, на этот раз попробовав искренне рассмеяться: – У меня все прекрасно. Просто чуть-чуть не выспалась. Готова к ротации?
– Готова, – сказала Дилейни, и тут взгляд Кики стал отсутствующим. Дилейни подождала, пока та попутешествует по незримым мирам и вернется.
– Я недавно получила оценку, – сказала Кики, – и мне порекомендовали спать не меньше 7,6 часа. Но я даже вспомнить не могу, когда столько спала. Может, в старших классах? А ты сколько спишь?
Дилейни понятия не имела.
– Не знаю. Возможно, часов семь.
Мысли Кики снова отправились куда-то вдаль.
– Пошли автоответы, – сказала она своему ИИ-ассистенту. – Всем сорока одному. – Она вернулась к Дилейни: – А через сколько ты обычно отвечаешь на сообщения?
Уэс установил Дилейни сложную систему автоответов на все входящие сообщения, но она не могла сказать этого Кики.
– По-разному, – пожала она плечами.
– Я стараюсь побыстрее. Потому что в некоторых диалогах я не писала так долго, что среднее время ответа у меня теперь 22 минуты, и это было
