Шлимазл - Гульнара Черепашка
— Им больше года приходится ходить в садик, — она смутилась. — Я сначала работала в детском доме, в котором сама росла. Потом подвернулся случай перебраться...
Он кивнул. Ясно, что распространяться о подробностях подвернувшегося случая она не собирается.
— Вы рано вышли замуж, — заметил он. — По доброй воле, или?.. — не договорил.
Харуми обернулась, взглянула на него с легким удивлением. Мимолетно улыбнулась.
— Добровольно, — отозвалась живо. — Мы были ровесниками, росли в одном детском доме. Вместе и выпускались, и жили потом по соседству в общежитии, — она помолчала, погрустнев. Рука замерла на панели настенного кипятильника. — Месяца через три после выпуска, — заговорила наконец медленно. — В подъезде нарвалась на местных хулиганов. Масару тогда на удивление вовремя возвращался с работы, навешал им, — усмехнулась воспоминаниям. — И мне в этот же вечер предложил — нам пожениться. Мы ведь дружили еще в детском доме. Он вечно прикрывал меня, когда я тайком лазила в библиотеку. Ну, и вот, — она пожала плечами, указав рукой в сторону кухонной двери.
Ага, понятно. От хулиганов защитил — и предложил связать судьбы. Ну, а дальше все, опять же, понятно. Ну не станут молодые ребята, почти подростки, жить в одной квартире как соседи. Или брат с сестрой.
А с местными запретами на контрацепцию и аборты результаты не заставили себя ждать. Вероятно, после второго малыша молодые родители спохватились. Сообразили, где и как найти способы избежать ненужных последствий.
— А потом вы решили сначала поднять на ноги двоих детей, что есть, — проговорил Стефан, забывшись — что последние рассуждения прозвучали лишь в его голове.
— Ну да, — Харуми не удивилась. — Каждый год по малышу — это утомительно. Да и я хотела снова выйти на работу. Трудно жить на одну зарплату мужа... хотя Масару старался. Ну, так же, как и, — она махнула рукой, отвернулась, пряча покрасневшие глаза.
Понятно. Как этот бедолага, чья мать приходила к Стефану на днях. Перестарался.
Но она хотя бы вышла замуж за того, кто не вызывал отвращения. Да и Масару, судя по описаниям Харуми, был неплохим парнем. Они были сообщниками. Командой.
Соль, помнится, выходила замуж беременной...
— А вы меня каждый раз так настойчиво провожаете в самый подъезд, и до двери квартиры, — заговорила Харуми, справившись с минутной слабостью. — Сразу видно — знаете, что порой случается.
— Я двенадцать лет прожил в гетто, — Стефан пожал плечами. — Девушка, дочка соседей, — прибавил он неожиданно для самого себя.
— О. Ваша девушка?
— Нет, не моя, — резко прозвучало. — Я ведь приехал из внешнего мира. Такие ранние браки у нас — не норма. Да и детей стараются завести позже. Запрета на контрацепцию и аборты в остальном Сан-Сане нет. И этим пользуются.
— Завидно, — вздохнула она. — Нам о таком только мечтать.
— Я знаю. Приходится изворачиваться. И обычно понимание приходит, когда двое-трое детей уже есть. Соль, она... ей было пятнадцать, — надо же, голос даже не дрогнул. — Я считал, что она еще ребенок. Ну, а кому-то так не показалось. В подъезде ее и подловили. Я, как назло, именно тогда загремел в госпиталь. Когда вышел — семья вовсю готовилась к свадьбе. Отец Соль считал, что дочке повезло — негодяй не скрылся, а честно явился и предложил замужество. Правда, уже после того, как стало ясно, что будет малыш.
— Вон что. А вы?
— А я — туповатый и сильно тормозящий шлимазл, — Стефан усмехнулся. — Я растерялся. Пытался поговорить с ее отцом, предлагал себя на роль жениха. Но он, видно, сообразил, что это поспешно и от полного разброда. Что до этого я и не думал о свадьбе. Он так и сказал. Зато меня на свадьбу пригласили, — поморщился воспоминаниям.
Подумать только! Взял и выложил то, что столько лет держал в себе. Вот к чему ей это?
— И что же после? — Харуми поставила на стол вазочку с песочным печеньем, принялась разливать чай.
— Потом? Потом — один малыш, второй. Потом, наверное, спохватилась — потому что дети-погодки это и правда тяжело. Последний родился через два года, за несколько месяцев до ее гибели. Их... считали образцовой семьей. Благополучной. Он работал, почти не пил. Раз или два в неделю — не в счет. У приятелей стал появляться гораздо реже. Ему сочувствовали, когда ее не стало. Что придется самому растить детей, без матери...
А кто пожалел о погибшей Соль? Кроме него, Стефана. Мать и отец, сестренки. Сара по сей день помнит Соль. Рахиль, наверное, тоже. Интересно, какой стала Рахиль. А вот дети знают только отца, про мать не вспоминают. Это Стефан знал точно.
Как знал и о том, что отец рассказывает детям: мать погибла, но если бы выжила — считалась бы преступницей. Она нарушила закон. За что и поплатилась.
— Угощайтесь печеньем, — Харуми подвинула ему вазочку.
Он кивнул, взял предложенное. С удивлением отметил — она успела переодеться в домашнее платье. А он и внимания не обратил! Завяз в воспоминаниях. Слишком часто это происходит. Акклиматизация? Стефан подавил саркастическую усмешку — не хватало, чтоб она на свой счет приняла.
— К вам сегодня жандарм заходил, — застенчиво проговорила она.
— Итамар из эр-гетто, — успокоил ее Стефан. — Давний знакомый. Здесь он в командировке. Не уточнял, по какому поводу. Считает, что никто меня за сегодняшнее не арестует. Боитесь?
— Я не знаю, кто придет на ваше место, — Харуми пожала плечами. — А вы кажетесь неплохим человеком...
Угум. Неплохим человеком, который к тому же не претендует вроде как на ее тело. Во всяком случае, пока. А явится новый начальник — и кто его знает? Может, у него будет своя любовница. И отправится Исибаси-сан мыть полы и убирать улицы.
— Не стоит нервничать раньше времени, — вслух заметил он. — Я пока что остаюсь на своем месте, продолжаю исполнять свои обязанности. Нужно будет составить докладные, сметы на ремонтные работы и оснащение участков средствами защиты.
— Вы храбрый человек, — задумчиво проговорила Харуми. — Вас могут снять с должности, арестовать. А вы намерены продолжить работу, как ни в чем не бывало.
— Но это ведь единственное, что мы все можем делать. Продолжать
