Михаэль Драу - Топливо

— Что это значит, Эрц? — Велиар ворвался в кабинет брата как смерч. Канцлер подавил усмешку. И почувствовал, что в руках его — Власть.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, — как ни в чем ни бы­вало проговорил Канцлер, поворачиваясь к нему и припод­нимаясь. Когда он поцеловал мягкую бархатистую руку, Ве­лиар отшатнулся, как от прокаженного и крикнул:

— Это просто низко! Из—за каких—то своих обид ты пе­рекраиваешь государство по своему усмотрению! Ты хоть продумал наперед все последствия твоих нововведений?!

— О.. .Вы наконец—то задумались о государстве... – учтиво склонил голову Канцлер.

— Прекрати издеваться, — прорычал Велиар, злобно уста­вившись на него, — Я знаю, это по твоему приказу схватили Бехарда! И он теперь в тюрьме.

— Он нарушил закон и завтра будет аннигилирован, как и прочие арестованные. А мои приказы здесь ни при чем. Мне плевать на какого—то бесхозного киборга, бывшего нар­комана и зависимого...

— Нееет, тебе не плевать! — прищурился Велиар, — Ты что, решил показать, наконец, коготки?

— Я решил, наконец, показать, что закон в этом государс­тве — я, — Канцлер взглянул в прищуренные глаза брата, упи­ваясь его ненавистью и страхом. И мольбой.

Велиар скользнул к нему, прижался всем телом, зашеп­тал, гладя ладонями по впалым щекам:

—  Эрц... Эрц, я умоляю тебя, отпусти Бехарда! Если хо­чешь, я никогда ни с кем не буду больше спать кроме тебя! Только отпусти его!

Канцлер проглотил подступивший к горлу ком. Что бы ни случилось, Велиар любит этого убийцу. Действительно любит.

— Вы предлагаете нарушить закон, Ваше Высочество? Закон, за нарушение которого я же сам приказал карать смертью?

— Святое небо, — всплеснул руками Принц, — Ведь закон — это ты! Хочешь, даешь слово, хочешь, берешь назад...

— Я не такой, как ты, — прошептал Канцлер, прямо посмот­рев на брата. Тот замер.

— По обвинению в несанкционированном восстанов­лении функций арестовано двадцать четыре киборга. Ты хочешь, чтобы я и их помиловал? — проговорил тем вре­менем Канцлер, — Они все виноваты в равной степени. И все понесут наказание. Бехард ничем не отличается от прочих. И он будет казнен, как и прочие.

— Тогда... Тогда я себя убью! — прошипел Велиар. Канц­лер почувствовал, как по его телу прокатилась легкая ледя­ная волна. Но произнес:

— Я неплохо изучил тебя. Брат. Ты слишком сильно любишь себя, чтобы пойти на самоубийство. Даже тво­его киборга ты любишь меньше... А теперь, Ваше Вы­сочество, потрудитесь покинуть мой кабинет. У менямного дел.

С этим словами он сел обратно в свое кресло с высокой спинкой и вернулся к компьютеру.

Велиар некоторое время стоял позади него. Потом подо­шел и повернул к себе его кресло.

—  Ты говоришь о любви, хотя не имеешь никакого поня­тия о ней. Брат.

Потом он взял узкую длиннопалую ладонь Канцлера, прижался к ней губами в язвительном поцелуе. После чего отбросил руку, как гнилое яблоко, и вышел.

Некоторые думали, что Кукольник родом с пораженного вечной зимой, как раковой опухолью, севера. Его никто и никогда еще не видел без респиратора и массивных очков, скрывавших верхнюю часть лица. Он ходил медленно и плавно, чуть склонив голову, и прятался от людей в подзем­ном бункере, состоящем практически целиком из металла.

С появлением Кукольника Империя обзавелась мощ­ным оружием. Канцлер вел себя максимально корректно со странным молчаливым отшельником, постоянно памятуя о том, что подобной личности ни в коем случае не стоит до­верять безоглядно. Но уничтожать такое сокровище просто ради избавления от возможной угрозы тоже не собирался. Кукольник, несмотря на то, что поначалу казался пугаю­щим, все—таки слыл спокойным и даже доброжелательным малым. Да и с Принцем они нашли общий язык практичес­ки моментально. Это заставило некоторых людей считать Кукольника вовсе не человеком.

Принц, дитя жаркого, сухого и пыльного юга, всегда жес­токо страдал от холода и влажности в бункере Кукольника. Не спасало плотное черное пальто и толстые перчатки. Но Велиар готов был терпеть все неудобства ради большего. Ведь он никогда не приходил сюда по незначительному по­воду. Как и сегодня.

В воздухе зависла ледяная сырость и едва слышный писк каких—то электронных приборов. Вся «берлога» Кукольника была наводнена странными созданиями — то ли машинами, то ли невиданными полумеханическими зверушками или насекомыми. Они выполняли какие—то свои, плохо понят­ные окружающим, функции. Сновали туда—сюда, изредка мелькали тенями на заиндевелых стенах.

Ждать Кукольника пришлось недолго. Дверцы отсека с шорохом разъехались в стороны, и из прямоугольника ярко—цианового света к ногам Принца хлынули полупрозрачные клубы серебристого пара. Получается, в том отсеке темпера­тура еще более низкая? Страшно даже подумать — какая...

Принц невольно отступил. И вот в проеме появилась громадная широкоплечая фигура. Кукольник шел, как всег­да, неспешно и чуть прихрамывая. Едва слышалось почти неразличимое жужжание механического сустава. Тронутые сединой или инеем волосы неровными прядями ниспадали на массивные очки.

Кукольник остановился напротив Принца, чуть склонил го­лову. Он никогда не целовал руку Велиару, как того требовал этикет и обычай. Принц сам попросил его не делать этого.

— Слушаю, Ваше Высочество, — пророкотал бас Кукольника.

— Я никогда не просил тебя об этом, — начал Принц, сглот­нув, — Но теперь, чувствую, настал такой момент... Я прошу тебя предоставить мне некоторые из твоих...эм...игрушек. Я верну их, как только исполню то, что задумал.

— Боюсь, здесь я не смогу вам помочь, — произнес Куколь­ник без всякой интонации, — Вы не знаете, как обращаться с ними. Вы можете навредить не только им, но и себе.

— Научи меня! — с жаром произнес Принц, шагнув было к нему, но отступив снова под давлением ледяного воздуха, который, казалось, исходил от самого Кукольника.

— Это займет слишком много времени, Ваше Высочест­во. Но, как я могу догадываться, вам нужны мои «игрушки» немедленно?

— Да.. .Как  можно скорее... — прошептал Принц, чуть при­крыв глаза. Он должен вытащить Бехарда из тюремного бокса до полуночи, когда наступит завтрашний день. День казни нарушителей.

—  Все, что я могу предложить вам, это помочь вам лично, —  проговорил Кукольник. Принц быстро прикусил нижнюю губу. Он не рассчитывал на такое везение.

—  Но... Насколько мне известно, ты не покидаешь бункер, —  осторожно начал Велиар.

—  Не было мотива, — спокойно отозвался Кукольник, — Кро­ме того, Бехард — мой шедевр. Я не могу допустить, чтобы он пострадал, если вы потерпите неудачу.

Принц на секунду похолодел. Даже Кукольнику, отгоро­дившемуся от всего мира отшельнику, известно о его свя­зи с Бехардом. Однако, подобное рвение этого в высшей мере странного типа показалось Принцу подозрительным. Его даже кольнула тонкая заиндевелая иголочка ревности. У Бехарда, скорее машины, чем человека, гораздо больше общего с Кукольником, нежели с простым смертным, хоть и королевских кровей.

— Вы также можете подождать, пока я все сделаю, — сказал

Кукольник, но Принц быстро перебил его:

— Нет, нет. Я хочу пойти с тобой. А потом сразу же поки­нуть страну. С ним.

Массивные непроницаемые очки—полумаска и респира­тор скрывали лицо Кукольника, но Велиару почему—то пока­залось, что подо всем этим отшельник усмехнулся.

Тюрьма представляла собой некое подобие коробки из же­лезобетона и прочного полимера — слепой прямоугольник без единого окна. Подземные ярусы были отведены для содержа­ния особо опасных преступников, к которым относились и киборги. Некоторое время шли споры, не станет ли подобное расположение бронированных боксов ошибкой — ведь при определенной сноровке можно сбежать и канализационными путями скрыться в неизвестном направлении. Тем более что некоторые киборги (например, такие, как Бехард) могли раз­бивать толстенные стены ударами кулаков. Таких содержали в отдельном отсеке, в специальных криокамерах.

И именно тем способом, который вызвал столько споров, Велиар и Кукольник проникли на нижние ярусы тюрьмы — через подземные коммуникации. Канализация — не самое подходящее место для Принца, но он все терпеливо вынес, брезгливо придерживая полы своего пальто и стараясь не оскальзываться на узких скатах по краям тоннеля. Канали­зация всегда оставалась канализацией, какой бы высокораз­витой не являлась цивилизация.

Вдруг Кукольник замер. Принц едва не врезался в его широченную спину. Тот тем временем приложил ладонь к стене. Широкий рукав его потертого плаща зашевелился, и на свет вылезло поблескивающее хромированными сочлене­ниями острых лапок существо, больше всего напоминавшее здоровенного паука. Прошуршав по отвесной стене, «паук» замер, распластался, и вдруг его лапки разветвились, истон­чились, растекаясь по всей стене, опутывая старые склизкие кирпичи, пока не превратились в такие тонкие и практически прозрачные нити, что стали незаметны. Кукольник медленно распрямился. Стоял неподвижно. Абсолютно неподвижно, как каменная статуя. Принц нервно облизнул губы, понимая лишь то, что сейчас не время для любопытства. Паукообраз­ная «игрушка» — вероятно, какой—то декодер. Или сканер. Или отмычка. Или и то, и другое, и третье.