Иван Логинов - Призванный. Возможно, баллада.
Примеряемся и опасливо вставляем пальцы. Они входят лишь на глубину первой фаланги – вроде как не очень страшно. Агрегат щелкает нутром и принимается едва слышно гудеть. Кончики пальцев что-то плотно обжимает, и в них начинает ощущаться некий зуд, похоже, ногти приводятся в должный вид не гильотинными ножницами, а мелкозернистыми пилочками.
Выступающий прямоугольник наливается по поверхности матово-черным, и на нем прямо перед лицом проступает зеленая строка:
Идет анализ генетического материала, подождите…
Ждем. Наконец, зависшая строка уступает место следующим:
Подключение к сети.
Корректировка времени
Возникает сегодняшняя дата: 21.06. 0299. Первые цифры начинают, стремительно мелькая, меняться, и вот на экране уже другое число: 11.07.0299.
С момента нашего появления в карьере прошло не три дня и даже не десять, если засчитывать неделю ожидания на придорожном камне у Мертвого леса, а все тридцать, минимум, в три раза больше. Так, с ходу, мы не понимаем, как к этому отнестись. Экран терминала не дает подумать.
Проверка персональных файлов.
Идентификационный номер: 9099079979
Используемое имя: Брайан.
Код допуска 1.
Носитель имеет право на вопрос
Ух, ты! Не вошь бесхозная, а право имеет. Какой там вопрос у нас первый?
Набычившийся Брайан спрашивает, уставясь в экран:
– Почему ятаган? Выходит, я янычар?
На экране высвечивается строка:
Вопрос принят.
Проверка файлов
Ждем. Долго. Пока ехидный Брайан не выдерживает:
– А за ответом, что, завтра зайти?
Терминал откликается серией строк:
Идентификационный номер: 9099079979
Используемое имя: Брайан.
Код допуска 1.
Носитель не имеет права на ответ
Брайан решительно выдергивает пальцы из отверстий. На мониторе терминала тут же возникают строки:
Контакт прерван
Дальнейший обмен информацией невозможен…
На левом запястье раздается бип, и навигатор подхватывает эстафету.
Отключение от сети.
Работа в автономном режиме
Затем загружает персональные файлы и прогоняет их полным списком. Внимание привлекает лишь строки:
Вооружение:
именной крис
Крис. Получается, теперь мы уже малайские пираты, потерпевшие, очевидно, кораблекрушение под мостом в Надоль. Отчего ж тогда попугай не остался сидеть на нашем плече, оглашая окрестности криком про пиастры? Или для этого необходимо иметь деревянную ногу? Стеклянный глаз и оловянный взор. Медный лоб и семь прядей на нем.
Да ну вас всех!
Выбираемся на площадь перед воротами.
По ней слоняется какой-то плешивый мужик, видимо, дожидающийся нас, потому как тотчас же широко улыбается и приближается со словами:
– Тут слух прошел, что на тебе ездить можно.
Осекшись о немигающий брайановский взгляд, спохватывается:
– Шучу, шучу я. Но дело серьезное. Надо Гадючий лог выкосить, чтобы никто оттуда на выпасы не выползал. А наши коренные змей побаиваются. Один лишь вызвался. Но его без присмотра нельзя отпускать.
Плешивый кивает назад.
За его спиной маячит живописнейшая детина неопределенного возраста с косою на плече. Помимо названной косы на нем лишь рваный мешок, снятый, похоже, с огородного пугала. Детинушка переступает с одной босой ноги на другую и пускает длинную слюну.
– Нда, – говорит плешивый.
Потом, повернувшись обратно к нам, добавляет:
– Но он тебе все покажет и тылы на всякий случай прикроет. У него на ползучих особый нюх. Смотри. Ш-ш-ш…
Наш помощник вскидывается, начинает приплясывать с выпученными глазами и, взмахивая косою, как топором, грозно кричит:
– У! У! У!
– Ладно, уймись, а то еще кого закосишь ненароком, – успокаивает плешивый не на шутку разошедшегося гадоборца. – Веди давай.
И уже вслед нам добавляет:
– Вернетесь с победой, двадцать услов лично с меня. Поделите по усмотрению.
Итак, ведомые местным дурачком с косою на плече, направляемся к Гадючьему логу, дабы ни один ползучий супостат не смел отныне пугать нашу кроткую жвачную паству.
Дорожка, обогнув последнюю в ряду четырехэтажку и пропетляв меж огородов, выбирается в чистое поле. Правее, навскось, издалека виден золоченный купольный крест над молельным домом возле хариного лабаза.
Но выдвинутый вперед дозорный ведет нас прямо на восток, уверенно высматривая прячущуюся в траве тропку.
По полю гуляет легкий ветерок, порхают мотыльки и бродит одинокая корова, бесшабашно бренча своим боталом.
Местность постепенно понижается, тропинка обходит осиновый околок и ныряет в выводящую к речной пойме ложбину, заросшую мощными травами аж по самую грудь. Видимо, в них-то и гнездуются аспиды, выползающие на верхнее поле.
Дозорный останавливается и, по-богатырски приложив длань ко лбу, принимается пристально вглядываться в зловещие заросли.
– Слышь, Муромец, – окликаем мы его, – ты косить умеешь?
Повернувшись на звук, он смотрит на нас.
– Косить, – повторяем мы, для надежности дублируя размашистыми жестами.
– Косить! – радостно подхватывает он и демонстрирует со всего разворота.
Лезвие втыкается в землю и с противным звоном, отдающимся в черепной коробке, переламывается.
Так, и кто теперь с кого имеет те самые услы?
Дать бы тебе по башке черенком, да, наверно, нельзя – божий человек.
К тому ж предупреждали, что он исключительно для показа и оберегания тылов.
Дурачок ухватывает в руку острый обломок и, выставив его вперед, медленно подбирается к кромке травостоя.
Совершив в пяти метрах предупредительный выпад с коротким: «У!», бдительно замирает на своем посту.
Так что косить, Брайан, тебе. Даже если рьяный подручный поломал инструмент. Судьба у тебя такая, не выполнив задания, дальше не продвинешься.
Вытягиваем из ножен ятаган, который теперь крис.
Что-то в последние дни вроде мелькало про плантации?
Приближаемся к зарослям. Рубить траву не очень сподручно – не настолько стебли деревянисты. Легче, собрав левой рукою в пучок, подрезать вкруговую. Приходится именному оружию исполнять роль не мачете, а серпа. А мы, получается, не косим, но жнем. Хорошо б еще заставить дурачка на дуде играть, глядишь, повеселее пошло бы.
– Хватит укать, – бросаем назад. – Коли нечем больше заняться, спой лучше что-нибудь страдное.
Но дурачок свое дело знает туго. Не певец он – прирожденный змееборец.
Только вот, похоже, не сильно-то они шугаются его уканья.
Из корней собранного в ладонь пучка выскальзывает нечто рыжевато-коричневое сантиметров тридцати и со стремительным шелестом скрывается дальше в траве. Черт, гаденыш! Надо поосторожнее, а то лапнешь и прям на ядовитый зуб нарвешься.
Обхватывает и режем.
Следующего затаившегося успеваем полоснуть ножом, но он все равно уходит.
Бить надо не в хвост, а в гриву. Но больно уж они юркие, рукой не поспеешь, швырять же именной клинок в густую траву не хочется. Тем более что он к метанию не очень приспособлен.
Обхватываем и режем.
Третий с испугу или просто по дурости ломится в обратную сторону. Удачно наступив, ребром подошвы вдавливаем голову в землю. Конвульсивно взметнувшийся хвост оплетает нам ногу.
Оторвав змееныша, бросаем его через плечо, пусть и боевой собрат потешится.
На этот раз «У!» похоже на рев.
Собрат отпрыгивает назад и яростно крестит обломком лезвия воздух перед собою. Но не убегает. Более того, с притопами и угрожающими выпадами начинает надвигаться на извивающегося в примятой траве гадюшонка. Правда, это все же не сама атака, а ее имитация, с четким раскладом: два шага вперед, ровно столько же обратно. Но имитация, надо признать, художественная. Подчиняющаяся странному завораживающему ритму. В такт движениям он начинает выкрикивать бессвязные слова, которые оборачиваются каким-то древним плясовым заговором.
Драку – фу!
Драку – на!
Драку – бить, бить, бить!
Подожди, дружок, какую драку, ты о чем?
Собрат в боевом упоении не отвечает, ему не до нас.
Ладно, потом разберемся.
Возвращаемся к делу.
Обхватываем и режем.
Четвертый гад, залегший в травах, превосходит размерами трех предыдущих. И повадками разительно отличается. Он без раздумий выбрасывается навстречу и с лету ударяет башкой в протянутую ладонь. Палец простреливает боль.
