Шлимазл - Гульнара Черепашка
Смешно вспоминать: тот случай стал началом чего-то, похожего на перемирие. А может, даже и на приятельство.
Во всяком случае, после драки оба горе-бойца и вся компания заодно отправились в кабак — отмечать примирение. Кажется, в тот вечер Стефан впервые увидел, как Соль — милая, хрупкая и нежная Соль — плюется и визгливо ругается. Мужу, едва державшемуся на ногах после попойки, прилетело по голове поварешкой. Как тот сам после рассказывал — это был первый случай, когда жена подняла на него руку. Похоже, что это заставило его гордиться ею. Стефану попало в голову кастрюлей. Спасибо, что пустой и холодной.
Кастрюлю он на другой день принес Соль новую. На той, что она запустила в него, осталась вмятина. Покаянно выслушал новую порцию ругани.
Удивительно — после этого муж Соль будто забыл, что был против общения жены со шлимазлом. Стефан даже сделался вхож в их дом.
Вот кем он был? Друг семьи, друг Соль, приятель и молчаливый собутыльник ее непутевого мужа, который жаловался впоследствии на детский плач по ночам? Иногда он думал, что стал жилеткой именно для мужа. Сама Соль никогда не жаловалась. Она улыбалась и держала спину прямо. Порой ругалась — когда Стефан приводил пьяного мужа домой. Так, мелькнет изредка короткая фраза, выдающая ее истинное отношение к происходящему.
Сколько раз он, пока непутевый муж торчал на смене, прямо предлагал развестись?
Соль качала головой и уводила разговор в другое русло. Боялась, не доверяла? Опасалась осуждения соседей и знакомых?
Ну да, развод в гетто — не шутки. Пришлось бы порядком оббить порог администрации. Но не совсем ведь невозможной была эта задача!
Да, в обычной ситуации, если бы какая несчастная и впрямь вздумала развестись — ее не пустили бы на порог родители. А зачем им лишний рот? А то и два-три, если нерадивая женушка успела обзавестись потомством. Социальная служба принципиально не даст разрешения на работу, пока развод не оформят окончательно. Да и после — не факт, что получишь это разрешение быстро. А получишь — так на самую грязную и низкооплачиваемую.
Где жить, чем кормить детей?
Стефан слышал про отдельные случаи — кажется, их не набралось бы и полусотни за добрый десяток лет во всем гетто — когда отчаявшиеся мамаши уходили, бросив детей на мужа. От крохотной зарплаты отгрызали немалый кусок — чуть ли не больше половины — в пользу брошенных детей. Разумеется, после того, как беглянкам удавалось добиться права на работу — что было не так-то просто.
Но ведь для Соль все было бы иначе. Стефан готов был принять ее с малышом у себя. И содержать. Его зарплаты хватило бы.
Да, наверняка она боялась.
В конце концов, где гарантия, что его обещания искренни? Что он не передумает? Что не возникнет искушения воспользоваться ее беспомощностью?
А тут — муж. Пусть и бестолковый, пусть пьет, пусть и не по доброй воле вышла замуж. Но он — отец ее ребенка. Как бы он ни обходился с самой Соль — но малыш-то его родной сын. Кровное родство есть кровное родство.
А может, дело было в безнадежности, пронизывавшей всю жизнь в гетто. Бесполезно метаться — проку не будет.
Можно ли было винить Соль за страх после всего, что она пережила? А ведь теперь на руках у нее был беспомощный младенец.
Чтобы не крутить бесплодные и муторные мысли, Стефан шел на очередную тренировку. Там можно было на время забыть о том, что не давало покоя.
Тренер как-то с удивлением отметил, какая это редкость — чтобы молодой человек каждую неделю посещал зал столько времени подряд, и не вляпывался при этом ни в какие драки на улице.
Стефан тогда с усмешкой пояснил, что вляпывался — потому и пришел.
Тренер только отмахнулся на это. Да Стефан и сам понимал, о чем он. Кому нужно было просто отбиться от местной шпаны — ставил за несколько месяцев удар и мог худо-бедно противостоять малолетним хулиганам. Таких уже не трогали. А вот те, кто сбивался в банды, нередко продолжали тренироваться, совершенствуя навыки.
Такие группы страивали потасовки на улицах, донимали прохожих и жителей окрестных домов. Жандармерия вмешивалась только когда появлялись пострадавшие.
Кого-то арестовывали, а банды разбегались и собирались снова, продолжая устраивать беспорядки.
Стефана давно никто не трогал. С памятного дня, когда они с мужем Соль пришли к какому-то непонятному для него, чужака, перемирию, шпане сделалось плевать на него.
Себе-то он мог признаться, что не знает, чем еще занять свободное время — пусть его не так и много. А тренеру какое до этого дело?
Стефан знал, что кто-то из бывших гостей его вечеринок сам начал устраивать что-то похожее. Сам он даже думать не мог о возобновлении посиделок. Без Соль все это теряло смысл. Да он же каждый раз будет вспоминать о ней! Первое время его пытались зазвать на одно из таких мероприятий. Потом бросили.
Соль растила ребенка. Еще она взялась учить читать и писать двух девчушек — младших соседских дочек. Родители малышек вроде как не были против — точнее, им было наплевать. Муж Соль тоже не пытался возражать.
Через год после рождения первого сына родился второй.
Стефан мог только по себя удивиться — как летит время. И как причудливо складывается жизнь.
Соль вроде как освоилась с ролью жены, матери и хозяйки дома. Сделалась решительной и собранной.
— Как бы ни складывалась жизнь — нужно уметь находить в ней радость, — порой втолковывал ее муж заплетающимся языком Стефану. — Уметь быть счастливым!
О да, с этим Соль справлялась на ура. Она исхитрилась отыскать в своей беспросветной жизни радость. Ну, если не радость — то смысл уж точно.
Она даже исхитрилась начать подрабатывать — без официального разрешения администрации на работу! Стефан иногда думал, что это, возможно, поможет ей подготовить побег из несчастливого брака. Знал бы он, что побег окажется куда серьезнее — вовсе прочь из жизни. Было ли это неожиданностью для Соль?
Глава 8
Стефан заслушался — Соль редко смеялась в последние четыре года.
Не до смеха. Замужество, дети. Непутевый муж, не стремившийся зарабатывать больше, но не забывавший просаживать добрую треть заработка по кабакам. Какое уж тут веселье — лицо бывшей певуньи и
